(no subject)
Сегодня, дорогой дневник, речь пойдет не о том. Не о том, о чем обычно.
Никаких глупых хроник обыкновенного безумия, которые я всегда тебе доверяю.
Сегодня про страх. Страх, и какую-то, что ли, дикую невместимость. Невместимость происходящего в мою черепную коробку.
Этот известный, и не раз мною испытанный защитный механизм «все происходит далеко и не со мной», сегодня окончательно меня разочаровал.
Нет больше мифических сомалийских пиратов, которые сплелись у меня в голове с какой-то Одиссеей или, на худой конец, всеми этими романтизированными историями о Кортесе, в которых его роль обязательно исполнял Джонни Депп.
Нет Югославии, которая всегда была тоже какой-то сказочной, и существовала только на бирках случайно откопанных на развале туфлей.
Все рассеялось. Осталась только жуткая правда. ЛЮДИ. УБИВАЮТ. ДРУГ ДРУГА. Вот так просто. Хлоп. И убивают.
Убивают в городах, где я так много гуляла. Куда всегда можно было убежать, втиснувшись в плацкартный вагон. Где всегда все были как будто знакомыми. Так близко, так близко.
Я не знаю, как мои родители пережили 93-й. Я совершенно не представляю, как мои дедушка и бабушка прожили 41-45-й.
Я правда не знаю. Потому что я не могу уложить в себе мысль, что убивать можно здесь и сейчас. Наверное, у меня какая-то слабая, тоненькая душонка. Она про это не знает и не слышала.
Она думала, что такое бывает только в книжках.
Никаких глупых хроник обыкновенного безумия, которые я всегда тебе доверяю.
Сегодня про страх. Страх, и какую-то, что ли, дикую невместимость. Невместимость происходящего в мою черепную коробку.
Этот известный, и не раз мною испытанный защитный механизм «все происходит далеко и не со мной», сегодня окончательно меня разочаровал.
Нет больше мифических сомалийских пиратов, которые сплелись у меня в голове с какой-то Одиссеей или, на худой конец, всеми этими романтизированными историями о Кортесе, в которых его роль обязательно исполнял Джонни Депп.
Нет Югославии, которая всегда была тоже какой-то сказочной, и существовала только на бирках случайно откопанных на развале туфлей.
Все рассеялось. Осталась только жуткая правда. ЛЮДИ. УБИВАЮТ. ДРУГ ДРУГА. Вот так просто. Хлоп. И убивают.
Убивают в городах, где я так много гуляла. Куда всегда можно было убежать, втиснувшись в плацкартный вагон. Где всегда все были как будто знакомыми. Так близко, так близко.
Я не знаю, как мои родители пережили 93-й. Я совершенно не представляю, как мои дедушка и бабушка прожили 41-45-й.
Я правда не знаю. Потому что я не могу уложить в себе мысль, что убивать можно здесь и сейчас. Наверное, у меня какая-то слабая, тоненькая душонка. Она про это не знает и не слышала.
Она думала, что такое бывает только в книжках.