Другими глазами
Наверное, иногда нужно взглянуть на свой родной город М. глазами туриста. Это как тайком наблюдать за любимым и давно знакомым мужчиной, когда он не видит, что ты смотришь. Видишь в компании, как он разговаривает, как смеется, как держит спину - и вспоминаешь, за что.
Города тоже ведь привыкают смотреть на тебя с одним и тем же выражением лица. Одна и та же дорога - поворот на Звезды, насквозь Юго-запад, потом по Машерова, потом Козлова... Изо дня в день. Одни и те же люди и занятия: кино, вино, домино (привет, Anything-can-happen-Thursday!), заведения традиционные, где точно не отравят. И вот уже кажется, что в М. совершенно нечего делать, ну просто тоска.
А потом ты делаешь паузу, и вдруг замечаешь: с пристани на Машерова отходит белый теплоходик с задорным шкипером Валерой. Ты раньше и не знал, что на таком теплоходике можно курсировать по МИнску и окрестностям. А оказывается, его можно вообще снять! Собраться на палубе с вином и свежайшими пирогами, включить музыку и отчалить в направлении уединенного островка, затерянного в лесах в центре мегаполиса. А там загорать, смотреть в небо, купаться, танцевать и петь под аккордеон, обсуждать подлодки, разводы и вино. Грустный Марцев будет романтично взирать вдаль, прихлебывая "Финко дель Мар", Ирена Гудиевская - подкалывать знакомых и незнакомцев, Конотоп брызгаться водой и фоткать всех на мыльницу.
Этакий минский Вудсток, приуроченный ко дню рождения одной из моих уважаемых редакторов.
Тема вечеринки была - хиппи, и народ оторвался. Оказывается, есть еще порох в пороховницах! Распущенные волосы, яркие платьяи рубашки, бусы, пацифики... Даже хайратники понаплели! Я достала коробку со своими сокровищами университетских времен, когда я посещала лекции и работу в рыжих кожаных штанах-клеш, папином вязаном свитере и с кучей фенек, бус и подвесок. Оказалось, что все в настроение - даже не понятно, почему я вдруг сняла феньки и освободила руки от колец? Видимо, все возвращается на круги своя.
С воды Минск выглядит совсем иначе. Невероятного оттенка индиго и аквамарина небо. В нем янтарные бусы фонарей вдоль проспекта. Белые здания, вдалеке переливается огнями гостиница "Виктория". Зеленые липы и клены всюду, вдоль дорожки ветер несет сухие листья.
Последний рейс наступает внезапно и нужно срочно вылазить из воды, поэтому одеваемся, пока догорит спичка и терпение капитана. Катя бросает куриное крылышко и вскакивает на палубу в полотенце и купальнике. Я успела натянуть джинсы и жилетку, но туфли остались у кого-то в сумке. На берегу она держит меня за руку и шлепает по Машерова к моей машине, попутно рассказывая о своих похождениях и выспрашивая о моих.
Как будто свобода.
НОчью мчишься по Витебской трассе, светишь фарами, а движение такое, будто полдень. У Тодара Войтюшкевича тоже день рождения, он выходит встречать нас и говорит: я сейчас вам буду петь. Краткая экскурсия по дому:
- Когда нас показывали по ОРТ во "Времечке", я собирался 19 декабря на плошчу, мне потом мама жены позвонила и гооврит - ты нас всех опозорил. Чем- приготовился оборнять позицию я. И слышу - вся страна видела, что у нас стены не крашеные!
Поет . Капельку грустно, но кажется: он счастлив. На траве мокнут от росы маты, проектор показывает поля с траваой на ветру и черно-белое кино, мы сидим в яблоневом саду, и мягкое звучание гитары через студинйный усилитель пронизывает ночь. ТОдар вспоминает Бородулина и Глебку , говорит о том. что белорусский ритм - это ритм всамогонки, льющейся в стакан. Скоро у него родится дочка, и он споект ей колыбельную на стихи белорусского поэта. Я не знаю половины гостей, но все душевно донельзя, и дача, и песни, и даже комары.
...Еще можно устроиться на одной из открытых террас, которых теперь в городе много - как будто не дома, развевается на ветру легкий шелк, деревянные лавкуи прикрыты пледами и красными подушками, порой подушки лежат прямо на низеньких помостах, так что можно прилечь. Задаться целью составить рейтинг лучших веранд. Молочные коктейли, кофе, кальян.. Конечно, все это не по средствам, ну и что? Мы курим и курим и курим, пока не отступает все навязчивое и острое, верткое и пустое. Плотный серый цветок смыкает вокруг тебя лепестки, и качает, качает головой по ветру...
Выйдя из кальянной, прохожу пять шагов и падаю.
Отползаю на газон у Шангри-Ла.
- Газон - не место для пикника! - заявляет охраник.
На часах три часа ночи.
Еще можно кататься и смотреть, как изменились районы.
Недавно тут был пустырь, а сейчас белеют гигантские остовы тиранозавров-высоток. Когда -то мы в этом месте под деревянным навесом танцевали что-то, а вокруг нас, снаружи шел дождь, а город шумел и говорил сам с собой... Теперь тут казино, ровно подстриженная лужйка и разлит неон. По ночному городу славно едется, только разбитые дороги мешают.
Можно есть морожене, сидя в теньке у фонтана в сквере на Феликса, вытянув ноги по скамейке. Так хорошо от тенька, брызг, ветра... От того, что каждая улица здесь означает воспоминания, целую жизнь. И в то же время - все так не похоже на привычную картинку, которую видишь, когда не поднимаешь головы от асфальта, ускоряешь шаг при ходьбе и ежишься от ветра.
Города тоже ведь привыкают смотреть на тебя с одним и тем же выражением лица. Одна и та же дорога - поворот на Звезды, насквозь Юго-запад, потом по Машерова, потом Козлова... Изо дня в день. Одни и те же люди и занятия: кино, вино, домино (привет, Anything-can-happen-Thursday!), заведения традиционные, где точно не отравят. И вот уже кажется, что в М. совершенно нечего делать, ну просто тоска.
А потом ты делаешь паузу, и вдруг замечаешь: с пристани на Машерова отходит белый теплоходик с задорным шкипером Валерой. Ты раньше и не знал, что на таком теплоходике можно курсировать по МИнску и окрестностям. А оказывается, его можно вообще снять! Собраться на палубе с вином и свежайшими пирогами, включить музыку и отчалить в направлении уединенного островка, затерянного в лесах в центре мегаполиса. А там загорать, смотреть в небо, купаться, танцевать и петь под аккордеон, обсуждать подлодки, разводы и вино. Грустный Марцев будет романтично взирать вдаль, прихлебывая "Финко дель Мар", Ирена Гудиевская - подкалывать знакомых и незнакомцев, Конотоп брызгаться водой и фоткать всех на мыльницу.
Этакий минский Вудсток, приуроченный ко дню рождения одной из моих уважаемых редакторов.
Тема вечеринки была - хиппи, и народ оторвался. Оказывается, есть еще порох в пороховницах! Распущенные волосы, яркие платьяи рубашки, бусы, пацифики... Даже хайратники понаплели! Я достала коробку со своими сокровищами университетских времен, когда я посещала лекции и работу в рыжих кожаных штанах-клеш, папином вязаном свитере и с кучей фенек, бус и подвесок. Оказалось, что все в настроение - даже не понятно, почему я вдруг сняла феньки и освободила руки от колец? Видимо, все возвращается на круги своя.
С воды Минск выглядит совсем иначе. Невероятного оттенка индиго и аквамарина небо. В нем янтарные бусы фонарей вдоль проспекта. Белые здания, вдалеке переливается огнями гостиница "Виктория". Зеленые липы и клены всюду, вдоль дорожки ветер несет сухие листья.
Последний рейс наступает внезапно и нужно срочно вылазить из воды, поэтому одеваемся, пока догорит спичка и терпение капитана. Катя бросает куриное крылышко и вскакивает на палубу в полотенце и купальнике. Я успела натянуть джинсы и жилетку, но туфли остались у кого-то в сумке. На берегу она держит меня за руку и шлепает по Машерова к моей машине, попутно рассказывая о своих похождениях и выспрашивая о моих.
Как будто свобода.
НОчью мчишься по Витебской трассе, светишь фарами, а движение такое, будто полдень. У Тодара Войтюшкевича тоже день рождения, он выходит встречать нас и говорит: я сейчас вам буду петь. Краткая экскурсия по дому:
- Когда нас показывали по ОРТ во "Времечке", я собирался 19 декабря на плошчу, мне потом мама жены позвонила и гооврит - ты нас всех опозорил. Чем- приготовился оборнять позицию я. И слышу - вся страна видела, что у нас стены не крашеные!
Поет . Капельку грустно, но кажется: он счастлив. На траве мокнут от росы маты, проектор показывает поля с траваой на ветру и черно-белое кино, мы сидим в яблоневом саду, и мягкое звучание гитары через студинйный усилитель пронизывает ночь. ТОдар вспоминает Бородулина и Глебку , говорит о том. что белорусский ритм - это ритм всамогонки, льющейся в стакан. Скоро у него родится дочка, и он споект ей колыбельную на стихи белорусского поэта. Я не знаю половины гостей, но все душевно донельзя, и дача, и песни, и даже комары.
...Еще можно устроиться на одной из открытых террас, которых теперь в городе много - как будто не дома, развевается на ветру легкий шелк, деревянные лавкуи прикрыты пледами и красными подушками, порой подушки лежат прямо на низеньких помостах, так что можно прилечь. Задаться целью составить рейтинг лучших веранд. Молочные коктейли, кофе, кальян.. Конечно, все это не по средствам, ну и что? Мы курим и курим и курим, пока не отступает все навязчивое и острое, верткое и пустое. Плотный серый цветок смыкает вокруг тебя лепестки, и качает, качает головой по ветру...
Выйдя из кальянной, прохожу пять шагов и падаю.
Отползаю на газон у Шангри-Ла.
- Газон - не место для пикника! - заявляет охраник.
На часах три часа ночи.
Еще можно кататься и смотреть, как изменились районы.
Недавно тут был пустырь, а сейчас белеют гигантские остовы тиранозавров-высоток. Когда -то мы в этом месте под деревянным навесом танцевали что-то, а вокруг нас, снаружи шел дождь, а город шумел и говорил сам с собой... Теперь тут казино, ровно подстриженная лужйка и разлит неон. По ночному городу славно едется, только разбитые дороги мешают.
Можно есть морожене, сидя в теньке у фонтана в сквере на Феликса, вытянув ноги по скамейке. Так хорошо от тенька, брызг, ветра... От того, что каждая улица здесь означает воспоминания, целую жизнь. И в то же время - все так не похоже на привычную картинку, которую видишь, когда не поднимаешь головы от асфальта, ускоряешь шаг при ходьбе и ежишься от ветра.