От Пустоты...
Он был безупречен. Как тополь стоял у дороги.
У вашего дома. У этой бездонной реки.
Невидим, не слышим, беспечен. А местные боги
Куда-то опять на убой уходили полки.
Он был незаметней присыпанной пылью осоки,
Сливался с пейзажем, как вросшая в скалы река.
И как небеса равнодушны, пусты и высоки,
Беззвучной лавиною мимо стекали века.
Он был недоступен всем страхам, мечтам и тревогам.
Стоял и смотрел на смешных мурашей кутерьму,
Спешащих найти в Мироздании функцию Бога,
Надежный маяк на пути уходящих во тьму.
Он мог бы сказать им, что нету ни яблок, ни сажи.
Ни сада, ни ада... Лишь желтое море песка.
Он мог бы сказать им... Но разве об этом расскажешь?
Такое как ветер должно проскользнуть у виска.
Услышишь. Застынешь.В ответ улыбнется не строго
Шуньята. Вернет все обратно, к началу Игры.
Где песни цикад. И луна. И бурьян. И дорога.
И новая Вечность. И новые блещут миры.
У вашего дома. У этой бездонной реки.
Невидим, не слышим, беспечен. А местные боги
Куда-то опять на убой уходили полки.
Он был незаметней присыпанной пылью осоки,
Сливался с пейзажем, как вросшая в скалы река.
И как небеса равнодушны, пусты и высоки,
Беззвучной лавиною мимо стекали века.
Он был недоступен всем страхам, мечтам и тревогам.
Стоял и смотрел на смешных мурашей кутерьму,
Спешащих найти в Мироздании функцию Бога,
Надежный маяк на пути уходящих во тьму.
Он мог бы сказать им, что нету ни яблок, ни сажи.
Ни сада, ни ада... Лишь желтое море песка.
Он мог бы сказать им... Но разве об этом расскажешь?
Такое как ветер должно проскользнуть у виска.
Услышишь. Застынешь.В ответ улыбнется не строго
Шуньята. Вернет все обратно, к началу Игры.
Где песни цикад. И луна. И бурьян. И дорога.
И новая Вечность. И новые блещут миры.