СТАЛИНО В ОККУПАЦИИ. Базары
Не так давно, по меркам обновления этого блога, я коснулся т емы денег в период оккупации. Логичным продолжением станет рассмотрение вопроса, где эти деньги можно было потратить, а именно о магазинах и рынках. Вопрос оказался намного объемнее, чем я сам предполагал, поэтому сначала поговорим о базарах, а немного позже, по меркам обновления этого блога, дойдем и до магазинов.
Центральный базар Юзовки. 1942 год.
Гримасы сталинской торговли
В сталинский период истории торговая система имела одну характерную особенность - к услугам покупателей было три вида торговых точек, где они могли отоварить свои кровно заработанные рубли.
Прежде всего, обычные продуктовые магазины и всевозможные ОРСЫ. Они отпускали весьма ограниченный ассортимент товаров по, так называемым нормированным, или государственным ценам. Цена на продукты в них была иногда значительно ниже себестоимости, что обеспечивалось заниженными закупочными ценами на продукцию колхозов. Именно в этих магазинах отоваривалось абсолютное большинство жителей СССР.
Параллельно с ними существовали коммерческие магазины. И пусть слово коммерческие вас особо не смущает, магазины были государственные, просто торговля в них велась по реальным, коммерческим, ценам. Эти магазины отличались шикарным ассортиментом, и все рассказы о продуктовом изобилии сталинской эпохи - это о них. Балыки, колбасы, крабы и икра бочками -
не выдумка, вот только отовариться в коммерческом магазине простому рабочему было не по карману. Забежать шикануть, можно, но питались граждане в основном из магазинов нормированного снабжения.
Третьим местом приобретения продуктов при Сталине являлись колхозные рынки. Любой колхоз после выполнения норм государственных поставок, мог привезти свою продукцию на рынок и продать по приемлемой цене. На некоторые товары она на порядок отличалась от магазинной, но и качество было несравнимое. Так же в описываемый период, рынки, помимо торговли продуктами, являлись основным местом продажи продукции различных кустарей и артелей, выпускающих товары широкого потребления, от ложек и гончарной посуды, до примусов и патефонов.
Теоретически такая многоуровневость розничной торговли должна была способствовать максимальному удовлетворению потребительского спроса и недопущению образования дефицита. Государство гарантировало населению приемлемые цены на необходимый продуктовый минимум, а кулинарные излишки предлагалось компенсировать за счет ударного труда при сдельно-премиальной оплате. При этом и колхозникам, фактически ограбленным мизерными закупочными ценами, позволялось получить хоть какие-то оборотные средства.
В реальности картина была совсем не радужной. Существовал не только дефицит повседневных продуктов и ширпотреба, но именно тогда начал массово зарождаться блат. Ведь если государство гарантировало продажу, скажем, мяса по фиксированной цене, то его свежесть и количество в нём костей зависело уже от конкретного мясника. А начиная с 1939 года в СССР первейшим дефицитом стали спички, соль и керосин, что обуславливалось сложной международной обстановкой и ожиданием возможной войны. Но, тем не менее, система показала свою жизнеспособность - карточки на Донбассе появились только в сентябре 1941 года, да и то лишь на хлеб и сахар.
Кормить в пути никто не обещал
Осенью 41 года германская военная администрация оккупированных областей ни в коей мере не собиралась утруждать себя обеспечение мирного населения продовольствием. Из-за чрезмерной растянутости коммуникаций, хватало трудностей и со снабжением вермахта, да и задачи такой не стояло. Все не эвакуированные продуктовые запасы тут же реквизировались в пользу армии, а питанием гражданских лиц, цинично перелагалось заниматься органам местного гражданского самоуправления, что стало, пожалуй, самым первым неприятным сюрпризом для Юзовской Городской Управы.
В условиях, когда прежние снабженческие связи нарушены, склады разграблены, пищевые предприятия разрушены при отступлении, а окрестности опустошены интендантскими службами немцев, в городе вырисовывалась реальная перспектива голода. И хотя первые рапорты комитета продовольствия и торговли Городской Управы сквозят бравурным оптимизмом, а 20 ноября даже сообщалось об открытии шести хлебных магазинов, анализ доступных документов позволяет сделать вывод, что основная надежда была только на базары.
Под торговлю продуктами отводились восемь рынков: Центрально-Городской, позади здания ЦУМа; Ново-колхозный, на месте современного Крытого рынка; Стандарт, больше известный сейчас как Соловки; рынки при железнодорожных станциях Юзово и Мушкетово, а так же рынки на Рутченково и Смолянке. В попытке хоть как-то привлечь торговцев, городские власти обещали выделять им оборудованные помещения, инвентарь, и даже предоставлять заезжий двор для ночлега и стоянки лошадей, но был один нюанс - торговать разрешалась по ценам, установленным Хозяйственной инспекцией «Юг», т.е. актуальными на июль 1941 года для магазинов с нормированными ценами.
Что бы была видна абсурдность такого требования надо привести ряд цифр. Так, если в июле 1941 года 1 кг. сливочного масла в магазине по госцене стоил 26 рублей, то на рынке его продавали по 44 рубля, а к октябрю 41 года рыночная цена выросла до 62 рублей. Килограмм свинины в июле стоил на рынке 24 рубля, а в октябре уже 44 рубля. Молоко в июле в магазине продавали по 2,2 рубля за литр, на рынке - 2,6 руб., а в октябре уже - по 5,8 р.. Понятно, что желающих везти продукты на базары и торговать себе в убыток практически не оказалось, начался голод. Зимой-весной 1941-42 годов в Сталино ежедневно фиксировали по несколько десятков смертей от истощения.
Гримасы оккупационной торговли
Однако базарная торговля, как этого можно было ожидать, не заглохла. Колхозный рынок быстро переродился на Черный рынок, где по баснословным ценам продавалось и покупалось, что угодно, другой вопрос, что у населения элементарно не было денег. В результате торговля приняла уродливые формы, когда товар отпускался не только «из-под полы», но и в объеме стакана, стопки, или даже пригоршни.
Вторым порождением германского хозяйствования стала «менка», т.е. натуральный обмен, когда, допустим, наволочку пшеницы меняли на золотое обручальное кольцо, или литр молока на два куска мыла. Особо ходовым товаром, практически валютой, стали сигареты и махорка. Масштабы «менки» за 1942 года достигли таких объемов, что смысл денег, как платежного средства, фактически свелся к нулю. Их элементарно отказывались принимать рыночные торговцы, устраивая скандалы, решать которые приходилось полиции. Невыгодные условия обмена на местных базарах, заставили значительную часть населения идти на «менку» сначала в окрестные села, а потом и в соседние районы. Натуральный обмен стал настоящим бедствием, но победить его оккупационным властям так и не удалось, ведь не только цены остались на мизерном уровне, но и штрафы.
Ну, а третьим бичом рыночной торговли стала массовая спекуляция. В советское время спекуляция считалась страшным преступлением и была загнана в глубочайшее подполье, а при оккупационной власти расцвела пышным цветом. Нет, номинально её также провозглашали вселенским злом и всячески боролись, издавая грозные указы и обещая страшные кары, но дефицит продуктов и товаров, мизерные зарплаты полицейских и незначительные суммы штрафов, сводили эту борьбу на нет. Рядовой полицейский с окладом в 300 рублей, куда охотнее закрывал на спекуляцию глаза, получая от благодарных торговцев за день продуктовый эквивалент своей месячной заплаты, чем конфисковал товар в пользу Городской Управы и налагал мизерный штраф. Как не смешно, но особо злостными спекулянтами стали местные мальчишки. Шустро снуя в рыночной толкучке, они умудрялись покупать и перепродавать все, что угодно, вплоть до газеты «Донецкий вестник» за 5 рублей у того самого киоска, где купили её за 50 копеек.
К весне 1942 года в городе в целом сложилась своя оригинальная «базарная» культура. Практически все заявленные осенью продуктовые рынки таковыми не являлись, а единственным более или менее стоящим в этом плане считался Центральный рынок Юзовки за сгоревшим зданием ЦУМа. Сюда, зачастую пешком, в надежде разжиться продуктами, ходили не только жители городских районов, но и Макеевки. Хотя и этот рынок больше походил на большую барахолку. Особым указом комитета продовольствия и торговли от 29 ноября 1941 года продажа с рук подержанных и промышленных товаров переносилась с него на Ново-колхозный рынок, но фактически этот указ был проигнорирован, т.к. несознательные граждане растянули на Ново-колхозном рынке все строения и конструкции для собственных нужд.
В марте местные власти констатировали, что Центральный рынок становится реальной проблемой, т.к. торговля с него переместилась на соседние улицы и мешала движению. К примеру, проспект Труда облюбовали торговцы антиквариатом и уличные фотографы, а на 2-й линии обосновался мастеровой люд - лудильщики, точильщики, чистильщики обуви и прочие. Но основной проблемой была масса народа, стремящаяся в фактически единственную торговую точку города, причем далеко не всегда для торговли. В период оккупации рынок стал центром общественной жизни. Сюда приходили обменяться слухами, узнать свежие новости, здесь вывешивали указы немецкого командования и местной власти, в толпе обделывали свои дела лихой люд и подпольщики. Не остался рынок и без внимания германских спецслужб - на нем периодически устраивали облавы, а в непосредственной близости, за кинотеатром «Комсомолец», стояла виселица для демонстративных казней.
Вид на Центральный рынок Юзовки со стороны проспекта Труда. Трёхэтажное здание - сгоревший ЦУМ. В левой части снимка виден задник уличного фотографа.
А жизнь-то налаживается
В апреле 1942 года полевая комендатура №240 пересмотрела свою политику в плане снабжения населения продуктами питания. Если раньше, работая на вермахт, можно было получить разве что тарелку супа в обед, то с апреля стало выделяться продовольствие для продажи его трудящихся по карточкам. Вообще-то, нормы снабжения гражданского населения были приняты интендантским отделом штаба ОКХ еще 25 ноября 1941 года, но они, не смотря на свою смехотворность, вступили в конфронтацию с проводимой политикой обезлюживания крупных городов, а потому зачастую игнорировались. Предполагалось, что русским работникам на неделю вполне достаточно до 200 грамм хлеба, до 50 грамм мяса, до 35 грамм жиров, до 2000 грамм картофеля и до 50 грамм сахара. В куда лучшем положении находились служащие вспомогательной полиции и органов местной администрации, железнодорожные рабочие, а позже к ним присоединились горняки и отчасти металлурги. Так полицейским полагалось на неделю 4200 грамм хлеба и 1350 грамм мяса, а железнодорожникам - 2250 грамм хлеба, и 200 грамм мяса.
Впрочем, и этот мизер получить можно было далеко не всегда из-за перебоев в поставках. Более-менее регулярно отоваривались только хлебные карточки, но и они имелись далеко не у всех. К ноябрю 1942 года, из 248 тысяч населения города карточки не имели 77 тысяч, а весной 1943 года - 25 тысяч человек из 148 507 жителей. Но, так или иначе, в городе стали появляться продуктовые магазины, что позволило местным властям уделить более пристальное внимание порядку на рынках.
В оккупационной прессе начали периодически появляться указания, касающиеся торговли. 7 мая 1942 года было опубликовано «Распоряжение о запрещении повышения цен» командующего тыловым военным округом «Юг», которое еще раз напомнило, что цены на товары, услуги, а так же зарплаты должны оставаться на уровне 10 июля 1941 года. В июле 1942 года появляются два приказа по линии Юзовской Городской Управы. Приказ № 164 от 17 июля, под угрозой штрафа в 500 рублей запрещал торговлю в неустановленных местах. Приказ № 168 от 24 июля, запрещал торговлю медом, яйцами и молоком до выполнения норм сдачи этих продуктов, а так же яблоками и картофелем до 1 сентября, во избежание истребления их оголодавшим населением в незрелом виде.
Через пару месяцев в базарные дела решила вмешаться даже гарнизонная комендатура Сталино. В распоряжении коменданта Луера, опубликованном 25.09.1942 г, сообщалось, что отныне базарными днями для Центрального и Ново-колхозного рынка являются каждый вторник, четверг, суббота и воскресение, а для рынков Лариники, Рутченковки, Петровки, Прохоровки, станции Сталино, Путиловки, Ветки и Смолянки - каждый вторник, четверг и воскресение. Торговать разрешалось с 7 часов утра до 15 часов дня, а продавать только фрукты и овощи, за исключением картофеля и лука, да снятое молоко и творог. Продажа крупного рогатого скота и лошадей строжайше запрещалась, а желающим продать какие либо иные продукты, надлежало обращаться за разрешением в немецкое Сольхозкомандование.
После снежной зимы, 1942-й год выдался урожайным, что не только позволило снизить цены на базарах, но и наладить торговлю в магазинной сети. В купе с широко разрекламированным частным огородничеством, это позволяло властям оценивать продовольственный вопрос более оптимистично, а в следующем году удалось практически возродить сталинскую систему торговли. Допустимые рыночные расценки хоть и сдерживали, но не столь радикально, как в начале оккупации. Это позволило привлечь в город торговцев. Опубликованный в газете прейскурант цен позволяет говорить, что к августу месяцу 43 года, во-первых, не существовало продуктов, запрещенных к продаже на рынках, а, во-вторых, цены были сопоставимы с рыночными ценами на советской территории.
Прейскурант цен действующих на рынках города Юзовка с 10 по 20 августа 1943 года. «Донецкий вестник» № 82 от 8.08.43г.
1943 год так же отметился массовой торговлей военным имуществом. В первое время Юзовский рынок был мало интересен германским солдатам, его посещали в качестве местной экзотики или в поисках сувениров. К тому же немцы имели дурную черту, расплачиваться за товар по своим собственным представлениям о его стоимости. Но уже со второй половины 42 года, на рынках стали появляться гражданская одежда, явно перешитая из военной формы, армейские ботинки, продукты из сухпайков, немецкие сигареты и шоколад, а после зимнего отступления моральный облик оккупантов упал настолько, что они с охотой распродавали все, от нательного белья до боеприпасов. Весь апрель 1943 года на страницах «Донецкого вестника» печатали запрет коменданта Петерса на перепродажу военного имущества и товаров из маркитанских лавок вермахта, но помогало мало.
После освобождения города нашими войсками, на протяжении как минимум двух недель базары опять оставались единственным поставщиком продуктов в городе. 21 сентября городской исполком отчитывался только о подготовке 70-и торговых точек и 13-и пекарен.
А.Ю. Кашкаха
Центральный базар Юзовки. 1942 год.
Гримасы сталинской торговли
В сталинский период истории торговая система имела одну характерную особенность - к услугам покупателей было три вида торговых точек, где они могли отоварить свои кровно заработанные рубли.
Прежде всего, обычные продуктовые магазины и всевозможные ОРСЫ. Они отпускали весьма ограниченный ассортимент товаров по, так называемым нормированным, или государственным ценам. Цена на продукты в них была иногда значительно ниже себестоимости, что обеспечивалось заниженными закупочными ценами на продукцию колхозов. Именно в этих магазинах отоваривалось абсолютное большинство жителей СССР.
Параллельно с ними существовали коммерческие магазины. И пусть слово коммерческие вас особо не смущает, магазины были государственные, просто торговля в них велась по реальным, коммерческим, ценам. Эти магазины отличались шикарным ассортиментом, и все рассказы о продуктовом изобилии сталинской эпохи - это о них. Балыки, колбасы, крабы и икра бочками -
не выдумка, вот только отовариться в коммерческом магазине простому рабочему было не по карману. Забежать шикануть, можно, но питались граждане в основном из магазинов нормированного снабжения.
Третьим местом приобретения продуктов при Сталине являлись колхозные рынки. Любой колхоз после выполнения норм государственных поставок, мог привезти свою продукцию на рынок и продать по приемлемой цене. На некоторые товары она на порядок отличалась от магазинной, но и качество было несравнимое. Так же в описываемый период, рынки, помимо торговли продуктами, являлись основным местом продажи продукции различных кустарей и артелей, выпускающих товары широкого потребления, от ложек и гончарной посуды, до примусов и патефонов.
Теоретически такая многоуровневость розничной торговли должна была способствовать максимальному удовлетворению потребительского спроса и недопущению образования дефицита. Государство гарантировало населению приемлемые цены на необходимый продуктовый минимум, а кулинарные излишки предлагалось компенсировать за счет ударного труда при сдельно-премиальной оплате. При этом и колхозникам, фактически ограбленным мизерными закупочными ценами, позволялось получить хоть какие-то оборотные средства.
В реальности картина была совсем не радужной. Существовал не только дефицит повседневных продуктов и ширпотреба, но именно тогда начал массово зарождаться блат. Ведь если государство гарантировало продажу, скажем, мяса по фиксированной цене, то его свежесть и количество в нём костей зависело уже от конкретного мясника. А начиная с 1939 года в СССР первейшим дефицитом стали спички, соль и керосин, что обуславливалось сложной международной обстановкой и ожиданием возможной войны. Но, тем не менее, система показала свою жизнеспособность - карточки на Донбассе появились только в сентябре 1941 года, да и то лишь на хлеб и сахар.
Кормить в пути никто не обещал
Осенью 41 года германская военная администрация оккупированных областей ни в коей мере не собиралась утруждать себя обеспечение мирного населения продовольствием. Из-за чрезмерной растянутости коммуникаций, хватало трудностей и со снабжением вермахта, да и задачи такой не стояло. Все не эвакуированные продуктовые запасы тут же реквизировались в пользу армии, а питанием гражданских лиц, цинично перелагалось заниматься органам местного гражданского самоуправления, что стало, пожалуй, самым первым неприятным сюрпризом для Юзовской Городской Управы.
В условиях, когда прежние снабженческие связи нарушены, склады разграблены, пищевые предприятия разрушены при отступлении, а окрестности опустошены интендантскими службами немцев, в городе вырисовывалась реальная перспектива голода. И хотя первые рапорты комитета продовольствия и торговли Городской Управы сквозят бравурным оптимизмом, а 20 ноября даже сообщалось об открытии шести хлебных магазинов, анализ доступных документов позволяет сделать вывод, что основная надежда была только на базары.
Под торговлю продуктами отводились восемь рынков: Центрально-Городской, позади здания ЦУМа; Ново-колхозный, на месте современного Крытого рынка; Стандарт, больше известный сейчас как Соловки; рынки при железнодорожных станциях Юзово и Мушкетово, а так же рынки на Рутченково и Смолянке. В попытке хоть как-то привлечь торговцев, городские власти обещали выделять им оборудованные помещения, инвентарь, и даже предоставлять заезжий двор для ночлега и стоянки лошадей, но был один нюанс - торговать разрешалась по ценам, установленным Хозяйственной инспекцией «Юг», т.е. актуальными на июль 1941 года для магазинов с нормированными ценами.
Что бы была видна абсурдность такого требования надо привести ряд цифр. Так, если в июле 1941 года 1 кг. сливочного масла в магазине по госцене стоил 26 рублей, то на рынке его продавали по 44 рубля, а к октябрю 41 года рыночная цена выросла до 62 рублей. Килограмм свинины в июле стоил на рынке 24 рубля, а в октябре уже 44 рубля. Молоко в июле в магазине продавали по 2,2 рубля за литр, на рынке - 2,6 руб., а в октябре уже - по 5,8 р.. Понятно, что желающих везти продукты на базары и торговать себе в убыток практически не оказалось, начался голод. Зимой-весной 1941-42 годов в Сталино ежедневно фиксировали по несколько десятков смертей от истощения.
Гримасы оккупационной торговли
Однако базарная торговля, как этого можно было ожидать, не заглохла. Колхозный рынок быстро переродился на Черный рынок, где по баснословным ценам продавалось и покупалось, что угодно, другой вопрос, что у населения элементарно не было денег. В результате торговля приняла уродливые формы, когда товар отпускался не только «из-под полы», но и в объеме стакана, стопки, или даже пригоршни.
Вторым порождением германского хозяйствования стала «менка», т.е. натуральный обмен, когда, допустим, наволочку пшеницы меняли на золотое обручальное кольцо, или литр молока на два куска мыла. Особо ходовым товаром, практически валютой, стали сигареты и махорка. Масштабы «менки» за 1942 года достигли таких объемов, что смысл денег, как платежного средства, фактически свелся к нулю. Их элементарно отказывались принимать рыночные торговцы, устраивая скандалы, решать которые приходилось полиции. Невыгодные условия обмена на местных базарах, заставили значительную часть населения идти на «менку» сначала в окрестные села, а потом и в соседние районы. Натуральный обмен стал настоящим бедствием, но победить его оккупационным властям так и не удалось, ведь не только цены остались на мизерном уровне, но и штрафы.
Ну, а третьим бичом рыночной торговли стала массовая спекуляция. В советское время спекуляция считалась страшным преступлением и была загнана в глубочайшее подполье, а при оккупационной власти расцвела пышным цветом. Нет, номинально её также провозглашали вселенским злом и всячески боролись, издавая грозные указы и обещая страшные кары, но дефицит продуктов и товаров, мизерные зарплаты полицейских и незначительные суммы штрафов, сводили эту борьбу на нет. Рядовой полицейский с окладом в 300 рублей, куда охотнее закрывал на спекуляцию глаза, получая от благодарных торговцев за день продуктовый эквивалент своей месячной заплаты, чем конфисковал товар в пользу Городской Управы и налагал мизерный штраф. Как не смешно, но особо злостными спекулянтами стали местные мальчишки. Шустро снуя в рыночной толкучке, они умудрялись покупать и перепродавать все, что угодно, вплоть до газеты «Донецкий вестник» за 5 рублей у того самого киоска, где купили её за 50 копеек.
К весне 1942 года в городе в целом сложилась своя оригинальная «базарная» культура. Практически все заявленные осенью продуктовые рынки таковыми не являлись, а единственным более или менее стоящим в этом плане считался Центральный рынок Юзовки за сгоревшим зданием ЦУМа. Сюда, зачастую пешком, в надежде разжиться продуктами, ходили не только жители городских районов, но и Макеевки. Хотя и этот рынок больше походил на большую барахолку. Особым указом комитета продовольствия и торговли от 29 ноября 1941 года продажа с рук подержанных и промышленных товаров переносилась с него на Ново-колхозный рынок, но фактически этот указ был проигнорирован, т.к. несознательные граждане растянули на Ново-колхозном рынке все строения и конструкции для собственных нужд.
В марте местные власти констатировали, что Центральный рынок становится реальной проблемой, т.к. торговля с него переместилась на соседние улицы и мешала движению. К примеру, проспект Труда облюбовали торговцы антиквариатом и уличные фотографы, а на 2-й линии обосновался мастеровой люд - лудильщики, точильщики, чистильщики обуви и прочие. Но основной проблемой была масса народа, стремящаяся в фактически единственную торговую точку города, причем далеко не всегда для торговли. В период оккупации рынок стал центром общественной жизни. Сюда приходили обменяться слухами, узнать свежие новости, здесь вывешивали указы немецкого командования и местной власти, в толпе обделывали свои дела лихой люд и подпольщики. Не остался рынок и без внимания германских спецслужб - на нем периодически устраивали облавы, а в непосредственной близости, за кинотеатром «Комсомолец», стояла виселица для демонстративных казней.
Вид на Центральный рынок Юзовки со стороны проспекта Труда. Трёхэтажное здание - сгоревший ЦУМ. В левой части снимка виден задник уличного фотографа.
А жизнь-то налаживается
В апреле 1942 года полевая комендатура №240 пересмотрела свою политику в плане снабжения населения продуктами питания. Если раньше, работая на вермахт, можно было получить разве что тарелку супа в обед, то с апреля стало выделяться продовольствие для продажи его трудящихся по карточкам. Вообще-то, нормы снабжения гражданского населения были приняты интендантским отделом штаба ОКХ еще 25 ноября 1941 года, но они, не смотря на свою смехотворность, вступили в конфронтацию с проводимой политикой обезлюживания крупных городов, а потому зачастую игнорировались. Предполагалось, что русским работникам на неделю вполне достаточно до 200 грамм хлеба, до 50 грамм мяса, до 35 грамм жиров, до 2000 грамм картофеля и до 50 грамм сахара. В куда лучшем положении находились служащие вспомогательной полиции и органов местной администрации, железнодорожные рабочие, а позже к ним присоединились горняки и отчасти металлурги. Так полицейским полагалось на неделю 4200 грамм хлеба и 1350 грамм мяса, а железнодорожникам - 2250 грамм хлеба, и 200 грамм мяса.
Впрочем, и этот мизер получить можно было далеко не всегда из-за перебоев в поставках. Более-менее регулярно отоваривались только хлебные карточки, но и они имелись далеко не у всех. К ноябрю 1942 года, из 248 тысяч населения города карточки не имели 77 тысяч, а весной 1943 года - 25 тысяч человек из 148 507 жителей. Но, так или иначе, в городе стали появляться продуктовые магазины, что позволило местным властям уделить более пристальное внимание порядку на рынках.
В оккупационной прессе начали периодически появляться указания, касающиеся торговли. 7 мая 1942 года было опубликовано «Распоряжение о запрещении повышения цен» командующего тыловым военным округом «Юг», которое еще раз напомнило, что цены на товары, услуги, а так же зарплаты должны оставаться на уровне 10 июля 1941 года. В июле 1942 года появляются два приказа по линии Юзовской Городской Управы. Приказ № 164 от 17 июля, под угрозой штрафа в 500 рублей запрещал торговлю в неустановленных местах. Приказ № 168 от 24 июля, запрещал торговлю медом, яйцами и молоком до выполнения норм сдачи этих продуктов, а так же яблоками и картофелем до 1 сентября, во избежание истребления их оголодавшим населением в незрелом виде.
Через пару месяцев в базарные дела решила вмешаться даже гарнизонная комендатура Сталино. В распоряжении коменданта Луера, опубликованном 25.09.1942 г, сообщалось, что отныне базарными днями для Центрального и Ново-колхозного рынка являются каждый вторник, четверг, суббота и воскресение, а для рынков Лариники, Рутченковки, Петровки, Прохоровки, станции Сталино, Путиловки, Ветки и Смолянки - каждый вторник, четверг и воскресение. Торговать разрешалось с 7 часов утра до 15 часов дня, а продавать только фрукты и овощи, за исключением картофеля и лука, да снятое молоко и творог. Продажа крупного рогатого скота и лошадей строжайше запрещалась, а желающим продать какие либо иные продукты, надлежало обращаться за разрешением в немецкое Сольхозкомандование.
После снежной зимы, 1942-й год выдался урожайным, что не только позволило снизить цены на базарах, но и наладить торговлю в магазинной сети. В купе с широко разрекламированным частным огородничеством, это позволяло властям оценивать продовольственный вопрос более оптимистично, а в следующем году удалось практически возродить сталинскую систему торговли. Допустимые рыночные расценки хоть и сдерживали, но не столь радикально, как в начале оккупации. Это позволило привлечь в город торговцев. Опубликованный в газете прейскурант цен позволяет говорить, что к августу месяцу 43 года, во-первых, не существовало продуктов, запрещенных к продаже на рынках, а, во-вторых, цены были сопоставимы с рыночными ценами на советской территории.
Прейскурант цен действующих на рынках города Юзовка с 10 по 20 августа 1943 года. «Донецкий вестник» № 82 от 8.08.43г.
1943 год так же отметился массовой торговлей военным имуществом. В первое время Юзовский рынок был мало интересен германским солдатам, его посещали в качестве местной экзотики или в поисках сувениров. К тому же немцы имели дурную черту, расплачиваться за товар по своим собственным представлениям о его стоимости. Но уже со второй половины 42 года, на рынках стали появляться гражданская одежда, явно перешитая из военной формы, армейские ботинки, продукты из сухпайков, немецкие сигареты и шоколад, а после зимнего отступления моральный облик оккупантов упал настолько, что они с охотой распродавали все, от нательного белья до боеприпасов. Весь апрель 1943 года на страницах «Донецкого вестника» печатали запрет коменданта Петерса на перепродажу военного имущества и товаров из маркитанских лавок вермахта, но помогало мало.
После освобождения города нашими войсками, на протяжении как минимум двух недель базары опять оставались единственным поставщиком продуктов в городе. 21 сентября городской исполком отчитывался только о подготовке 70-и торговых точек и 13-и пекарен.
А.Ю. Кашкаха