валяваля
Длинноволосый, ангельски белокурый юнец.
Он трепач, юморист и в любовных интригах спец
Ты смотрела в глаза ему с полчаса всего, и вдруг «бац»
Оказалась в стаде влюбленных тупых овец.
У тебя к нему нет претензий - одна волна
Ты с ним дышишь в такт, ты с ним вольна и сильна
Тебе сниться ночами его улыбка, челка, его спина
После встреч с ним легка, улыбчива, и вроде слегка пьяна…
Но вот дело в чем, я его знаю дольше, чем дальше, тем
Больше хочется никогда не встречать его в темноте
Не улыбаться ему никогда, ни сейчас не потом
Я по памяти зарисую все триста ухмылок,
Которые он изобразит своим божественным ртом.
Я его знаю. И помню. И вширь и вглубь.
Когда пьян, когда зол, когда счастлив, игрив и глуп.
Когда нежен, резок, порочен, скучен, сонлив или груб.
Когда ноет под ребрами, если коснуться губ
Совершенно случайно, спьяну или возле метро невзначай
Когда утром пьет аспирин и со сливками гадкий зеленый чай
Когда дождь или снег, когда, милый, пожалуйста, выручай
Абсолютно в любой из этих моментов он будет ничей
И ему не нужно ни ласковых слов, ни влажных очей
Ни поддержки, ни критики, ни уж точно твоих мотивирующих спичей…
Он там умер - там внутри, под поверхностью изо льда.
Под таких как он не течет, знаешь, даже живая вода…
Он не полюбит тебя. Никого. Никогда.
И на все абсолютно вопросы твои о любви он солжет столь тобою желанное Да.
Вон он - идет, прекрасен, взгляд уперев в асфальт, и молча дает зарок
В метро - ни ногой, наше метро - сплошной бесконечный пост-рок
Он слушает Меркюри, читает Уайльда - почти пророк
Среди этих увядших в душе, бесполезных, облезлых зевак.
Он не идет на завод, не становиться за верстак
Не ползет в магазин, покупать пузырь за последний пятак
Не солдат, не воин, не боец, не шаман, не простак.
Не ответит на письма, молитвы и пьяный ночной звонок.
Он уже все решил, он сам себе жертва, охотник, ружье и манок
Он - взорвавшийся ствол. Он, теплый под пальцем, курок.
Он уверен, что никто ему здесь не друг, а лишь наставление и урок.
Он сплетет и вручит самолично тебе похоронный лавровый венок.
Он трепач, юморист и в любовных интригах спец
Ты смотрела в глаза ему с полчаса всего, и вдруг «бац»
Оказалась в стаде влюбленных тупых овец.
У тебя к нему нет претензий - одна волна
Ты с ним дышишь в такт, ты с ним вольна и сильна
Тебе сниться ночами его улыбка, челка, его спина
После встреч с ним легка, улыбчива, и вроде слегка пьяна…
Но вот дело в чем, я его знаю дольше, чем дальше, тем
Больше хочется никогда не встречать его в темноте
Не улыбаться ему никогда, ни сейчас не потом
Я по памяти зарисую все триста ухмылок,
Которые он изобразит своим божественным ртом.
Я его знаю. И помню. И вширь и вглубь.
Когда пьян, когда зол, когда счастлив, игрив и глуп.
Когда нежен, резок, порочен, скучен, сонлив или груб.
Когда ноет под ребрами, если коснуться губ
Совершенно случайно, спьяну или возле метро невзначай
Когда утром пьет аспирин и со сливками гадкий зеленый чай
Когда дождь или снег, когда, милый, пожалуйста, выручай
Абсолютно в любой из этих моментов он будет ничей
И ему не нужно ни ласковых слов, ни влажных очей
Ни поддержки, ни критики, ни уж точно твоих мотивирующих спичей…
Он там умер - там внутри, под поверхностью изо льда.
Под таких как он не течет, знаешь, даже живая вода…
Он не полюбит тебя. Никого. Никогда.
И на все абсолютно вопросы твои о любви он солжет столь тобою желанное Да.
Вон он - идет, прекрасен, взгляд уперев в асфальт, и молча дает зарок
В метро - ни ногой, наше метро - сплошной бесконечный пост-рок
Он слушает Меркюри, читает Уайльда - почти пророк
Среди этих увядших в душе, бесполезных, облезлых зевак.
Он не идет на завод, не становиться за верстак
Не ползет в магазин, покупать пузырь за последний пятак
Не солдат, не воин, не боец, не шаман, не простак.
Не ответит на письма, молитвы и пьяный ночной звонок.
Он уже все решил, он сам себе жертва, охотник, ружье и манок
Он - взорвавшийся ствол. Он, теплый под пальцем, курок.
Он уверен, что никто ему здесь не друг, а лишь наставление и урок.
Он сплетет и вручит самолично тебе похоронный лавровый венок.