Телосознание
Вообще отношения человека со своим телом штука почти несуществующая. Какие отношения могут быть с тяпкой или молотком? А если у тела не больше сознания, чем у молотка - то откуда взяться отношениям? Их же можно построить только с тем, кто отвечает. А тело это инструмент.
Так - ну, примерно - считают все те, кто делает три подхода по двадцать пять с добавочным весом. От тела требуется достигнуть определенного веса (всегда не совпадающего с текущим), процента жировой ткани (не более пятнадцати), выносливости (а сколько часов ты можешь бежать с полной выкладкой?). Чем ближе к цели - тем проще становится система мироздания: худой значит успешный, толстый значит глупый. Приложенные к достижению цели усилия стирают нюансы и многоходовые связи при помощи кубометров пота. В такой системе, не учитывающей контекст, в конце концов оказывается, что ты всегда хуже кого-то, и этому нет оправданий. Сознание отказывается принимать ограниченность телесных ресурсов и ускользает в пустое безразличие.
Я думаю, это проблема. Нет, не в ненастыности - ненасытность это гарантия завтра - а в отделении сознания от тела, и как следствие, измерениях и контроле. Измерения продуцируют добавочную тревогу в мире, где и так тревожность рождается еще перед ребенком и уже к моменту выхода плаценты порождает обеспокоенный крик. А контроль приводит к глухоте и ригидности, отказу, полной потере контроля. Те, кто плавали под водой и под водой тонули, знают, чем отличается осознанный отказ от контроля и потеря контроля. При первом ты ощущешь расслабление и поддержку, видишь блики солнечного света на изумрудно-коралловых переплетениях, слышишь гул своего сердца; во втором, горячий хаос врывается в легкие, свет накрепко сплетается с тенью -- как гольфы внутри барабана стиральной машины, только намного быстрей, внутри сжимается и выворчивается наружу на фоне мысли "я умираю вот сейчас: в этот момент". Если вы не поверили, что это проблема, все равно не стоит повторять это дома.
Многие еще в юности понимают, что тело не совсем объект сознания, что все сложней. Обычно это или во время особенно тяжкого похмелья после студенческой вечеринки, после особенно продуктивной недели на работе почти без сна и еды, или просто в момент, когда желание не равняется возможности в самый неподходящий момент романтического вечера. В этот момент начинается самая захатывающая лав-хейт история их жизни, полная изучения границ и зон, ошибок и случайных открытий... включая смерть. Тоже увлекательное путешествие в паре со своим телом.
И как в любом любовном романе, в истории отношений с телом не обходится без экшна. Наслушавшись Менегетти и гештальт -террористов люди начинают подменять сознание реакциями тела. "Не проси меня закрыть окно - у меня шея напряглась, значит, ты нарушаешь мои границы", "у меня болит печень - значит, нужно высказать теще все, что накопилось", и прочая, и прочая. Каждое сокращение мышцы облачается в сакральный смысл, и тут как тут возвращается тревожность и навязчивое прислушивание - что там шепчет правая почка? А о чем молчит варикоз?
Внимательный читатель, наверное, уже догадался, к чему я веду.
Отстутствие баланса между сознающим я и телесным навязчиво, как желание дергать ногой под столом на званом ужине, когда вроде как и уйти еще рано, и быть в этом пространстве уже невмоготу. Лучше, конечно, не доводить до этого момента, и ученые по образу тела и для этого придумали инструмент - зеркальное я Бернса. Периодическая сверка своего физического я со своим идеальным я и зеркальным я - то, как другие видят нас или как мы представляем их восприятие - помогает приводить к балансу ненасытные стремления сознания с телесным стремлением к комфорту. Но вот зеркала... С чего Бенс и сотоварищи взяли, что зеркала сообщают сколько-нибудь полезную информацию? Каждое утро зеркало может наврать, что все в порядке, и человек будет в прекрасном настроении, пока не увидит себя мельком в отражении в витрине или консультант в магазине не поздравит с "положением" и не спросит о сроке. Случится кризис доверия зеркалам. Люди-зеркала, кстати, ничем не лучше - их страхи и стремления искажают картинку так же, как витрины и цирковые комнаты.
Вот здесь мы возвращаемся к моим коленкам, в смысле, к тому, почему я езжу на велосипеде. Конечно, потому что если путь от точки А до точки Б занимает сорок минут на метро в маске под землей и в кружениии людей, а путь на велике занимает сорок две минуты вдоль набережной носом наружу и в ограниченном скоростью социальном пространстве, то выбор очевиден. Но еще, когда едешь на велосипеде, параметры обхватов или содержаний жировой ткани становятся неактуальными, а отзеркаленные взгляды других слишком медленные, чтобы догнать давно уже изобретенное колесо. Остается только радость (или трудность, но все равно всепоглощающая) движения, ощущение слаженной работы духа и тела в направлении намерения, и ровно такой фрагмент внешнего, сколько достаточно для сверки жизнеспособности тела. Коленки. Пока еще загорелые и подвижные.
Есть, конечно, и другой вариант, предложенный Хелависсой:
"...не открывай
глаза
так и смотри..."
но это, конечно, лучше не повоторять без надзора, и уж точно не на велосипеде.