Время прощать камни.
- Я случайно взяла трубку, и услышала, как он говорит моей маме: "Ира, я так люблю тебя!". Мама потом мне несколько лет мозги пудрила, говорила, что это они общаются на завуалированном языке, потому что в России репетиторство нелегально. А потом подходила ко мне и спрашивала- слушай, а это ничего, если мы с папой разведемся? И развелись. На новый год она ушла к одиннадцатикласснику из моей школы.
И она рассказывает, что никогда не любила маминого любовника, как и он ее. Они просто воспринимали друг друга как данность, как комаров и заморозки, как то, что полотенца из приданого протираются в дыры, как незакрывающуюся дверцу морозилки, как весеннюю капель. Но маме исполнилось пятьдесят, ему тридцать. Весенняя капель испарилась, комары засохли между стеклами оконной рамы. Пришло время прощать.
Прощение это часть христианской культуры, религии стариков и женщин. Это знание слабых, сила которых в том, что их невозможно поймать в настоящем моменте, они всегда существуют между временами. Это они рассказывают истории о прошлом и будущем, поют забытые песни о том, как «в маленькой светелке огонек горит», как «буря мглою небо кроет», как «только смелым покоряются моря», как «цячэ вада у ярок, кладачку занясло, кладачка тоненька, вада халодненька, а я малодзенька», и «а дзе ж твая дочка?».
Человеку, который стоит один на один со стихией, прощение непонятно. Он ежеминутно борется, насаждает, контролирует, строит планы, применяет методы, делает выводы, убеждает, покоряет… Приходит усталость, а с ней скука и тоска. Человек надеется, что еще усилие - и он сможет сотворить смысл из враждебного хаоса, который его окружает. В его мире невозможно прощение - только забвение, невозможно раскаяние - только воздаяние, невозможна грусть - только cruel optimism.
- Когда есть цель в жизни, то образ жизни надо подстраивать под неё. В жизни, чтоб жить достойно, приходиться пахать как Папа Карло… а от безделья на ум приходят всякие мысли, и начинаешь оправдывать своё бессилие, и пошло-поехало вниз… - делится отец личным опытом с дочерью.
Но осмысленность не снисходит мгновенно, как электрический свет от щелчка выключателя. Смысл являет себя постепенно, шаг за шагом, страница за страницей, он произрастает из частей истории и связывает между собой ее части. И именно потому, что все в мире взаимосвязано, делая больно другому, ты на каком-то уровне делаешь больно себе. Огромные океаны это мои легкие, голодные звери тайги это мои почки, обиженные мной люди это мое сердце.
- Почему ты смеешься? - опешил и смотрит на меня подозрительно человек, на голову которого я только что призывала громы и молнии.
- Потому что не могу больше злиться. Я уже все сказала, все равно будет, как будет, как сложится, как неизбежно. So let It be.
Порой это происходит по волшебству. А иногда обида не проходит сама, какая-то часть души мертвеет, и зудит, и отекает, как ужаленный палец, мешает жить. Это значит, что просто не пришло время. Но оно придет. Как пришло в Хиросиму и Нагасаки, испаренные во мгновение ока города, ставшие символом бессмысленной жестокости, боли и ужаса. Даже выживших в них отовсюду гнали, потому что на них лежала печать смерти и тоски, их считали проклятыми. Но и у них тоже рождались внуки. И сегодня Хиросима и Нагасаки - это символы надежды, что пережила жаровую волну, оставившую лишь растресканный камень, и прощения. Живые города.
Время прощать приходит не тогда, когда ты готов к этому. Оно приходит тогда, когда это необходимо другому. В аэропорту, когда ты понимаешь, что не можешь не помочь самым дорогим тебе людям, в телефонной трубке, пока случаешь историю одиночества на больничной койке в коридоре, потому что в госпитале не было свободных палат, во сне, когда тебя обнимает ребенок, которому ты никогда не дашь жизнь.
И кто-то регистрирует маму на сайте знакомств, проплачивает доступ и терпеливо сносит ее упреки в том, что недостаточно гладко выбриты ноги и торчит животик.
И кто-то садится за стол со своей сестрой после десяти лет холодной войны, и принимает в подарок неловкую чесалку для спины, привезенную из Барселоны.
И кто-то перестает хлопать дверью и сматываться в дождь, чтобы вернуться пьяным и немым, а перерывает форумы в поисках способа быть ею услышанным.
И кто-то ждет ответа на письмо, хотя куда логичней было бы уповать на молчание.
Как мальдивский кокос, исписанный письменами, лежащий на пороге избирательного участка в Каафу, доказывает взаимосвязь между древней магией заговоров и современными плясками с бубном, урной и бюллетенями, так смысл появляется из взаимосвязи времен, уровней и сущностей. Смысл и есть отношение, и прерывается он только с исчезновением связей.
Что невозможно, пока существует вселенная, а может быть - невозможно вообще.
И она рассказывает, что никогда не любила маминого любовника, как и он ее. Они просто воспринимали друг друга как данность, как комаров и заморозки, как то, что полотенца из приданого протираются в дыры, как незакрывающуюся дверцу морозилки, как весеннюю капель. Но маме исполнилось пятьдесят, ему тридцать. Весенняя капель испарилась, комары засохли между стеклами оконной рамы. Пришло время прощать.
Прощение это часть христианской культуры, религии стариков и женщин. Это знание слабых, сила которых в том, что их невозможно поймать в настоящем моменте, они всегда существуют между временами. Это они рассказывают истории о прошлом и будущем, поют забытые песни о том, как «в маленькой светелке огонек горит», как «буря мглою небо кроет», как «только смелым покоряются моря», как «цячэ вада у ярок, кладачку занясло, кладачка тоненька, вада халодненька, а я малодзенька», и «а дзе ж твая дочка?».
Человеку, который стоит один на один со стихией, прощение непонятно. Он ежеминутно борется, насаждает, контролирует, строит планы, применяет методы, делает выводы, убеждает, покоряет… Приходит усталость, а с ней скука и тоска. Человек надеется, что еще усилие - и он сможет сотворить смысл из враждебного хаоса, который его окружает. В его мире невозможно прощение - только забвение, невозможно раскаяние - только воздаяние, невозможна грусть - только cruel optimism.
- Когда есть цель в жизни, то образ жизни надо подстраивать под неё. В жизни, чтоб жить достойно, приходиться пахать как Папа Карло… а от безделья на ум приходят всякие мысли, и начинаешь оправдывать своё бессилие, и пошло-поехало вниз… - делится отец личным опытом с дочерью.
Но осмысленность не снисходит мгновенно, как электрический свет от щелчка выключателя. Смысл являет себя постепенно, шаг за шагом, страница за страницей, он произрастает из частей истории и связывает между собой ее части. И именно потому, что все в мире взаимосвязано, делая больно другому, ты на каком-то уровне делаешь больно себе. Огромные океаны это мои легкие, голодные звери тайги это мои почки, обиженные мной люди это мое сердце.
- Почему ты смеешься? - опешил и смотрит на меня подозрительно человек, на голову которого я только что призывала громы и молнии.
- Потому что не могу больше злиться. Я уже все сказала, все равно будет, как будет, как сложится, как неизбежно. So let It be.
Порой это происходит по волшебству. А иногда обида не проходит сама, какая-то часть души мертвеет, и зудит, и отекает, как ужаленный палец, мешает жить. Это значит, что просто не пришло время. Но оно придет. Как пришло в Хиросиму и Нагасаки, испаренные во мгновение ока города, ставшие символом бессмысленной жестокости, боли и ужаса. Даже выживших в них отовсюду гнали, потому что на них лежала печать смерти и тоски, их считали проклятыми. Но и у них тоже рождались внуки. И сегодня Хиросима и Нагасаки - это символы надежды, что пережила жаровую волну, оставившую лишь растресканный камень, и прощения. Живые города.
Время прощать приходит не тогда, когда ты готов к этому. Оно приходит тогда, когда это необходимо другому. В аэропорту, когда ты понимаешь, что не можешь не помочь самым дорогим тебе людям, в телефонной трубке, пока случаешь историю одиночества на больничной койке в коридоре, потому что в госпитале не было свободных палат, во сне, когда тебя обнимает ребенок, которому ты никогда не дашь жизнь.
И кто-то регистрирует маму на сайте знакомств, проплачивает доступ и терпеливо сносит ее упреки в том, что недостаточно гладко выбриты ноги и торчит животик.
И кто-то садится за стол со своей сестрой после десяти лет холодной войны, и принимает в подарок неловкую чесалку для спины, привезенную из Барселоны.
И кто-то перестает хлопать дверью и сматываться в дождь, чтобы вернуться пьяным и немым, а перерывает форумы в поисках способа быть ею услышанным.
И кто-то ждет ответа на письмо, хотя куда логичней было бы уповать на молчание.
Как мальдивский кокос, исписанный письменами, лежащий на пороге избирательного участка в Каафу, доказывает взаимосвязь между древней магией заговоров и современными плясками с бубном, урной и бюллетенями, так смысл появляется из взаимосвязи времен, уровней и сущностей. Смысл и есть отношение, и прерывается он только с исчезновением связей.
Что невозможно, пока существует вселенная, а может быть - невозможно вообще.