Наследственная советская дрессировка.
Включила прямую трансляцию от мусорных баков в Ереване. Не прошло и пары недель, как там запустили музыку, под которую водят хороводы. Но лучше бы не включали) Потому что этот заунывный вой под дудку, барабан и посвистывание, слушать невозможно)
Сразу вспомнила детство, черно белый телевизор "Рекорд" с плоскогубцами и с советской программой, где днём был перерыв на обед, когда показывали техническую решётку под музыку народов Средней и Центральной Азии.
Маман моя была истово правоверным продуктом социализма, помимо дружбы народов постоянно искала, чем бы меня ещё воспитать, кого поставить в пример, желательно из мёртвых. Поэтому, каждый раз, выключая телевизор, в начале этого технического национализма, я получала строгий выговор выговор за содеянное. Ведь щелкая тумблером, я совершала символический акт оскорбления наших братьев меньших, показывала своё неуважение, зазнайство, не за такую пионерку герои бросались под пулемёт, шли на таран и делали ещё кучу всего. Мне было лет двенадцать-тринадцать, с галстуком ещё бегала.
Заслуженный "Рекорд" я все равно выключала, но маман получала очередные плюс пять к карме дебилизма советсткого, что давало ей ощущение счастья и справедливости.
В какой-то момент ей крупно не повезло, я добралась в районной библиотеке до полки с книгами про историю, практику, тайные смыслы музыки. Среди прочего, зависла на главе, в которой объяснялось, почему нам всё это киргизско-таджикское песнопение кажется таким ужасным и не воспринимается на слух. Книжечка, конечно была советская)
Узнала, что у них, великих степных и прочих народов, другое ритмическое построение, наше ухо к нему не приучено, дикари мы, не способные осознать всю мощь пустынных просторов.
Далее следовало вполне внятное и интересное объяснение про этот ритмический рисунок, такты, акценты и прочее. Автор резюмировал, что если сделать усилие, преодолеть первичное отторжение, то всё получится, услышите красоту.
Напитавшись теории, я больше не выключала телек, как только начинались заунывные песнопения с напевами, а пыталась поймать ту самую узкоглазую сакральность.
По итогу, всю получилось, я могла слушать это часами, не только не раздражаясь, а с радостью улавливая мелодию и её оттенки. В особо удачные моменты подпевала, благо на этот раздел музыкальной культуры отлично накладывается мычание, гудение и прочие неоперные приёмы.
И, когда доведенная моими музыкальными экспериментами уже до полного бешенства маман, требовала выключить этот ужас, я, являясь честным и открытым ребёнком, совершенно искренне, спрашивала: -Как? Тебе не нравится? Это же наши братья!
Маман, попавшая в логическую ловушку собственной неумности, начала выкручиваться многовековой отмазкой про головную боль. На что тут же получала очередную лекцию в виде пересказа глав из волшебной книги музыкального теоретика.
Потом, как только я поняла, что победа одержана с разгромным счётом, сразу потеряла интерес к этому плоскостному творчеству, забыла все рисунки и получила возможность спокойно выключать телевизор при первых тактах ужаса.
Хотя... Советские до сих пор вызывают у меня дрожь, изумление и панику.
Сразу вспомнила детство, черно белый телевизор "Рекорд" с плоскогубцами и с советской программой, где днём был перерыв на обед, когда показывали техническую решётку под музыку народов Средней и Центральной Азии.
Маман моя была истово правоверным продуктом социализма, помимо дружбы народов постоянно искала, чем бы меня ещё воспитать, кого поставить в пример, желательно из мёртвых. Поэтому, каждый раз, выключая телевизор, в начале этого технического национализма, я получала строгий выговор выговор за содеянное. Ведь щелкая тумблером, я совершала символический акт оскорбления наших братьев меньших, показывала своё неуважение, зазнайство, не за такую пионерку герои бросались под пулемёт, шли на таран и делали ещё кучу всего. Мне было лет двенадцать-тринадцать, с галстуком ещё бегала.
Заслуженный "Рекорд" я все равно выключала, но маман получала очередные плюс пять к карме дебилизма советсткого, что давало ей ощущение счастья и справедливости.
В какой-то момент ей крупно не повезло, я добралась в районной библиотеке до полки с книгами про историю, практику, тайные смыслы музыки. Среди прочего, зависла на главе, в которой объяснялось, почему нам всё это киргизско-таджикское песнопение кажется таким ужасным и не воспринимается на слух. Книжечка, конечно была советская)
Узнала, что у них, великих степных и прочих народов, другое ритмическое построение, наше ухо к нему не приучено, дикари мы, не способные осознать всю мощь пустынных просторов.
Далее следовало вполне внятное и интересное объяснение про этот ритмический рисунок, такты, акценты и прочее. Автор резюмировал, что если сделать усилие, преодолеть первичное отторжение, то всё получится, услышите красоту.
Напитавшись теории, я больше не выключала телек, как только начинались заунывные песнопения с напевами, а пыталась поймать ту самую узкоглазую сакральность.
По итогу, всю получилось, я могла слушать это часами, не только не раздражаясь, а с радостью улавливая мелодию и её оттенки. В особо удачные моменты подпевала, благо на этот раздел музыкальной культуры отлично накладывается мычание, гудение и прочие неоперные приёмы.
И, когда доведенная моими музыкальными экспериментами уже до полного бешенства маман, требовала выключить этот ужас, я, являясь честным и открытым ребёнком, совершенно искренне, спрашивала: -Как? Тебе не нравится? Это же наши братья!
Маман, попавшая в логическую ловушку собственной неумности, начала выкручиваться многовековой отмазкой про головную боль. На что тут же получала очередную лекцию в виде пересказа глав из волшебной книги музыкального теоретика.
Потом, как только я поняла, что победа одержана с разгромным счётом, сразу потеряла интерес к этому плоскостному творчеству, забыла все рисунки и получила возможность спокойно выключать телевизор при первых тактах ужаса.
Хотя... Советские до сих пор вызывают у меня дрожь, изумление и панику.