Сомнительные плоды вдохновений
Здравствуй. Меня зовут Марта. И ты наверное не помнишь меня. Мы с тобой пересекались на море в Крыму, когда-то давно, когда нам было по четырнадцать лет. Нас познакомил Антон, фактурный блондин с глупой кличкой «Пончик». И мы были знакомы всего шесть дней. Ты учил меня играть в покер на ободранном столе, некогда покрашенном зеленой маслинной краской. Мы вообще проводили время в том дворе, того дома, в том маленьком городке с жизнерадостным названием вроде «Морское» «Лазурное» или «Солнечное», что встречаются в Крыму на каждом шагу. Ты был с черноглазой девушкой по имени Таня. Она была тоже не из твоего города, красила волосы и глаза черным, носила на шее пентакль из стали и считала себя ведьмой. Но эти первые шесть дней вашей поездки, и те последние шесть дней моей ты больше времени проводил со мной. В последнюю ночь перед мои отъездом мы с тобой любовались грозой и пили дешевый портвейн при гаснущих свечах.
Честно говоря, я не знаю зачем я пишу тебе это письмо. То есть я конечно понимаю, что я наверное хочу чтобы ты на него ответил. Но в глобальном смысле зачем мне это, я не представляю. Наверное мне сейчас очень плохо, а с тобой мне было очень хорошо, и я хочу компенсировать одно другим… но это уже размышления за которые скорее стоило бы платить психоаналитику, а не излагать в первом за шесть лет письме. Страшно представить, где и кем ты можешь сейчас быть. Очень было бы круто, если бы ты сейчас жил в Швейцарии зарабатывая несусветные суммы денег продажей попсовых горных пейзажей туристам. И была бы у тебя не жизнь а молочные реки - кисельные берега. И жена и дети, и лохматая голова, и может быть даже борода. И еще было бы круто если бы ты жил где-нибудь в Париже или Праге и был слегка нищим, но довольно известным художником. И ты бы пил абсент по выходным, и уходил из, засвеченных желтыми лампами в круглых плафонах, кабаков под утро с красивыми тощими шлюхами, которые давали бы тебе «за так», на зависть всем твоим знакомым - тоже художникам. Но гораздо вероятнее, если тебя просто забрали в армию, потому что ты был балбесом, и бросил свой экономический после третьего курса от скуки. И вернулся оттуда грубым жестоким человеком, без мечты и веры в человечество. И сидишь сейчас на тусклой кухне с ДСП-шными шкафами и потрескавшейся эмалированной раковиной на шаткой, и единственной, табуретке и молча тушишь окурки в чашке с красными ромбиками с отбитой ручкой. Еще вполне может быть, что ты таки доучился и теперь ты бухгалтер, ненавидишь свою работу, свою двухкомнатную с низким потолком, свою зеленоглазую русую, которая хочет детей и не одобряет твои косяки по пятницам после работы. Ты много пьешь, рисуешь мало и считаешь кого-то другого виноватым в том, что ты сейчас не в Париже и не в Швейцарии.
В своё оправдание за этот абзац хочу сказать, что я тоже вполне могла бы уже давно быть замужем, за вполне симпатичным российским чиновников, родом откуда-то из Сибири. И ездила бы я сейчас по это самой «где-то в Сибири», прости мне моё географическое и прочие невежества, на большой быстрой машине. Или даже меня бы возили, а я только тем и занималась, что отстегивала нянечкам и репетиторам своих, вполне возможно многочисленных детей, деньги и выбирала бы шубы. И на выходные накидавшись водки, а может даже и нанюхавшись кокаину имела бы «супружеский секс по расписанию» в одном из отелей где-то в западной Европе. Но к счастью я была достаточно глупа, чтобы очень оперативно испугаться таких «серьезных намерений» и свалить в неизвестность своего гуманитарного факультета не прощаясь. Еще я с превеликим похуизмом ухитрилась проебать замечательную возможность потрахаться со своим начальником на первой медийной работе. Если бы я все таки решилась, то была бы сейчас если не самая скандальная местная журналюга после трех абортов, то уж точно не последняя медийная персона и как сейчас любят говорить «светская львица». «Светская Львица» - это когда ты регулярно светишься по телевизору в передачах о «Богемной тусовке», но делать ничего не делаешь ибо не умеешь.
Если ты вспомнишь меня, то ты обязательно вспомнишь наш потрясающий разговор о свободе под пиво, на облепиховой аллее в городском парке. Так вот, я наконец определилась - свобода, это когда нет любовной драмы. А когда нет любовной драмы - нет любви. Нет, я вовсе не утверждаю, что Любовная драма и есть любовь - вовсе не обязательно. Но если есть любовь, есть драма - это факт. У меня за все эти годы случилась ровно одна любовь. Такой, знаешь, гитарист, наркоман и гений. (Я вообще не представляю, что у тебя могло сейчас случиться с лицом, если ты таки бросил когда-то свой университет. Но если ты в Париже или в Праге - то ты точно поймешь.) Такой тощий, резкий в движениях, мальчик на грани. Вот до него была свобода. Делать что хочется, мечтать о невиданных карьерных высотах, о жарких дальних странах, пить с кем попало, знакомиться с первым встречным. А потом пришла любовь и стало абсолютно посрать на дальние страны - потому что в них нет его. И карьерный рост предполагающий массу работы и занятого времени тоже отпечатывался на взаимоотношениях. И когда он наконец разобрался как у меня все внутри устроено, ему стало скучно и он закономерно исчез. Вот собиралась написать про « так же внепланово, как и…» но это ведь так пошло, что и писать не стоит. И вот когда любви не стало, а между её появлением и пропажей прошло четыре года, оказалось, что поздно метаться. Либо начинать все с нуля, либо... И тут автор ставит три точки. Потому что другого «либо» нет.
Вот так вот я и осталась без творческого наследия и планов на жизнь на кухне в пять утра за написанием тебе этого письма. Жаль что я его не могу никуда послать, потому что у меня не осталось твоего адреса. Только твой номер лайф шестигодичной давности. И пишу я это все к тому, чтобы не бояться звонить, когда еще есть куда.
Честно говоря, я не знаю зачем я пишу тебе это письмо. То есть я конечно понимаю, что я наверное хочу чтобы ты на него ответил. Но в глобальном смысле зачем мне это, я не представляю. Наверное мне сейчас очень плохо, а с тобой мне было очень хорошо, и я хочу компенсировать одно другим… но это уже размышления за которые скорее стоило бы платить психоаналитику, а не излагать в первом за шесть лет письме. Страшно представить, где и кем ты можешь сейчас быть. Очень было бы круто, если бы ты сейчас жил в Швейцарии зарабатывая несусветные суммы денег продажей попсовых горных пейзажей туристам. И была бы у тебя не жизнь а молочные реки - кисельные берега. И жена и дети, и лохматая голова, и может быть даже борода. И еще было бы круто если бы ты жил где-нибудь в Париже или Праге и был слегка нищим, но довольно известным художником. И ты бы пил абсент по выходным, и уходил из, засвеченных желтыми лампами в круглых плафонах, кабаков под утро с красивыми тощими шлюхами, которые давали бы тебе «за так», на зависть всем твоим знакомым - тоже художникам. Но гораздо вероятнее, если тебя просто забрали в армию, потому что ты был балбесом, и бросил свой экономический после третьего курса от скуки. И вернулся оттуда грубым жестоким человеком, без мечты и веры в человечество. И сидишь сейчас на тусклой кухне с ДСП-шными шкафами и потрескавшейся эмалированной раковиной на шаткой, и единственной, табуретке и молча тушишь окурки в чашке с красными ромбиками с отбитой ручкой. Еще вполне может быть, что ты таки доучился и теперь ты бухгалтер, ненавидишь свою работу, свою двухкомнатную с низким потолком, свою зеленоглазую русую, которая хочет детей и не одобряет твои косяки по пятницам после работы. Ты много пьешь, рисуешь мало и считаешь кого-то другого виноватым в том, что ты сейчас не в Париже и не в Швейцарии.
В своё оправдание за этот абзац хочу сказать, что я тоже вполне могла бы уже давно быть замужем, за вполне симпатичным российским чиновников, родом откуда-то из Сибири. И ездила бы я сейчас по это самой «где-то в Сибири», прости мне моё географическое и прочие невежества, на большой быстрой машине. Или даже меня бы возили, а я только тем и занималась, что отстегивала нянечкам и репетиторам своих, вполне возможно многочисленных детей, деньги и выбирала бы шубы. И на выходные накидавшись водки, а может даже и нанюхавшись кокаину имела бы «супружеский секс по расписанию» в одном из отелей где-то в западной Европе. Но к счастью я была достаточно глупа, чтобы очень оперативно испугаться таких «серьезных намерений» и свалить в неизвестность своего гуманитарного факультета не прощаясь. Еще я с превеликим похуизмом ухитрилась проебать замечательную возможность потрахаться со своим начальником на первой медийной работе. Если бы я все таки решилась, то была бы сейчас если не самая скандальная местная журналюга после трех абортов, то уж точно не последняя медийная персона и как сейчас любят говорить «светская львица». «Светская Львица» - это когда ты регулярно светишься по телевизору в передачах о «Богемной тусовке», но делать ничего не делаешь ибо не умеешь.
Если ты вспомнишь меня, то ты обязательно вспомнишь наш потрясающий разговор о свободе под пиво, на облепиховой аллее в городском парке. Так вот, я наконец определилась - свобода, это когда нет любовной драмы. А когда нет любовной драмы - нет любви. Нет, я вовсе не утверждаю, что Любовная драма и есть любовь - вовсе не обязательно. Но если есть любовь, есть драма - это факт. У меня за все эти годы случилась ровно одна любовь. Такой, знаешь, гитарист, наркоман и гений. (Я вообще не представляю, что у тебя могло сейчас случиться с лицом, если ты таки бросил когда-то свой университет. Но если ты в Париже или в Праге - то ты точно поймешь.) Такой тощий, резкий в движениях, мальчик на грани. Вот до него была свобода. Делать что хочется, мечтать о невиданных карьерных высотах, о жарких дальних странах, пить с кем попало, знакомиться с первым встречным. А потом пришла любовь и стало абсолютно посрать на дальние страны - потому что в них нет его. И карьерный рост предполагающий массу работы и занятого времени тоже отпечатывался на взаимоотношениях. И когда он наконец разобрался как у меня все внутри устроено, ему стало скучно и он закономерно исчез. Вот собиралась написать про « так же внепланово, как и…» но это ведь так пошло, что и писать не стоит. И вот когда любви не стало, а между её появлением и пропажей прошло четыре года, оказалось, что поздно метаться. Либо начинать все с нуля, либо... И тут автор ставит три точки. Потому что другого «либо» нет.
Вот так вот я и осталась без творческого наследия и планов на жизнь на кухне в пять утра за написанием тебе этого письма. Жаль что я его не могу никуда послать, потому что у меня не осталось твоего адреса. Только твой номер лайф шестигодичной давности. И пишу я это все к тому, чтобы не бояться звонить, когда еще есть куда.