Девятаев. Побег из Ада.
Сил не хватает тянуть штурвал.
Край полосы всё ближе, ближе,
Но всё же лётчик не сплоховал -
И вот уж крылья их небо режут…
А начиналось всё так прекрасно -
Казанский техникум, правда, речной.
Река не море - не так опасно,
Но в небо влекло его всей душой.
Аэроклуб увлекал всё больше,
Терзался - в чём его смысл жизни?
Ведь самолёт корабля не проще,
Где он больше полезен отчизне?
И впереди лётной школы будни,
А в сорок первом пришла война.
Выжить в войну - дело, ох трудное -
Почти невозможно во все времена…
Лётчик открыт всем ветрам и снарядам,
И ведь молод ещё - умирать не резон.
Смотри, не крадётся ли враг где-то рядом?
Чист ли вокруг тебя весь горизонт?
Подбит был и ранен не раз, и не два -
Списать уж хотели совсем подчистую.
Но сжалился врач - прописали У-2.
И всё же не в тыл - на передовую.
Покрышкин тогда его снял с тихохода,
Забрал в эскадрилью, к себе под крыло.
И вновь он стремится за край небосвода,
Судьбе сам не веря, что так повезло.
Но счастье длиться не может вечно,
Пока же, как мог, он сражался с врагом.
Свобода закончилась так быстротечно -
Был сбит он, и ранен, и вот враг кругом.
Концлагерь - ужас, машина смерти -
Создан, судьбы людей перемалывать.
Не просто там выжить, уж вы поверьте.
Тех, кто вышел оттуда, было так мало…
Побег не удался, концлагерь другой.
Бежать отсюда совсем невозможно -
Особые метки, постоянный контроль.
Без пищи загнуться не так уж сложно.
Парикмахер-поляк «поменял» ему имя,
Так бравый лётчик «стал» штрафником.
Те дни, словно годы, тянулись уныло,
Но вдруг их отправили на аэродром.
Раз по земле им бежать невозможно,
Значит, остался один им путь - в небо.
Хоть чужой самолёт понять ему сложно,
Должен справиться, он трусом не был.
Капонир, ковыряя, сразу после бомбёжки,
Углядел он, как лётчик мотор запускал,
Ухмыляясь злорадно в кабинном окошке,
Что побегу помог тот, сам даже не знал.
И вот день наступил - так совпало удачно -
Всю их группу отправили на аэродром.
И когда техсостав весь обедал смачно,
Девятаев пробрался в Хейнкель тайком.
Осмотрелся, проверил - электричества нет.
На удачу нашлись аккумуляторы рядом.
И хоть сил не хватало, они сделали это -
Затащив в самолёт, подключили, как надо.
«Напруга» в порядке, и топлива вдоволь,
Беглецы в самолёт загрузились вповалку.
Запуск первый, второй, путь в небо рисковый
Самолёт к полосе устремился вразвалку.
И вот уж казалось - взлетят и свободны,
Но сил не хватает «взять штурвал на себя».
Из столовой охрана летит, как голодная,
На ходу в них стреляя, и зло матерясь.
Под салют, автоматов новый разбег.
Втроём, кое-как нос задрали бомбёру.
Их удачно сложился в итоге побег -
Немцы обделались с жутким позором.
Но впереди ждал их новый сюрприз -
Ас Гюнтер Хобомом рванул им вдогонку.
Но плохо искал тогда лётчик-фашист.
Девятаев на «бреющем» выиграл гонку.
Хотя над землёй крался он очень низко,
Нашёл другой ас их тогда - Вальтер Даль.
И к ним подобрался совсем уже близко,
Но нету снарядов, отпустил он их вдаль…
Их всё же подбили, уже наши зенитки,
Но лётчик на брюхо посадил самолёт.
И наш автоматчик, им самый прыткий,
Кричит: - «Ганс сдавайся - окончен полёт!»
В ответ сверхискусно обложен был матом,
И видит он ужас - выползают скелеты,
Со слезами «сдаваясь» нашим солдатам,
Тут же падая - лица зелёного цвета…
Барак снова - лагерь фильтрационный.
Допросы, проверки - сколько же можно?
Лётчик про ФАУ твердит людям в погонах.
Но верят, не верят? Понять это сложно.
Тут план полигона он им чертит умело,
Который потом разбомбят в пух и прах.
И вот, уж как листья с берёз облетели,
Королёва он водит по острову Страха.
Там всё осмотрели: где делали ФАУ,
Чем их заправляли, пускали откуда.
Бомбёжками там погромили немало,
Ходили с опаской - завалы повсюду.
Королёв занялся разработкой ракет,
Девятаев вернулся к речным судам.
Мчась над водой, встречал он рассвет
В Метеорах, Ракетах, как капитан…
фев.-март 2020г.