Пограничный столб
Сергей Владимирович, а проще Сервал, опять шёл в школу. Юля окликнула от калитки:
- Случилось чего?
Директор неопределённо махнул вперёд и продолжил торопиться, насколько позволяла старческая походка. Юля в несколько минут догнала его, пошла рядом. Она на ногу ещё скорая. На пенсии всего ничего.
- Начальство едет. На двух машинах, - через одышку проговорил Сергей Владимирович.
Юля вздохнула. Вспомнила, как ворчал старик после выборов: «Ой, не к добру они понаехали, показуху устроили». На ходу, заметив в окне Макариху, Юля жестом показала, чтобы шла за ними в школу. Остальных и звать не надо, сами поймут: что-то неладно.
Да нет, никто у окна не сидит и специально за соседями не следит. Просто давно жизнь последних стариков Чернушки так размеренна, что любое отклонение становится заметным. Вот взвизгнул пёс Макарихи радостно. Утром это его приветствие никто и не заметит. Чего замечать? Сервал в школу с обходом ковыляет. Вот если Шарик утром промолчит, не поздоровается, тогда заметят, забеспокоятся старухи. Не может Сервал обход пропустить. А тут - днём! Да ещё Юля рядом… А уж если ещё и Макариха закандыбохается следом - это уж какое там неладно? Это совсем набат какой-то.
- Ну вот, успели, - открывая трясущимися руками замок, улыбнулся старик. - Ещё отдышаться успею. Вы, Юлия Николаевна, свет включите и чайник поставьте. Хрен они нас врасплох застанут.
- Ой, а к чаю-то чего? - озаботилась Юля.
- Заварка есть, сахар есть… Конфеты там, - отмахнулся. - Да и не будут они… Холодно. Я уж хотел совсем на зиму всё закрывать, - посмотрел на пол. - Анна Васильевна помыла после выборов. Сейчас натопчут, - покачал головой с сожалением. - Немытым придётся в зиму оставлять…
- Да поди Бог даст ещё тёплых деньков, - попыталась ободрить его Юля.
Сергей Владимирович улыбнулся одобрительно, как будто пятёрку поставил: спасибо, мол, на желании утешить. Обоим понятно, что минусовая температура уже из школы не выйдет до весны. А весной Сервал каждое утро будет открывать все окна, а вечером закрывать, чтобы просушить здание.
Видел Сергей Владимирович, как на выборах глава района здание осматривал. Оценивал. Прикидывал, наверное, на что использовать можно. Хвалил: «Совхоз загнулся. Сколько предприятий в районе угробили в перестройку, сколько школ закрыто… Всё по кирпичикам разобрано-разворовано. А в Чернушке школа - любо дорого - хоть завтра открывай». Ну и про него, Сергея Владимировича, что, мол, на таких земля держится... Герой, мол, патриот… Больше всего удивлялся, что электричество не обрезано. А чего там удивляться? Везде у Сергея Владимировича бывшие ученики есть. И в сетевом участке нашёлся - Игорёк Шабанов. Когда школу закрыли, приехали электрики, как раз Игорь с напарником. Покумекали в три головы, да и придумали совсем простенько: обыкновенный домашний счётчик в школьном складе нашёлся, установили его в кочегарке, оформили документы на соседний адрес. Там дачники живут. Игорёк тумблер сделал. Летом дачники к счётчику подключены, зимой - школа. Оплата - копейки. Только лампочка над дверью по ночам. Сервал платит исправно. Дачники довольны: школу проверяют каждый день - и дача под присмотром. Летом, наоборот, с их фонаря двор школы тоже освещается. И ночи короткие. Электричество вроде и не нужно. А сетевики хоть и бывают изредка, так дальше трансформаторной будки сроду не заезжают. Общий расход с оплатой совпадает, значит, никто электричество не ворует. Должников тоже нет. Если опора какая заваливаться начнёт, Сервал раньше проверки достанет звонками.
«А ведь даже не спросил, кто оплачивает, - подумал директор. - Что ж ты не удивился, что счета тебе не приходят? Или плохой ты хозяин, Андрей Иваныч - едешь на объект, не ознакомившись с документами, или хитрый - не спросил, потому что невыгодно тебе спрашивать».
За такими мыслями и застали его гости. Лица все незнакомые. За двадцать-то лет никого почти из прежних людей в районных кабинетах не осталось. Только глава территории - Оксана Игоревна - знакома, конечно. Она и позвонила, что глава района пожаловал, и сейчас выезжают вместе в Чернушку.
Андрей Иванович остановился посреди фойе за несколько шагов перед Сергеем Владимировичем, развёл руки, как будто подойти и обнять собрался:
- Ну, Вы всегда на посту! - повернулся к свите. - Вот старая гвардия! - дескать, учитесь.
Свита всячески одобрительными кивками, улыбками и шутливыми ложно скромными возгласами: «Куда нам?» - выразила свой восторг и согласие.
- А мы, Сергей Владимирович, хотим вахтовиков в Вашей школе разместить. В Мурашах промкомбинат строить будем.
Сергей Владимирович сразу представил прелести такого соседства. Ужаснулся: «Весёлую старость девкам устроил. Лучше б растащили, как у всех».
- Это школа, Андрей Иванович. Под общежитие не дам, - сказал тихо, но твёрдо, даже с вызовом.
Глава района продолжал улыбаться, но улыбка его отделилась от глаз. Глаза как-то остановились, не понимая, что же им делать: удивиться, возмутиться, раздавить…
А свита отреагировала мгновенно. Застыла. Как?! Что это?! Зачем?! Они не могут говорить вот так, а он может. В их оцепенении смешались удивление и восторг, недоумение и ненависть, ошеломление и испуг.
- Ну как Вы можете не дать мне государственное здание? Оно же на балансе района стоит, - в голосе главы было искреннее недоумение, за которым слышалось: «Ты дурак что ли?»
Свита одобрительно забормотала. Из-за спин послышались голоса старух, дотелепавшихся мало-помалу в полном составе:
- Чего там у вас стоит?
- С ваших балансов всё давно лежит.
- Всё ухайдокали: ни магазина, ни клуба, ни фермы…
- Ага. Школу ещё не добили…
Свита невольно распалась по обе стороны от старух, а те стали продвигаться вперёд к начальнику с каждым словом, раз пространство освободилось.
- Подождите… - глава запнулся на мгновение, подбирая в уме слово для обращения (бабушки нельзя, дамы смешно, господа и товарищи ещё смешнее), но этого мгновения ему хватило, чтобы понять невыгодность обстановки и сменить тактику. - Подождите, женщины. Сергей Владимирович, давайте по-доброму всё обсудим.
- В коридоре доброго разговора не бывает. Милости прошу ко мне в кабинет.
Свита опять ошалела: ну борзой старикан. А старухи хоть и успокоились немного, но вслед уходящим продолжали ни то стращать, ни то себя подбадривать:
- Ничего. От бандюков отбивались, а тут-то…
Помолчали. Наверное задумались, почему им начальство легче бандюков кажется. Переговариваясь вроде бы между собой, но для ушей свиты, завели речь о том, что даже если милиция приедет, стрелять не имеет права, а они костьми лягут, с голоду и холоду сдохнут (а чего им уже за жизнь-то цепляться, пожили своё), но чужаков не пустят. Да лучше разберут сами…
Свита сбилась в кучку. Молчала. Вышла Юля:
- А у меня чайник вскипел. Давайте чайку попьём. Согреемся. Холодно же.
Свита замялась. А вдруг не договорятся там, в кабинете, а они чаи гоняют с мятежной деревней? Отказаться - а вдруг опять же не угадают… Им и смешно было, что, как придурки, перед старухами не знают, как себя вести, и непонятно, и дико, и что-то давно забытое будоражило.
- Цирк какой-то, - прошептала самая заметная тётка.
Бабка Селезнёва спохватилась:
- Точно! Я ж пирогов принесла, - протянула вперёд большую авоську. - Хотела уж по гостям идти, а смотрю - все в школу. Ну, думаю, и хорошо. Сразу все вместе и помянем Петю-то моего.
Старухи заахали: точно ж год сегодня, как Петя-то ушёл. Из свиты кто-то было попробовал отказаться, но Макариха урезонила:
- Негоже это, от поминального отказываться.
Так сказала, что никто перечить не решился.
А в кабинете директора уставший приводить доводы глава района уже просто так, совсем безнадёжно спросил:
- Сергей Владимирович, ну зачем Вам всё это?
Сервал посмотрел на него долго, как бы оценивая, надо ли объяснять, поймёт ли… Вздохнул и решил попробовать:
- Ты фильм «Государственная граница» помнишь? Серию про 41-ый год?
- Это где боец в конце пограничный столб вкапывал?
- Ну да. Карпухин. Немцы валили, а он снова ставил…
- Ну? - кивнул, Мирошнев, даже не заметив, что с ним разговаривают, как с учеником, на ты. - Видел.
- Так вот… Я ничего не понимаю, Андрей Иванович, - Сервал снова перешёл на Вы. - Не понимаю, что и почему сейчас происходит. Не понимаю, как так могло всё легко порушиться… Кто враг? Что за война? Я не понимаю… Но я понимаю, что такое наша страна. И вот это (показал в окно на деревню) - моя застава, а вот это (ткнул пальцем в пол) - мой пограничный столб.
Мирошнев вытер лицо ладонью от нереальности. И дело даже не в том, что старик прям раритет какой-то. Тихо приходило осознание, что вот он есть, совершенно реальный, и с ним действительно ничего не сделаешь, потому что он… И Мирошнева больно резануло, он аж подскочил и навис над стариком:
- А я при таком раскладе, значит, фашист?
Он смотрел в глаза Сергея Владимировича и постепенно успокаивался. Не было в них ни вражды, ни ненависти, даже весёлое что-то появилось. Сервал поднял палец:
-Заметьте… Не я это сказал…
И они оба захохотали, настолько он точно скопировал Вилюрова.
А дальше без слов понятно, что бутылочка из сейфа дождалась свободы. Только открыли, разлить было собрались, Юля с пирогами и чаем пожаловала от общего стола. Вроде причины отдельно в кабинете сидеть не осталось. Спустились к народу. Помянули раба божия Петра. Проводили гостей.
- Ну вы ж у меня алкашки, оказывается, - деланно разудивился Сервал, закрывая школу.
- А ты думал с тобой хрычом не пьём, так и с главой фарт пропустим? - задорно подбоченилась Макариха.
- Да конечно! - всплеснула руками Юля. - Это ж у его ж карьера бы не сложилась! Ить с Макарихой не пил!
Старушки захихикали, вспоминая, кто когда и по какому поводу последний раз пропустил рюмашечку. Шли по деревне, галдели, как школьницы, на который раз заново проговаривая сказанное в школе, передразнивая друг друга и подначивая директора. А он поспешал между них, благостно улыбаясь: «Отбились, кажется, да и девкам моим месяца на два впечатлений и дружбы хватит, хоть ворчать друг на друга не будут».
- Случилось чего?
Директор неопределённо махнул вперёд и продолжил торопиться, насколько позволяла старческая походка. Юля в несколько минут догнала его, пошла рядом. Она на ногу ещё скорая. На пенсии всего ничего.
- Начальство едет. На двух машинах, - через одышку проговорил Сергей Владимирович.
Юля вздохнула. Вспомнила, как ворчал старик после выборов: «Ой, не к добру они понаехали, показуху устроили». На ходу, заметив в окне Макариху, Юля жестом показала, чтобы шла за ними в школу. Остальных и звать не надо, сами поймут: что-то неладно.
Да нет, никто у окна не сидит и специально за соседями не следит. Просто давно жизнь последних стариков Чернушки так размеренна, что любое отклонение становится заметным. Вот взвизгнул пёс Макарихи радостно. Утром это его приветствие никто и не заметит. Чего замечать? Сервал в школу с обходом ковыляет. Вот если Шарик утром промолчит, не поздоровается, тогда заметят, забеспокоятся старухи. Не может Сервал обход пропустить. А тут - днём! Да ещё Юля рядом… А уж если ещё и Макариха закандыбохается следом - это уж какое там неладно? Это совсем набат какой-то.
- Ну вот, успели, - открывая трясущимися руками замок, улыбнулся старик. - Ещё отдышаться успею. Вы, Юлия Николаевна, свет включите и чайник поставьте. Хрен они нас врасплох застанут.
- Ой, а к чаю-то чего? - озаботилась Юля.
- Заварка есть, сахар есть… Конфеты там, - отмахнулся. - Да и не будут они… Холодно. Я уж хотел совсем на зиму всё закрывать, - посмотрел на пол. - Анна Васильевна помыла после выборов. Сейчас натопчут, - покачал головой с сожалением. - Немытым придётся в зиму оставлять…
- Да поди Бог даст ещё тёплых деньков, - попыталась ободрить его Юля.
Сергей Владимирович улыбнулся одобрительно, как будто пятёрку поставил: спасибо, мол, на желании утешить. Обоим понятно, что минусовая температура уже из школы не выйдет до весны. А весной Сервал каждое утро будет открывать все окна, а вечером закрывать, чтобы просушить здание.
Видел Сергей Владимирович, как на выборах глава района здание осматривал. Оценивал. Прикидывал, наверное, на что использовать можно. Хвалил: «Совхоз загнулся. Сколько предприятий в районе угробили в перестройку, сколько школ закрыто… Всё по кирпичикам разобрано-разворовано. А в Чернушке школа - любо дорого - хоть завтра открывай». Ну и про него, Сергея Владимировича, что, мол, на таких земля держится... Герой, мол, патриот… Больше всего удивлялся, что электричество не обрезано. А чего там удивляться? Везде у Сергея Владимировича бывшие ученики есть. И в сетевом участке нашёлся - Игорёк Шабанов. Когда школу закрыли, приехали электрики, как раз Игорь с напарником. Покумекали в три головы, да и придумали совсем простенько: обыкновенный домашний счётчик в школьном складе нашёлся, установили его в кочегарке, оформили документы на соседний адрес. Там дачники живут. Игорёк тумблер сделал. Летом дачники к счётчику подключены, зимой - школа. Оплата - копейки. Только лампочка над дверью по ночам. Сервал платит исправно. Дачники довольны: школу проверяют каждый день - и дача под присмотром. Летом, наоборот, с их фонаря двор школы тоже освещается. И ночи короткие. Электричество вроде и не нужно. А сетевики хоть и бывают изредка, так дальше трансформаторной будки сроду не заезжают. Общий расход с оплатой совпадает, значит, никто электричество не ворует. Должников тоже нет. Если опора какая заваливаться начнёт, Сервал раньше проверки достанет звонками.
«А ведь даже не спросил, кто оплачивает, - подумал директор. - Что ж ты не удивился, что счета тебе не приходят? Или плохой ты хозяин, Андрей Иваныч - едешь на объект, не ознакомившись с документами, или хитрый - не спросил, потому что невыгодно тебе спрашивать».
За такими мыслями и застали его гости. Лица все незнакомые. За двадцать-то лет никого почти из прежних людей в районных кабинетах не осталось. Только глава территории - Оксана Игоревна - знакома, конечно. Она и позвонила, что глава района пожаловал, и сейчас выезжают вместе в Чернушку.
Андрей Иванович остановился посреди фойе за несколько шагов перед Сергеем Владимировичем, развёл руки, как будто подойти и обнять собрался:
- Ну, Вы всегда на посту! - повернулся к свите. - Вот старая гвардия! - дескать, учитесь.
Свита всячески одобрительными кивками, улыбками и шутливыми ложно скромными возгласами: «Куда нам?» - выразила свой восторг и согласие.
- А мы, Сергей Владимирович, хотим вахтовиков в Вашей школе разместить. В Мурашах промкомбинат строить будем.
Сергей Владимирович сразу представил прелести такого соседства. Ужаснулся: «Весёлую старость девкам устроил. Лучше б растащили, как у всех».
- Это школа, Андрей Иванович. Под общежитие не дам, - сказал тихо, но твёрдо, даже с вызовом.
Глава района продолжал улыбаться, но улыбка его отделилась от глаз. Глаза как-то остановились, не понимая, что же им делать: удивиться, возмутиться, раздавить…
А свита отреагировала мгновенно. Застыла. Как?! Что это?! Зачем?! Они не могут говорить вот так, а он может. В их оцепенении смешались удивление и восторг, недоумение и ненависть, ошеломление и испуг.
- Ну как Вы можете не дать мне государственное здание? Оно же на балансе района стоит, - в голосе главы было искреннее недоумение, за которым слышалось: «Ты дурак что ли?»
Свита одобрительно забормотала. Из-за спин послышались голоса старух, дотелепавшихся мало-помалу в полном составе:
- Чего там у вас стоит?
- С ваших балансов всё давно лежит.
- Всё ухайдокали: ни магазина, ни клуба, ни фермы…
- Ага. Школу ещё не добили…
Свита невольно распалась по обе стороны от старух, а те стали продвигаться вперёд к начальнику с каждым словом, раз пространство освободилось.
- Подождите… - глава запнулся на мгновение, подбирая в уме слово для обращения (бабушки нельзя, дамы смешно, господа и товарищи ещё смешнее), но этого мгновения ему хватило, чтобы понять невыгодность обстановки и сменить тактику. - Подождите, женщины. Сергей Владимирович, давайте по-доброму всё обсудим.
- В коридоре доброго разговора не бывает. Милости прошу ко мне в кабинет.
Свита опять ошалела: ну борзой старикан. А старухи хоть и успокоились немного, но вслед уходящим продолжали ни то стращать, ни то себя подбадривать:
- Ничего. От бандюков отбивались, а тут-то…
Помолчали. Наверное задумались, почему им начальство легче бандюков кажется. Переговариваясь вроде бы между собой, но для ушей свиты, завели речь о том, что даже если милиция приедет, стрелять не имеет права, а они костьми лягут, с голоду и холоду сдохнут (а чего им уже за жизнь-то цепляться, пожили своё), но чужаков не пустят. Да лучше разберут сами…
Свита сбилась в кучку. Молчала. Вышла Юля:
- А у меня чайник вскипел. Давайте чайку попьём. Согреемся. Холодно же.
Свита замялась. А вдруг не договорятся там, в кабинете, а они чаи гоняют с мятежной деревней? Отказаться - а вдруг опять же не угадают… Им и смешно было, что, как придурки, перед старухами не знают, как себя вести, и непонятно, и дико, и что-то давно забытое будоражило.
- Цирк какой-то, - прошептала самая заметная тётка.
Бабка Селезнёва спохватилась:
- Точно! Я ж пирогов принесла, - протянула вперёд большую авоську. - Хотела уж по гостям идти, а смотрю - все в школу. Ну, думаю, и хорошо. Сразу все вместе и помянем Петю-то моего.
Старухи заахали: точно ж год сегодня, как Петя-то ушёл. Из свиты кто-то было попробовал отказаться, но Макариха урезонила:
- Негоже это, от поминального отказываться.
Так сказала, что никто перечить не решился.
А в кабинете директора уставший приводить доводы глава района уже просто так, совсем безнадёжно спросил:
- Сергей Владимирович, ну зачем Вам всё это?
Сервал посмотрел на него долго, как бы оценивая, надо ли объяснять, поймёт ли… Вздохнул и решил попробовать:
- Ты фильм «Государственная граница» помнишь? Серию про 41-ый год?
- Это где боец в конце пограничный столб вкапывал?
- Ну да. Карпухин. Немцы валили, а он снова ставил…
- Ну? - кивнул, Мирошнев, даже не заметив, что с ним разговаривают, как с учеником, на ты. - Видел.
- Так вот… Я ничего не понимаю, Андрей Иванович, - Сервал снова перешёл на Вы. - Не понимаю, что и почему сейчас происходит. Не понимаю, как так могло всё легко порушиться… Кто враг? Что за война? Я не понимаю… Но я понимаю, что такое наша страна. И вот это (показал в окно на деревню) - моя застава, а вот это (ткнул пальцем в пол) - мой пограничный столб.
Мирошнев вытер лицо ладонью от нереальности. И дело даже не в том, что старик прям раритет какой-то. Тихо приходило осознание, что вот он есть, совершенно реальный, и с ним действительно ничего не сделаешь, потому что он… И Мирошнева больно резануло, он аж подскочил и навис над стариком:
- А я при таком раскладе, значит, фашист?
Он смотрел в глаза Сергея Владимировича и постепенно успокаивался. Не было в них ни вражды, ни ненависти, даже весёлое что-то появилось. Сервал поднял палец:
-Заметьте… Не я это сказал…
И они оба захохотали, настолько он точно скопировал Вилюрова.
А дальше без слов понятно, что бутылочка из сейфа дождалась свободы. Только открыли, разлить было собрались, Юля с пирогами и чаем пожаловала от общего стола. Вроде причины отдельно в кабинете сидеть не осталось. Спустились к народу. Помянули раба божия Петра. Проводили гостей.
- Ну вы ж у меня алкашки, оказывается, - деланно разудивился Сервал, закрывая школу.
- А ты думал с тобой хрычом не пьём, так и с главой фарт пропустим? - задорно подбоченилась Макариха.
- Да конечно! - всплеснула руками Юля. - Это ж у его ж карьера бы не сложилась! Ить с Макарихой не пил!
Старушки захихикали, вспоминая, кто когда и по какому поводу последний раз пропустил рюмашечку. Шли по деревне, галдели, как школьницы, на который раз заново проговаривая сказанное в школе, передразнивая друг друга и подначивая директора. А он поспешал между них, благостно улыбаясь: «Отбились, кажется, да и девкам моим месяца на два впечатлений и дружбы хватит, хоть ворчать друг на друга не будут».