15 апреля 1942 года в блокадном Ленинграде был пущен трамвай...
Из протокола допроса пленного немецкого артиллериста ефрейтора Фолькенхорста:
- К ночи пятнадцатого апреля мы, как всегда, пришли на точку: я и Курт Шмитцбубе, мой второй номер... Стояла сырая апрельская ночь с низкими облаками. Все вокруг выглядело, как обычно. Та же тьма, тот же холод. Но там, над Ленинградом, по тучам бегали какие-то странные голубые вспышки. Не ракеты, нет, нечто совсем другое! "Курт, - сказал я, - что это за странная иллюминация? Уж не собираются ли русские применить какое-нибудь новое секретное оружие?" Курт забрался на крышу блиндажа и долго смотрел в сторону города. "Черт меня возьми совсем, Фолькенхорст! - проворчал он наконец. - Они пустили трамвай!.." Пустили трамвай? Русские? В Ленинграде, на седьмом месяце блокады?! Я задумался. Зачем же мы мерзли здесь всю зиму? Зачем росли леса крестов на наших дивизионных кладбищах? Зачем мы кричали о неизбежной гибели жителей города, о нашей победе, если они... пустили трамвай?!.
- К ночи пятнадцатого апреля мы, как всегда, пришли на точку: я и Курт Шмитцбубе, мой второй номер... Стояла сырая апрельская ночь с низкими облаками. Все вокруг выглядело, как обычно. Та же тьма, тот же холод. Но там, над Ленинградом, по тучам бегали какие-то странные голубые вспышки. Не ракеты, нет, нечто совсем другое! "Курт, - сказал я, - что это за странная иллюминация? Уж не собираются ли русские применить какое-нибудь новое секретное оружие?" Курт забрался на крышу блиндажа и долго смотрел в сторону города. "Черт меня возьми совсем, Фолькенхорст! - проворчал он наконец. - Они пустили трамвай!.." Пустили трамвай? Русские? В Ленинграде, на седьмом месяце блокады?! Я задумался. Зачем же мы мерзли здесь всю зиму? Зачем росли леса крестов на наших дивизионных кладбищах? Зачем мы кричали о неизбежной гибели жителей города, о нашей победе, если они... пустили трамвай?!.