Старая сказка, или Давно не виделись!))
Интересно, читает ли тут меня еще кто-то?))
Собственно, я тут обнаружила, что так и не выложила у себя написанную три с половиной года назад сказочку.
Напоминаю, сказка была написана на конкурс, устроенный lotostata. Это художник и автор замечательных пушистых игрушек, одному из её солнечных медведей конкурс и был посвящён.
Подробности и портрет героя - здесь:
http://lotostata.livejournal.com/242663.html
Раньше сказка лежала только в ее конкурсном посте, сейчас перевыкладываю у себя.
Тогда я поделила первое место с еще одним участником, и выиграла чудесный платок.
Медведь и бабочка
Зима в этом году выдалась тёплая. Слишком тёплая. В самой её середине даже весна пригрезилась. Вдруг налетевший ветер разорвал покровы серых туч, и в получившееся синее оконце заглянуло солнышко. Протянуло к земле свои ласковые руки, чтобы обнять её: давно не виделись! На лесной поляне, на пригорке снег стал рыхлым. Напитался водой, как губка, приготовленная для весенней уборки. А потом вода сама собой потекла в низинки, переполнила впадинки, ручьями зажурчала по склонам оврагов... Змеилась между деревьями, искала щели и дыры, чтобы ринуться туда и выгнать из-под земли тех, кто ещё не вышел солнце встречать. В одну такую щель мы и проникнем вместе с капелью.
Конечно, это была не просто щель. Молодому медведю Тимофею который раз не везло в жизни. Он к этой зиме вырос достаточно, чтобы уже не считаться малышом. Мама возилась с младшими братишками-сестрёнками, а он должен был идти искать новый дом. С другой стороны, он ещё недостаточно повзрослел, чтобы завести собственную семью. Вырос и окреп не настолько, чтобы его уважали старые матёрые медведи. Берлогу пришлось рыть самому, а опыта не было. Дверь законопатил плохо, место выбрал не очень удачное. Вот и попалась его берлога на пути раннего, не ко времени, ручейка.
Ручеёк сначала робко заглянул внутрь, чтобы осмотреться. Кап-кап-кап - закапал, как постучал. Ему не ответили. Тогда он стал потихонечку заходить. Не сразу весь, целиком он бы не поместился. Хвост всё равно торчал бы наружу. Просунул текучий нос и длинную мокрую лапу, и потрогал ею меховой бок спящего Тимофея. Тот заворчал и завернулся в одеяло, которое откинул было из-за жары. Тогда ручеёк сунул под одеяло холодный нос. Уткнулся им Тимофею в живот, разлился лужицей на перине. Даже в сон ухитрился пролезть. Медведю снился жаркий полдень, медвяные луга, ленивое жужжание пчёл, сладкая, горячая от солнца земляника... И вдруг налетела туча и пошёл холодный дождь. Намочил мех, до самой шкуры добрался. А спрятаться некуда. Тогда он побежал со всех ног, но дождь был быстрее. И Тимофей выпрыгнул из своего сна, чтобы согреться в уютной берлоге. Но оказался в луже.
Вот незадача! Пусть жильё он себе подобрал не самое лучшее, но постарался изо всех сил, чтобы к зиме у него было всё как надо. И перина из осенних листьев, и подушка пахучая, луговыми травами набитая, и пуховое одеяло. Запасов натаскал, как мама учила - и медовые соты, и яблоки, и орехи, и малина сушеная: чтобы на первое время хватило, когда проснётся. Уснул с набитым животом и чистой совестью. А тут такое!
Пришлось вскочить и нос на улицу высунуть - неужели весна? А солнце уже спряталось, небо тучи затянули, из туч полетели невесомые белые хлопья. Ручеёк тоже куда-то смылся, чтоб до апреля носа не показывать. То есть того, что от носа осталось, потому что часть впиталась в Тимофееву перину и одеяло.
Покрутил наш медведь головой - у кого бы время года спросить? Синицу увидел на рябиновом кусте.
- Эй, желтенькая, где весна?
- Тю-тю, тю-тю-тю, - пропищала птаха и упорхнула.
Вздохнул Тимофей и полез обратно в берлогу, спать устраиваться. Перину переворошил, одеяло повесил на корень сушиться, новое достал. Завернулся, устроился поудобнее. Начал пчёл считать. Всю ночь просчитал, а сон не идёт, хоть тресни. Выспался. Так и ворочался он, ворча, пока не настало серое утро.
Вылез мишка из постели, протёр медовые свои глаза, халат надел - тёплый, вязаный. И отправился завтрак готовить. Овёс с малиной смешал, пчелиным молочком залил. Сел за стол и пригорюнился. Из-за серого влажного марева за окном - никакого аппетита. Ещё и снег снова повалил, сумрачно и грустно в берлоге одному. Как тут весны дождаться?
И вдруг краем глаза заметил он синий лоскуток апрельского неба, посреди февраля невесть откуда залетевший в его жилище. Лоскуток порхал под потолком - то на один корень сядет, то на другой... А потом спустился вниз и сел Тимофею на пахнущий сладким нос. Развернулся во всю ширь, так что не стало видно ничего вокруг - одна свежая, яркая синь, куда ни глянь.
«Может, я лечу? Может, я высоко в небе?» - подумал медведь. Замахал лапами, как крыльями, чтобы не упасть на землю, а лететь, лететь в сторону лета и счастья. Но спугнул своё маленькое домашнее небо: оно спорхнуло на край миски, сложило крылышки и оказалось бабочкой. Такой же несплюшкой, как и он сам.
Видимо, обманное тепло и запах малины и мёда тоже разбудили её не ко времени. И она прилетела разделить одинокий медвежий завтрак.
- Угощайся, - протянул ей Тимофей ложку, на которой блестела медовая капля.
Бабочка церемонно поклонилась и изящно окунула хоботок в сладкое яство. Когда она наелась и воздушным реверансом поблагодарила хозяина, он спросил:
- Кто ты?
- Просто бабочка.
- А имя у тебя есть? - допытывался основательный Тимофей.
- Зачем? - Гостья исполнила танец собственного сочинения. Наверное, он рассказывал то, что она не могла облечь в слова. Приветствие миру и утру. Гимн всему главному.
- Ну как зачем?! Чтобы отличить тебя от других.
- А здесь есть другие бабочки?
- Не видел. Но весной они проснутся, их будет много...
- А когда это - «весной»? Я знаю, что жизнь делится на утро, день и очень далёкий вечер. Весна бывает до обеда? Или после полдника? - Бабочка безмятежно улыбалась всеми своими крылышками.
- Ох, боюсь, до весны ещё много, много дней...
- Значит, это просто сказка! Сказка о будущем! А у нас здесь - своя история. В которой только одна бабочка и один медведь. Зачем нам имена? Полетели на луг!
- Э-э... Боюсь, луг спит до весны под снегом... Выгляни в окошко.
Бабочка послушалась, прижала усики к начинавшему индеветь стеклу.
- Бр-р, холодно как. И ничего не видно. Только белые облака кругом. На земле, на деревьях. Ты живёшь так высоко в небе?
- Это не облака, это и есть снег... - И Тимофей начал рассказывать бабочке всё, что знал о временах года и их привычках, о повадках воды, привыкшей на зиму замерзать, клубиться белой ватой и укладываться спать на землю, а весной просыпаться и суетиться повсюду, с весёлой песней умывая лес и луг. О коварстве отдельно взятых ручейков он умолчал.
Бабочка радовалась необычайно:
- Как хорошо, что я тебя встретила, кто бы ещё рассказал мне такие чудесные истории!
Они играли в догонялки и прятки, обедали и полдничали, сочиняли сказки... Давно Тимофею не было так весело и интересно. Он забыл про зиму, забыл про коварную оттепель - у него в берлоге жил собственный кусочек весны.
Потом и небо, и снег за оконцем стали синими, будто тысячи бабочек расправили там свои крылья. А потом подкралась ночь. Тимофей почувствовал, что снова смертельно хочет спать.
Из последних сил пожелал он бабочке спокойной ночи. И, уже уплывая в страну длинных зимних снов, словно издалека услышал слабый, усталый голосок:
- Ночь? А что это такое?
Когда Тимофей проснулся в следующий раз, уже был самый настоящий апрель. Тот самый ручеёк постучал капелью в окно, пропел «Соня, вставай», и пожурчал дальше. На этот раз предусмотрительный медведь щёлочек не оставил.
Зато вскочил с кровати, сам распахнул дверь - да так и встал, пошатываясь, на пороге. После душной берлоги голова кружилась от свежего воздуха, а всё вокруг утопало в ярком солнечном свете. Небо было таким огромным, что в вышине не помещалось, обнимало весь мир своими синими крыльями.
- Бабочка? Бабочка, это ты? - позвал Тимофей.
Небо промолчало. Тогда он вернулся в берлогу, поискал там свою подругу - но всё напрасно. Лишь немного яркой пыльцы на столе. Он вспомнил - для неё не было зимы и ночи. Только свет и бесконечный день.
И всё-таки Тимофей тосковал по бабочке, так скрасившей ему унылую февральскую хмарь. И когда стало совсем невмоготу, он поднялся повыше по прогретому солнцем склону - туда, где белели берёзы, а из-под прошлогодней листвы робко проглядывали подснежники. Подобрал белоснежный лоскут берёзовой коры, взял пучок сухой травы, скрутил, сделав кисточку, и, встав на цыпочки, окунул её в небесную синь. Вывел на белом квадратике лазоревый силуэт. Расплескал внутри живую краску - заполняя контур любовью, благодарностью, нежностью.
И с первым же дуновением ветра бабочка взмахнула крыльями и полетела. А за ней - десятки других вспорхнули с проталин и тёплых стволов. Поднялась синяя метель. У Тимофея снова закружилась голова, и он сел, где стоял - под берёзкой. И тут одна из летуний опустилась ему на нос.
- Кто ты?
- Просто бабочка. Давай играть! День только начинается!
конец
(спасибо за редакторскую помощь mummi)
Старый пост здесь
Собственно, я тут обнаружила, что так и не выложила у себя написанную три с половиной года назад сказочку.
Напоминаю, сказка была написана на конкурс, устроенный lotostata. Это художник и автор замечательных пушистых игрушек, одному из её солнечных медведей конкурс и был посвящён.
Подробности и портрет героя - здесь:
http://lotostata.livejournal.com/242663.html
Раньше сказка лежала только в ее конкурсном посте, сейчас перевыкладываю у себя.
Тогда я поделила первое место с еще одним участником, и выиграла чудесный платок.
Медведь и бабочка
Зима в этом году выдалась тёплая. Слишком тёплая. В самой её середине даже весна пригрезилась. Вдруг налетевший ветер разорвал покровы серых туч, и в получившееся синее оконце заглянуло солнышко. Протянуло к земле свои ласковые руки, чтобы обнять её: давно не виделись! На лесной поляне, на пригорке снег стал рыхлым. Напитался водой, как губка, приготовленная для весенней уборки. А потом вода сама собой потекла в низинки, переполнила впадинки, ручьями зажурчала по склонам оврагов... Змеилась между деревьями, искала щели и дыры, чтобы ринуться туда и выгнать из-под земли тех, кто ещё не вышел солнце встречать. В одну такую щель мы и проникнем вместе с капелью.
Конечно, это была не просто щель. Молодому медведю Тимофею который раз не везло в жизни. Он к этой зиме вырос достаточно, чтобы уже не считаться малышом. Мама возилась с младшими братишками-сестрёнками, а он должен был идти искать новый дом. С другой стороны, он ещё недостаточно повзрослел, чтобы завести собственную семью. Вырос и окреп не настолько, чтобы его уважали старые матёрые медведи. Берлогу пришлось рыть самому, а опыта не было. Дверь законопатил плохо, место выбрал не очень удачное. Вот и попалась его берлога на пути раннего, не ко времени, ручейка.
Ручеёк сначала робко заглянул внутрь, чтобы осмотреться. Кап-кап-кап - закапал, как постучал. Ему не ответили. Тогда он стал потихонечку заходить. Не сразу весь, целиком он бы не поместился. Хвост всё равно торчал бы наружу. Просунул текучий нос и длинную мокрую лапу, и потрогал ею меховой бок спящего Тимофея. Тот заворчал и завернулся в одеяло, которое откинул было из-за жары. Тогда ручеёк сунул под одеяло холодный нос. Уткнулся им Тимофею в живот, разлился лужицей на перине. Даже в сон ухитрился пролезть. Медведю снился жаркий полдень, медвяные луга, ленивое жужжание пчёл, сладкая, горячая от солнца земляника... И вдруг налетела туча и пошёл холодный дождь. Намочил мех, до самой шкуры добрался. А спрятаться некуда. Тогда он побежал со всех ног, но дождь был быстрее. И Тимофей выпрыгнул из своего сна, чтобы согреться в уютной берлоге. Но оказался в луже.
Вот незадача! Пусть жильё он себе подобрал не самое лучшее, но постарался изо всех сил, чтобы к зиме у него было всё как надо. И перина из осенних листьев, и подушка пахучая, луговыми травами набитая, и пуховое одеяло. Запасов натаскал, как мама учила - и медовые соты, и яблоки, и орехи, и малина сушеная: чтобы на первое время хватило, когда проснётся. Уснул с набитым животом и чистой совестью. А тут такое!
Пришлось вскочить и нос на улицу высунуть - неужели весна? А солнце уже спряталось, небо тучи затянули, из туч полетели невесомые белые хлопья. Ручеёк тоже куда-то смылся, чтоб до апреля носа не показывать. То есть того, что от носа осталось, потому что часть впиталась в Тимофееву перину и одеяло.
Покрутил наш медведь головой - у кого бы время года спросить? Синицу увидел на рябиновом кусте.
- Эй, желтенькая, где весна?
- Тю-тю, тю-тю-тю, - пропищала птаха и упорхнула.
Вздохнул Тимофей и полез обратно в берлогу, спать устраиваться. Перину переворошил, одеяло повесил на корень сушиться, новое достал. Завернулся, устроился поудобнее. Начал пчёл считать. Всю ночь просчитал, а сон не идёт, хоть тресни. Выспался. Так и ворочался он, ворча, пока не настало серое утро.
Вылез мишка из постели, протёр медовые свои глаза, халат надел - тёплый, вязаный. И отправился завтрак готовить. Овёс с малиной смешал, пчелиным молочком залил. Сел за стол и пригорюнился. Из-за серого влажного марева за окном - никакого аппетита. Ещё и снег снова повалил, сумрачно и грустно в берлоге одному. Как тут весны дождаться?
И вдруг краем глаза заметил он синий лоскуток апрельского неба, посреди февраля невесть откуда залетевший в его жилище. Лоскуток порхал под потолком - то на один корень сядет, то на другой... А потом спустился вниз и сел Тимофею на пахнущий сладким нос. Развернулся во всю ширь, так что не стало видно ничего вокруг - одна свежая, яркая синь, куда ни глянь.
«Может, я лечу? Может, я высоко в небе?» - подумал медведь. Замахал лапами, как крыльями, чтобы не упасть на землю, а лететь, лететь в сторону лета и счастья. Но спугнул своё маленькое домашнее небо: оно спорхнуло на край миски, сложило крылышки и оказалось бабочкой. Такой же несплюшкой, как и он сам.
Видимо, обманное тепло и запах малины и мёда тоже разбудили её не ко времени. И она прилетела разделить одинокий медвежий завтрак.
- Угощайся, - протянул ей Тимофей ложку, на которой блестела медовая капля.
Бабочка церемонно поклонилась и изящно окунула хоботок в сладкое яство. Когда она наелась и воздушным реверансом поблагодарила хозяина, он спросил:
- Кто ты?
- Просто бабочка.
- А имя у тебя есть? - допытывался основательный Тимофей.
- Зачем? - Гостья исполнила танец собственного сочинения. Наверное, он рассказывал то, что она не могла облечь в слова. Приветствие миру и утру. Гимн всему главному.
- Ну как зачем?! Чтобы отличить тебя от других.
- А здесь есть другие бабочки?
- Не видел. Но весной они проснутся, их будет много...
- А когда это - «весной»? Я знаю, что жизнь делится на утро, день и очень далёкий вечер. Весна бывает до обеда? Или после полдника? - Бабочка безмятежно улыбалась всеми своими крылышками.
- Ох, боюсь, до весны ещё много, много дней...
- Значит, это просто сказка! Сказка о будущем! А у нас здесь - своя история. В которой только одна бабочка и один медведь. Зачем нам имена? Полетели на луг!
- Э-э... Боюсь, луг спит до весны под снегом... Выгляни в окошко.
Бабочка послушалась, прижала усики к начинавшему индеветь стеклу.
- Бр-р, холодно как. И ничего не видно. Только белые облака кругом. На земле, на деревьях. Ты живёшь так высоко в небе?
- Это не облака, это и есть снег... - И Тимофей начал рассказывать бабочке всё, что знал о временах года и их привычках, о повадках воды, привыкшей на зиму замерзать, клубиться белой ватой и укладываться спать на землю, а весной просыпаться и суетиться повсюду, с весёлой песней умывая лес и луг. О коварстве отдельно взятых ручейков он умолчал.
Бабочка радовалась необычайно:
- Как хорошо, что я тебя встретила, кто бы ещё рассказал мне такие чудесные истории!
Они играли в догонялки и прятки, обедали и полдничали, сочиняли сказки... Давно Тимофею не было так весело и интересно. Он забыл про зиму, забыл про коварную оттепель - у него в берлоге жил собственный кусочек весны.
Потом и небо, и снег за оконцем стали синими, будто тысячи бабочек расправили там свои крылья. А потом подкралась ночь. Тимофей почувствовал, что снова смертельно хочет спать.
Из последних сил пожелал он бабочке спокойной ночи. И, уже уплывая в страну длинных зимних снов, словно издалека услышал слабый, усталый голосок:
- Ночь? А что это такое?
Когда Тимофей проснулся в следующий раз, уже был самый настоящий апрель. Тот самый ручеёк постучал капелью в окно, пропел «Соня, вставай», и пожурчал дальше. На этот раз предусмотрительный медведь щёлочек не оставил.
Зато вскочил с кровати, сам распахнул дверь - да так и встал, пошатываясь, на пороге. После душной берлоги голова кружилась от свежего воздуха, а всё вокруг утопало в ярком солнечном свете. Небо было таким огромным, что в вышине не помещалось, обнимало весь мир своими синими крыльями.
- Бабочка? Бабочка, это ты? - позвал Тимофей.
Небо промолчало. Тогда он вернулся в берлогу, поискал там свою подругу - но всё напрасно. Лишь немного яркой пыльцы на столе. Он вспомнил - для неё не было зимы и ночи. Только свет и бесконечный день.
И всё-таки Тимофей тосковал по бабочке, так скрасившей ему унылую февральскую хмарь. И когда стало совсем невмоготу, он поднялся повыше по прогретому солнцем склону - туда, где белели берёзы, а из-под прошлогодней листвы робко проглядывали подснежники. Подобрал белоснежный лоскут берёзовой коры, взял пучок сухой травы, скрутил, сделав кисточку, и, встав на цыпочки, окунул её в небесную синь. Вывел на белом квадратике лазоревый силуэт. Расплескал внутри живую краску - заполняя контур любовью, благодарностью, нежностью.
И с первым же дуновением ветра бабочка взмахнула крыльями и полетела. А за ней - десятки других вспорхнули с проталин и тёплых стволов. Поднялась синяя метель. У Тимофея снова закружилась голова, и он сел, где стоял - под берёзкой. И тут одна из летуний опустилась ему на нос.
- Кто ты?
- Просто бабочка. Давай играть! День только начинается!
конец
(спасибо за редакторскую помощь mummi)
Старый пост здесь