Сеня
На ферме был Сеня. Надёжа и опора. Загуляет кто из скотников - Сеня всегда заменит. И зарплата у него была поэтому всегда к сотне. А после Нового года так и больше сотни выходило. Жена рада радёшенька:"Вот вам и Сеня! Кормилец!"
А тут - бац - ровнёхонько сотня вышла. И выдала кассирша Сене новенькую сотку. Пусть порадуется. Похвалится. Не каждый день на такую купюру посмотришь. Полтинники-то и то редко дают. Четвертаки - изредка. Самые уважаемые - рыженькие десятки, а привычные ходовые - рубли, трёшники да пятаки.
Вышел Сеня на крыльцо, сел на ступеньку и заплакал. Посмотрит на сотню - и всхлипывает в голос, грязным рукавом фуфайки утирается. Усалакался, как чушка.
Бригадир Сенин вышел:
- Ты чего, Сень? Обидел кто?
- Так ить... - Сеня аж выговорить не может. - Работал же! Денежку одну дали. Как так-то? - показывает сотню и с надеждой смотрит на бугра. - Я же всё делал, как ты велел. Как так-то, Карлосич?
Карл Иосифович, сдерживая улыбку, нахмуривает брови, берёт сотню и качает головой:
- Не правильно это. Ошиблась, наверное, Надежда Демьяновна. Пойдём.
Сеня подскочил, засуетился, улыбается:
- Ошиблась она. Не правильно.
Раздвигая очередь, театрально и громогласно повторяя "Нет, Сеня, это надо разобраться", бригадир подходит к окошечку кассы. Очередь расступается в ожидании спектакля. Покашливают. Прячут улыбки. Может, и сразу по ходу бы обсуждали да хихикали, но бугор цыкнет: неча над божьим человеком хыриться.
- Надежда Демьяновна, что-то не так с зарплатой-то Сениной.
Надежда Демьяновна, не видевшая из своей амбразуры вступления, начинает сходу защищаться:
- Чё не так-то? Вот, глянь ведомость...
Карл Иосифович ей подмигивает:
- Ну? Работал мужик, а ты ему одну бумажку. Не должно бы. Может чего спутала?
Надежда Демьяновна сообразила. Подыгрывает:
- Ой, Карл Иосифович, так я не ту ведомость посмотрела. Арсений Семёнович, подойдите, пожалуйста.
Бригадир отдаёт кассирше сотню и уступает Сене место у окошка. И Надежда Демьяновна (надо же такая удача - пачка новеньких рублей ещё не разорвана) выдаёт Сене пачку в банковской упаковке.
Сеня принимает кирпичик. С интересом рассматривает. Трогает банковскую ленточку. Не поймёт чего делать.
- Вот заработал так заработал! - подбадривает тракторист Коля. - Ты ж миллионер, Сеня!
Сеня улыбается:
- Сеня работал!
- Ты сам-то, Сень, не рви упаковку, - преувеличенно озабоченно советует телятница Тамара. - Деньжищ-то вон сколько! Вдруг выскользнет какая... А так донесёшь. Пусть Клава сама вскроет.
- А гостинцы? - тут же Сенина улыбка меняется на грусть.
Сеня всегда с получки идёт в магазин, на одну денежку гостинцев покупает.
Коля поворачивает к себе Сеню и глядя ему в глаза заговорщицки шепчет, чтобы все слышали:
- С такими деньгами, Сень, нельзя в магазин.
Сеня пугается:
- Почему?
- Сильно много. Дуй сначала домой. Клава тебе одну денежку даст, тогда пойдёшь за гостинцем.
Сеня плаксиво возражает:
- А-а-а, Клава не даст. Клава Сене только железные денежки даёт. Только на хлеб.
Очередь замолкает. Жалко упаковку. Пусть бы Клава посмотрела.
Опять спасает бригадир. Пойдём, Сеня, вместе. Зайду по пути. Скажу Клавдии, раз так много заработал - обязана выдать.
Сеня семенит за бригадиром и каждому показывает свою пачку:
- Вот сколько заработал! Много денежков!
Их провожают, улыбаясь, и молча смотрят вслед...
- Ну кто там следующий? - раздаётся из утробы кассы.
- Так я! - спохватывается Коля. - Мне-то можешь и тую одну выдать.
Очередь взрывается хохотом.
- Не заработал столько! - слышен надрывный почти визг кассирши.
И до конца дня в конторе веселье. Новеньким пересказывают историю. Каждый пытается перед кассой ввернуть что-нибудь своё в тему "много денежков", вспоминают другие Сенины коленца. Но то и дело кто-нибудь из баб почти серьёзно замечает:
- Зато не пьёт. Клава с ним, как у христа за пазухой.
- Да, - кивнёт другая. - И не дерётся.
- А чё? По хозяйству всё может.
- Указывать только надо.
- Так лучше указывать, чем самой ворочать.
- Интересно, а как детей делать, Клавка ему тоже указывает?
И разговор уходит на некоторое время в совсем весёлые материи, перемежаясь анекдотами, периодически возвращаясь к Сениной получке, и даже редкие вспышки скандалов с кассиршей не могут перебить общего счастливого возбуждения.
Что ни говори, а скучно бы жила деревня без Сени.
А тут - бац - ровнёхонько сотня вышла. И выдала кассирша Сене новенькую сотку. Пусть порадуется. Похвалится. Не каждый день на такую купюру посмотришь. Полтинники-то и то редко дают. Четвертаки - изредка. Самые уважаемые - рыженькие десятки, а привычные ходовые - рубли, трёшники да пятаки.
Вышел Сеня на крыльцо, сел на ступеньку и заплакал. Посмотрит на сотню - и всхлипывает в голос, грязным рукавом фуфайки утирается. Усалакался, как чушка.
Бригадир Сенин вышел:
- Ты чего, Сень? Обидел кто?
- Так ить... - Сеня аж выговорить не может. - Работал же! Денежку одну дали. Как так-то? - показывает сотню и с надеждой смотрит на бугра. - Я же всё делал, как ты велел. Как так-то, Карлосич?
Карл Иосифович, сдерживая улыбку, нахмуривает брови, берёт сотню и качает головой:
- Не правильно это. Ошиблась, наверное, Надежда Демьяновна. Пойдём.
Сеня подскочил, засуетился, улыбается:
- Ошиблась она. Не правильно.
Раздвигая очередь, театрально и громогласно повторяя "Нет, Сеня, это надо разобраться", бригадир подходит к окошечку кассы. Очередь расступается в ожидании спектакля. Покашливают. Прячут улыбки. Может, и сразу по ходу бы обсуждали да хихикали, но бугор цыкнет: неча над божьим человеком хыриться.
- Надежда Демьяновна, что-то не так с зарплатой-то Сениной.
Надежда Демьяновна, не видевшая из своей амбразуры вступления, начинает сходу защищаться:
- Чё не так-то? Вот, глянь ведомость...
Карл Иосифович ей подмигивает:
- Ну? Работал мужик, а ты ему одну бумажку. Не должно бы. Может чего спутала?
Надежда Демьяновна сообразила. Подыгрывает:
- Ой, Карл Иосифович, так я не ту ведомость посмотрела. Арсений Семёнович, подойдите, пожалуйста.
Бригадир отдаёт кассирше сотню и уступает Сене место у окошка. И Надежда Демьяновна (надо же такая удача - пачка новеньких рублей ещё не разорвана) выдаёт Сене пачку в банковской упаковке.
Сеня принимает кирпичик. С интересом рассматривает. Трогает банковскую ленточку. Не поймёт чего делать.
- Вот заработал так заработал! - подбадривает тракторист Коля. - Ты ж миллионер, Сеня!
Сеня улыбается:
- Сеня работал!
- Ты сам-то, Сень, не рви упаковку, - преувеличенно озабоченно советует телятница Тамара. - Деньжищ-то вон сколько! Вдруг выскользнет какая... А так донесёшь. Пусть Клава сама вскроет.
- А гостинцы? - тут же Сенина улыбка меняется на грусть.
Сеня всегда с получки идёт в магазин, на одну денежку гостинцев покупает.
Коля поворачивает к себе Сеню и глядя ему в глаза заговорщицки шепчет, чтобы все слышали:
- С такими деньгами, Сень, нельзя в магазин.
Сеня пугается:
- Почему?
- Сильно много. Дуй сначала домой. Клава тебе одну денежку даст, тогда пойдёшь за гостинцем.
Сеня плаксиво возражает:
- А-а-а, Клава не даст. Клава Сене только железные денежки даёт. Только на хлеб.
Очередь замолкает. Жалко упаковку. Пусть бы Клава посмотрела.
Опять спасает бригадир. Пойдём, Сеня, вместе. Зайду по пути. Скажу Клавдии, раз так много заработал - обязана выдать.
Сеня семенит за бригадиром и каждому показывает свою пачку:
- Вот сколько заработал! Много денежков!
Их провожают, улыбаясь, и молча смотрят вслед...
- Ну кто там следующий? - раздаётся из утробы кассы.
- Так я! - спохватывается Коля. - Мне-то можешь и тую одну выдать.
Очередь взрывается хохотом.
- Не заработал столько! - слышен надрывный почти визг кассирши.
И до конца дня в конторе веселье. Новеньким пересказывают историю. Каждый пытается перед кассой ввернуть что-нибудь своё в тему "много денежков", вспоминают другие Сенины коленца. Но то и дело кто-нибудь из баб почти серьёзно замечает:
- Зато не пьёт. Клава с ним, как у христа за пазухой.
- Да, - кивнёт другая. - И не дерётся.
- А чё? По хозяйству всё может.
- Указывать только надо.
- Так лучше указывать, чем самой ворочать.
- Интересно, а как детей делать, Клавка ему тоже указывает?
И разговор уходит на некоторое время в совсем весёлые материи, перемежаясь анекдотами, периодически возвращаясь к Сениной получке, и даже редкие вспышки скандалов с кассиршей не могут перебить общего счастливого возбуждения.
Что ни говори, а скучно бы жила деревня без Сени.