(no subject)
Время расплывается перед тобой, тягучее, медленное, как мед в блюдце. Блестящее, сладкое, ароматное. Хочешь, разглядывай отражения, хочешь, смотри, как медленно стекает тяжелая капля с ложки, хочешь, пробуй на вкус. Только ни в коем случае не оставляй просто так - пыль нападает или муха попадет, и никакого уже праздника.
Есть особое время, когда понимаешь, что на самом деле, все эти минуты, часы и что там еще нам положено, целиком и полностью твои. И что выйти из дому гулять в час дня вовсе не означает, что день поломан, и по возвращению домой только ужинать и спать. Времени ровно столько, сколько тебе нужно.
Желтый пушистый кот Кот сторожит меня в первый день, ходит хвостом, забираясь на руки сперва стоит с видом: "Нет, если ты скажешь, я, конечно, уйду", но когда я говорю: "Да садись уже, хорош стоять", кот моментально заваливается на бок и начинает урчать. Иногда потягивается, запуская когти в платье. Ему хорошо, а у меня потом живот поцарапанный. Кот Кот встречает у порога, утыкается лбом в ногу и выражает полную готовность к поглаживанию и почесыванию. Утром приходит спать на моем пузе и урчать. Если бы не необходимость участия медкаментов в моей дружбе с котами, я бы наверное задумалась, а не завести ли и себе пушистую желтую кото-единицу. Но - увы и ах.
Город Харьков хожен улицами уже не раз, но карта осталась дома и я скорее по наитию, чем по памяти гуляю по улицам и добираюсь в исходную точку А. "Тебе куда?" - по привычке спрашиваю я знакомых. Если я вдруг когда-нибудь не смогу жить в Киеве, я перееду в Харьков, и тогда Павлово поле, Холодная гора, ХТЗ, Салтовка, Алексеевка и прочие станут для меня такими же понятными, как Виноградарь, Оболонь, Демеевка или Шулявка. А пока - я катаю на языке знакомые названия, пробую их на вкус, как когда-то пробовала заграничные леденцы, которые привозила тетя из челночных рейдов в Польшу. Буквы на фантике вроде и знакомые, но пока леденец в рот не возьмешь, не угадаешь, что там за вкус - груша, яблоко или апельсин.
"Там, где ты живешь - это центр" - говорит мне харьковский коллега Лешка. Я соглашаюсь. По мне - главное, что рядом канатная дорога, объект моей любви и обязательного посещения. На канатке можно доехать до парка Горького, а оттуда - куда угодно пешком, хоть до улицы Дарвина с ее салонами красоты, неизменно приводящими меня в восторг (ну правда, салон красоты на улице Дарвина - это ли не торжество эволюции!), хоть до магазина "Ведмедик", от которого уже на входе пахнет шоколадом и праздником. Жалею, что на канатку не продают абонементы, как на метро. Правда, я бы, пожалуй, не решилась ползти в бежевом ведерке под скрип механизмов в полной темноте и слушать, как скребутся верхушки деревьев о дно этого самого ведерка.
По вечерам разливали туманы. Тягучие и плотные, так, что только фонари и могли протягивать тонкие ниточки друг другу. А случанйых, неспящих прохожих можно было различить сперва по звукам голосов, и уже потом по расплывчатым акварельным силуэтам.
Рыбный цех иногда превращается во фриволитейный. Да, я псих, я не только везла из Киева открытки с подписями "Привет из Харькова", чтобы отправить их в Киев из Харькова. Я еще и фетрово-челночный запас с собой прихватила. Кот Кот сидит рядом, греет мне поясницу и делает вид, что спит, пока я шью очередную рыбу или медузу, довязываю узор или просто рисую эскиз. Когда Коту надоедает, он переползает ко мне на колени, наглядно давая понять, что желтый пушистый Кот куда круче самой веселой Медузы-Путешественницы или Рыбы-Кружевницы.
Со вторника на среду мне снится, что танцую милонгу с мамой. Я веду, а мама очень правильно и в такт идет и в бальдосу, и все мои удвоения ловит. Мы хохочем, шаги мелкие, изящные. "Вы молодцы, вообще-то" - говорит мама и кивает на Сашу, который милонги не танцует и поэтому просто сидит за столом, смотрит на нас и улыбается. А в среду я иду на харкьовскую милонгу, уютную и душевную. Пол немного скользкий, на очередной фигуре у меня невольно вырывается смущенное: "Скользко..." и партнер негромко, но уверено отвечает: "Я держу" и танго продолжается, и времени вокруг ровно столько, сколько мне нужно.
Ночью в поезде я просыпаюсь на станции и нетерпеливо думаю: "Ну что ты стоишь, едь уже!" И поезд послушно трогается с места, везет домой, к соскучившимся мальчишкам, к знакомым названиям, к вечным несделанным урокам и "а давайте завтра пойдем в кино". Времени по-прежнему ровно столько, сколько мне нужно. А не столько, сколько я себе могу позволить.
Есть особое время, когда понимаешь, что на самом деле, все эти минуты, часы и что там еще нам положено, целиком и полностью твои. И что выйти из дому гулять в час дня вовсе не означает, что день поломан, и по возвращению домой только ужинать и спать. Времени ровно столько, сколько тебе нужно.
Желтый пушистый кот Кот сторожит меня в первый день, ходит хвостом, забираясь на руки сперва стоит с видом: "Нет, если ты скажешь, я, конечно, уйду", но когда я говорю: "Да садись уже, хорош стоять", кот моментально заваливается на бок и начинает урчать. Иногда потягивается, запуская когти в платье. Ему хорошо, а у меня потом живот поцарапанный. Кот Кот встречает у порога, утыкается лбом в ногу и выражает полную готовность к поглаживанию и почесыванию. Утром приходит спать на моем пузе и урчать. Если бы не необходимость участия медкаментов в моей дружбе с котами, я бы наверное задумалась, а не завести ли и себе пушистую желтую кото-единицу. Но - увы и ах.
Город Харьков хожен улицами уже не раз, но карта осталась дома и я скорее по наитию, чем по памяти гуляю по улицам и добираюсь в исходную точку А. "Тебе куда?" - по привычке спрашиваю я знакомых. Если я вдруг когда-нибудь не смогу жить в Киеве, я перееду в Харьков, и тогда Павлово поле, Холодная гора, ХТЗ, Салтовка, Алексеевка и прочие станут для меня такими же понятными, как Виноградарь, Оболонь, Демеевка или Шулявка. А пока - я катаю на языке знакомые названия, пробую их на вкус, как когда-то пробовала заграничные леденцы, которые привозила тетя из челночных рейдов в Польшу. Буквы на фантике вроде и знакомые, но пока леденец в рот не возьмешь, не угадаешь, что там за вкус - груша, яблоко или апельсин.
"Там, где ты живешь - это центр" - говорит мне харьковский коллега Лешка. Я соглашаюсь. По мне - главное, что рядом канатная дорога, объект моей любви и обязательного посещения. На канатке можно доехать до парка Горького, а оттуда - куда угодно пешком, хоть до улицы Дарвина с ее салонами красоты, неизменно приводящими меня в восторг (ну правда, салон красоты на улице Дарвина - это ли не торжество эволюции!), хоть до магазина "Ведмедик", от которого уже на входе пахнет шоколадом и праздником. Жалею, что на канатку не продают абонементы, как на метро. Правда, я бы, пожалуй, не решилась ползти в бежевом ведерке под скрип механизмов в полной темноте и слушать, как скребутся верхушки деревьев о дно этого самого ведерка.
По вечерам разливали туманы. Тягучие и плотные, так, что только фонари и могли протягивать тонкие ниточки друг другу. А случанйых, неспящих прохожих можно было различить сперва по звукам голосов, и уже потом по расплывчатым акварельным силуэтам.
Рыбный цех иногда превращается во фриволитейный. Да, я псих, я не только везла из Киева открытки с подписями "Привет из Харькова", чтобы отправить их в Киев из Харькова. Я еще и фетрово-челночный запас с собой прихватила. Кот Кот сидит рядом, греет мне поясницу и делает вид, что спит, пока я шью очередную рыбу или медузу, довязываю узор или просто рисую эскиз. Когда Коту надоедает, он переползает ко мне на колени, наглядно давая понять, что желтый пушистый Кот куда круче самой веселой Медузы-Путешественницы или Рыбы-Кружевницы.
Со вторника на среду мне снится, что танцую милонгу с мамой. Я веду, а мама очень правильно и в такт идет и в бальдосу, и все мои удвоения ловит. Мы хохочем, шаги мелкие, изящные. "Вы молодцы, вообще-то" - говорит мама и кивает на Сашу, который милонги не танцует и поэтому просто сидит за столом, смотрит на нас и улыбается. А в среду я иду на харкьовскую милонгу, уютную и душевную. Пол немного скользкий, на очередной фигуре у меня невольно вырывается смущенное: "Скользко..." и партнер негромко, но уверено отвечает: "Я держу" и танго продолжается, и времени вокруг ровно столько, сколько мне нужно.
Ночью в поезде я просыпаюсь на станции и нетерпеливо думаю: "Ну что ты стоишь, едь уже!" И поезд послушно трогается с места, везет домой, к соскучившимся мальчишкам, к знакомым названиям, к вечным несделанным урокам и "а давайте завтра пойдем в кино". Времени по-прежнему ровно столько, сколько мне нужно. А не столько, сколько я себе могу позволить.