Улика.
У меня такое чувство, что погода расхристалась для меня: сиди дома и допиши уже наконец историю под меткой "Лягушатник".
Прежде чем вернуться к событиям, придётся сделать лирическое отступление о сумках. В начале восьмидесятых явилось к нам демократическое влияние Запада в виде ярких пластиковых пакетов. Сами мы эту прелесть - "и в пир, и в мир, и в добрые люди" - тогда ещё не освоили. Наши пакеты представляли из себя прозрачные мешки с бумажными вставками внутри. Картинки эти бумажные рвались, мялись и были к тому же блёклыми. Но отношение к ним - прямо-таки набожное. Пакеты эти, как чехол, надевали на ручки хозяйственных сумок, чтобы они не испытывали нагрузки. Хороший пакет был предметом гордости обладателя и зависти для окружающих. А уж импортный, с аппетитной попой в джинсах Монтана - это шик и заява о доходах. Стоил такой пакетик на рынке 25 рублей при средней зарплате граждан в районе сотни. Была ещё попытка нашей лёгкой промышленности сделать более практичный аналог пакетов: сумки из холста. В народе их моментально окрестили побирушками и именно на них стали сверху нанизывать пакеты.
Дядя мой нехило зарабатывал проходчиком на шахте, каждый год вывозил своё семейство куда-нибудь на отдых, после которого одаривал родственников дефицитами. И мне достался пакет со съёмными пластмассовыми ручками. Ёёёёё-моё!!! У дядьки был какой-то животный инстинкт на подарки. Я же сразу, не обращая внимания на сам пакет - а чего там обращать?.. по принципу такой же дрищёвый мешок с бумажными постерами - стала прикидывать, как использовать ручки.
У мамы была торжественная клеёнка. Тоже подарок. От родственников с Урала. Завидная клеёнка. Этакий коллаж из иностранных газет. Урвать кусок этой клеёнки было не так просто, но плох тот ребёнок, который не знает хитрых извилистых тропинок с сердцу матушки. Мы измерили полотно по столу, нашли, что можно и укоротить его с одной стороны сантиметров на тридцать. Причём, по длинной стороне, а значит, захода на три мне пакетов на будущее обеспечено. Любви к рукоделию я сильно никогда не испытывала, но сшить два прямоугольника и склепать две ручки по верху - особого таланта не требуется. Сдохните завистники! Эксклюзив!
Вот этот самый эксклюзив мы и оставили на чердаке.
И всё же оставалась надежда, что его не заметят. Мало ли? Света на чердаке нет, а с фонариком порой вдали увидишь, а что под носом не высветишь. Решили мы, когда народ угомонится в подъезде, ещё раз слазить на чердак. Стояли в проулке с торца дома и прикидывали шансы. Из дома напротив проулка кто-то вышел, хлопнув калиткой. Этот кто-то переходил центральную улицу и, кажется, направлялся в проулок. Мы насторожились, естественно. Человек приближался, а мы вполголоса договаривались стоять спокойно и продолжать так же вполголоса разговаривать. Но, спускаясь в проулок, человек включил фонарь и направил его на нас. Мы метнулись от света, бежали какое-то время хохоча, мол пуганые вороны, начали было приостанавливаться, но оглянувшись, я увидела, что мужик бежит за нами, освещая себе дорогу под ногами. И это были ноги директора школы.
- Дирик!! - заорала я.
Мимо пролетел Ермол по луже. Он даже нас не обрызгал. С другой стороны оторвалась Светка и исчезла впереди. Видел бы их физрук! Меня разбирал смех. На физкультуре даже Наташка со своей больной печенью бегала лучше этих тайных спринтеров. Я, конечно, могла ускориться, но оставлять Наташку... Почему-то я чувствовала ответственность за неё. Девочка Мальвина. Она вечером на улицу-то ещё ни разу без матери не выходила. Даже если Дир не догонит, ей же будет страшно одной. И мы бежали рядом. Наташка задыхалась. Скорости явно не хватало. Фонарь уже был буквально за спиной. Тут она запнулась и исчезла - упала. Я собралась было остановиться, но Дир пробежал мимо Наташки. Эх, ноги мои ноги! Фонарь быстро начал отставать. Впереди проулок упирался в следующую улицу. Куда свернули эти чудики? А если в разные стороны? А если я выведу на них? Я заметалась и вдруг решила повторить Наташкин финт: взяла и резко остановилась. Финт не удался. Александр Павлович тоже остановился, осветил моё лицо, спокойно сказал: "Всё понятно" - развернулся и пошёл домой. Ну ладно, сразу на разборки не повёл, и на том спасибо. А хитрый всё-таки. Это ведь он дом обошёл, хлопнул чужой калиткой, чтобы мы думали, кто-то оттуда вышел, и не заподозрили погони.
Я долго не могла никого найти. Потом догадалась выйти на центральную улицу и встать в освещении, чтобы можно было узнать издалека.
Завтрашний день пока не пугал. Слишком много было впечатлений. Оказывается, Светка с Ермолом сиганули в чей-то огород и боялись только одного: как бы хозяйская собака ни сорвалась с цепи. Наташка и упасть-то как следует не успела, только оттолкнулась от земли руками, развернулась и побежала в обратную сторону. И дёрнул меня чёрт остановиться... (Не конец)
Прежде чем вернуться к событиям, придётся сделать лирическое отступление о сумках. В начале восьмидесятых явилось к нам демократическое влияние Запада в виде ярких пластиковых пакетов. Сами мы эту прелесть - "и в пир, и в мир, и в добрые люди" - тогда ещё не освоили. Наши пакеты представляли из себя прозрачные мешки с бумажными вставками внутри. Картинки эти бумажные рвались, мялись и были к тому же блёклыми. Но отношение к ним - прямо-таки набожное. Пакеты эти, как чехол, надевали на ручки хозяйственных сумок, чтобы они не испытывали нагрузки. Хороший пакет был предметом гордости обладателя и зависти для окружающих. А уж импортный, с аппетитной попой в джинсах Монтана - это шик и заява о доходах. Стоил такой пакетик на рынке 25 рублей при средней зарплате граждан в районе сотни. Была ещё попытка нашей лёгкой промышленности сделать более практичный аналог пакетов: сумки из холста. В народе их моментально окрестили побирушками и именно на них стали сверху нанизывать пакеты.
Дядя мой нехило зарабатывал проходчиком на шахте, каждый год вывозил своё семейство куда-нибудь на отдых, после которого одаривал родственников дефицитами. И мне достался пакет со съёмными пластмассовыми ручками. Ёёёёё-моё!!! У дядьки был какой-то животный инстинкт на подарки. Я же сразу, не обращая внимания на сам пакет - а чего там обращать?.. по принципу такой же дрищёвый мешок с бумажными постерами - стала прикидывать, как использовать ручки.
У мамы была торжественная клеёнка. Тоже подарок. От родственников с Урала. Завидная клеёнка. Этакий коллаж из иностранных газет. Урвать кусок этой клеёнки было не так просто, но плох тот ребёнок, который не знает хитрых извилистых тропинок с сердцу матушки. Мы измерили полотно по столу, нашли, что можно и укоротить его с одной стороны сантиметров на тридцать. Причём, по длинной стороне, а значит, захода на три мне пакетов на будущее обеспечено. Любви к рукоделию я сильно никогда не испытывала, но сшить два прямоугольника и склепать две ручки по верху - особого таланта не требуется. Сдохните завистники! Эксклюзив!
Вот этот самый эксклюзив мы и оставили на чердаке.
И всё же оставалась надежда, что его не заметят. Мало ли? Света на чердаке нет, а с фонариком порой вдали увидишь, а что под носом не высветишь. Решили мы, когда народ угомонится в подъезде, ещё раз слазить на чердак. Стояли в проулке с торца дома и прикидывали шансы. Из дома напротив проулка кто-то вышел, хлопнув калиткой. Этот кто-то переходил центральную улицу и, кажется, направлялся в проулок. Мы насторожились, естественно. Человек приближался, а мы вполголоса договаривались стоять спокойно и продолжать так же вполголоса разговаривать. Но, спускаясь в проулок, человек включил фонарь и направил его на нас. Мы метнулись от света, бежали какое-то время хохоча, мол пуганые вороны, начали было приостанавливаться, но оглянувшись, я увидела, что мужик бежит за нами, освещая себе дорогу под ногами. И это были ноги директора школы.
- Дирик!! - заорала я.
Мимо пролетел Ермол по луже. Он даже нас не обрызгал. С другой стороны оторвалась Светка и исчезла впереди. Видел бы их физрук! Меня разбирал смех. На физкультуре даже Наташка со своей больной печенью бегала лучше этих тайных спринтеров. Я, конечно, могла ускориться, но оставлять Наташку... Почему-то я чувствовала ответственность за неё. Девочка Мальвина. Она вечером на улицу-то ещё ни разу без матери не выходила. Даже если Дир не догонит, ей же будет страшно одной. И мы бежали рядом. Наташка задыхалась. Скорости явно не хватало. Фонарь уже был буквально за спиной. Тут она запнулась и исчезла - упала. Я собралась было остановиться, но Дир пробежал мимо Наташки. Эх, ноги мои ноги! Фонарь быстро начал отставать. Впереди проулок упирался в следующую улицу. Куда свернули эти чудики? А если в разные стороны? А если я выведу на них? Я заметалась и вдруг решила повторить Наташкин финт: взяла и резко остановилась. Финт не удался. Александр Павлович тоже остановился, осветил моё лицо, спокойно сказал: "Всё понятно" - развернулся и пошёл домой. Ну ладно, сразу на разборки не повёл, и на том спасибо. А хитрый всё-таки. Это ведь он дом обошёл, хлопнул чужой калиткой, чтобы мы думали, кто-то оттуда вышел, и не заподозрили погони.
Я долго не могла никого найти. Потом догадалась выйти на центральную улицу и встать в освещении, чтобы можно было узнать издалека.
Завтрашний день пока не пугал. Слишком много было впечатлений. Оказывается, Светка с Ермолом сиганули в чей-то огород и боялись только одного: как бы хозяйская собака ни сорвалась с цепи. Наташка и упасть-то как следует не успела, только оттолкнулась от земли руками, развернулась и побежала в обратную сторону. И дёрнул меня чёрт остановиться... (Не конец)