Святочный рассказ.
Писал на спор святочный рассказ. Такой жанр, где чудо и все хорошо заканчивается. Вот что в итого получилось.
КАК ЯШКА «КОШЕЛЕК» ТРЕМЯ АПЕЛЬСИНАМИ НАРОД НАКОРМИЛ
Яшка проснулся поздно. Вчерашняя гульба с братвой давала о себе знать, голова раскалывалась, во рту такая дрянь, будто пили купорос, а закусывали махоркой.
Рядом с лавкой, накрывшись тулупом, посапывал Федька «Лягушка», вечный спутник, собеседник, подельник и собутыльник. Один в четырех лицах. Собственное лицо у Федьки было гнусненькое и несуразное, выделялся только большой рот, с правой стороны к тому же подрезанный финкой в пьяной драке. Собственно, за этот рот Федька и получил свою кликуху.
«А чего мы отмечали-то?» Вроде никакого фарта с ними в последние дни не приключилось. А пили как в чумном бараке в последний день.
В соседней комнате громыхала чем-то хозяйка дома, вечно неразборчиво бубня себе под нос что-то с ярким малоросским выговором. Топила печь. Зимы в Москве уже который год выдавались морозные и снежные. Чем голоднее время, тем сильнее холод. Гармония.
Но если по честному, то Яшка любил похмелье. Абсолютно необъяснимо, но любил. Оно напоминало ему, кто он и откуда вышел; оно делало его злым и собранным. Пьяный Кошелек всегда добрел, начинал любить ближнего и готов был раздать все до исподней рубашки. Дружки эту особенность главаря знали и всегда после удачных налетов устраивали загулы. За щедрость и удачливость Яшку уже давно за глаза называли Королем. А Яшка считал кличку глупой, и называл себя исключительно Кошельком или Кошельковым, погонялом, полученным в глухой сибирской деревне еще в пятилетнем возрасте. Он и родился в ссылке, мать зачем-то поехала за мужем-каторжником. Папаша сгинул еще в первую их весну. Деревня была хоть и глухая, зато учителей полно. Яшка рос наблюдательным и любознательным, поэтому от политических он взял любовь к чтению, умение правильно литературно выражаться и дикое отвращение к государству, а от воров получил другие навыки, которые периодически приводили его в полицейские околотки еще до крушения империи.
В полуоткрытую дверь Яшка разглядел, что хозяйка поставила на стол еловые ветки в преддверии Рождества. Сочельник. Праздник, пахнущим детством. «А если у тебя не было детства?»
Послышался стук. Слабый, но настойчивый. Яшка привычным движением проверил наган, сунул в карман на всякий случай.
На пороге стоял мальчишка лет десяти, беспризорник. Их в Сокольниках сотня таких, не меньше. И все хотят прибиться к его шайке, к его фарту, к его щедрости, к Королю.
- Кошелек, люди сказали, что в Лубянский пассаж мануфактуру завезли, а кассу не вывозили. А охрана уже стол накрыла, там еды валом и две четверти полные. Они к ночи упьются, как пить дать.
- Какие еще люди?
- Ну я сам с Витькой Босым сутки напротив на чердаке сидели и все своими глазами видели. Истинный крест, чтоб у меня глаза повылезали, чтоб меня пучило неделю, чтоб апендоцита замучила, чтоб…
- Стой, стой, не тараторь. Верю я тебе. Лубянский пассаж, говоришь.
- Только возьми мою ватагу, мы крепкие и надежные, - мальчишка заискивающе смотрел в глаза Яшке.
- Нет! Вы меня тут ждите. Долю вам принесу, если все выгорит. Узнаю, что на Лубянку поехали, то такое с вами сделаю, что вши сбегут от вас со страху. Понял, малец?
Яшка давно примеривался к Лубянке, но тут незадача. Там всегда народ толпится, чека сучья рядом и нужен автомобиль. С автомобилем все может получиться.
В горницу вошел заспанный «Лягушка», обшаривая глазами стол в поисках самогона.
- Федя, давай дуй за нашими, кого найдешь. Будем дело делать.
Владимир Ильич Ленин (Ульянов) оторвался от свежей рукописи. Застыл с пером в руках, в глазах вопрос, как же назвать статью. «Смертельная болезнь «левизны» в коммунизме»? «Срамная болезнь «левизны» в коммунизме»? «Детская болезнь «левизны» в коммунизме»?
- Пожалуй, «детская» лучше всего. И по носу Лёвке щелкну, покажу, что дитя он еще против партии и меня тягаться. Да, Надюша?
А в ответ тишина. Потому что Надежда Константиновна лежала в больнице. А Владимир Ильич уже пятый день забывал ее проведать. Да не удобно перед товарищами. Тут момент непростой, контрреволюция опять же, не время к женам раскатывать. Но и не посетить нельзя.
- Мария, собирайся. Поедем Надю проведаем. Только Троцкому скажем, что к детям едем, подарки на Елку в Сокольники везем. Собери там чего-нибудь, и побыстрей, - позвал Владимир Ильич сестру из соседней комнаты.
И вот из ворот Кремля выезжает автомобиль, груженый какими-то корзинками и коробками с едой и подарками.
А в Сокольниках малорослая ватага Витьки Босого в полном составе, все двенадцать огольцов, чумазые, полуголодные, с завистью в глазах провожают Яшку «Кошелька», Федьку «Лягушку», «Лёньку Сапожника», Ваню «Конька» и еще двоих смельчаков на дело.
Яшка всегда старался работать на совесть и тихо. Поэтому братва нацепила на рукава красные повязки с надписью «ПАТРУЛЬ», ничем не отличаясь от реальных патрульных. Такая же разномастная одежда, такие же бандитские рожи. Вдалеке ударили колокола на Елоховской, все привычно перекрестились.
- Маша, Надюшу проведаем и сразу назад, хорошо? Работы навалилось, еще двенадцать томов написать надо. И гидру контрреволюции задушить.
- Стоять! Проверка документов! Всем выйти из машины! - раздалось из сгущающих сумерек.
Яшка со товарищи уже не чаяли найти автомобиль, замерзли как цуцики, а тут тебе вот он на блюдечке с голубой каемочкой. Пассажиры правда какие-то странные, глядят борзо, не просят пощадить. Особенно вон тот буржуйского типа, с бородкой, картавый. Что он там возмущенно орет? Что он Левин? Да видно, что не Иванов.
Яшка евреев уважал. Одним из его учителей был ссыльный анархист Борух Аппельбойм. Они даже умудрились подружиться, несмотря на разницу в возрасте.
- Ну и чёрт с тобой, что ты Левин! А я хозяин этого города ночью, Кошельков!
Экспроприаторы запрыгнули в авто и, медленно развернувшись на заснеженной и не чищенной Русаковской, поехали в сторону Лубянки.
- А это что за овощ? - Федька пытался облизать большой апельсин, - гадость горькая.
Ваня «Конек» захохотал, он служил до революции грузчиком в магазине колониальных товаров:
- Это пельсин. Фрукт. А откуда он тут? Я вот думаю странный кооператор какой-то, - башлей нет, бумаг до черта, мандат на мандате. И вот еще, оружие у них было, а зачем оно, если просто все отдали? Яшка, тут что-то не так.
Кошелек и сам давно скумекал что надо остановиться и разобраться. Взял оставленное портмоне и начал перебирать документы. И не веря своим глазам, прочитал: Билет члена Всесоюзной Коммунистической Партии (большевиков) № 600, а на следующей строчке: фамилия Ульянов (Ленин).
Черным по белому.
- Разворачиваемся! Быстрее. У нас в руках Ленин был.
- Какой Ленин? - с испугом спросил «Лягушка».
- Тот самый!
- Ой, спаси и сохрани меня от Антихриста, - мелко перекрестился «Лягушка».
Владимир Ильич втроем с водителем и охранником тащили уставшую и упревшую в шубе Марию Ильиничну через сугробы к Сокольническому райкому.
- Потерпи Машенька, тут недалеко, вот буквально за углом.
Дверь райкома была закрыта. В окнах темно. На стук никто не отзывался.
- Райком закрыт. Все ушли на службу. - подытожил водитель Степан:
- Может и нам сходить?
- Ты мне, товарищ Гиль, эту церковную ересь выбрось! Ну-ка разбей окно.
- Ага, я окно в райкоме разобью, а потом товарищ Петерс мне всю морду в ЧК разобьет. Сами в своем райкоме стекла бейте.
Пока они переругивались, Яшка со товарищи по следу на снегу от волочения Марии Ильиничны тоже вышли к Сокольническому райкому.
- И снова здравствуйте, господа хорошие, товарищи большевики. Что ж ты, пес картавый, брехал мне, что ты Левин? - вопросил Кошельков, размахивая отобранным у Владимира Ильича браунингом.
- И пельсины от народа прячешь, падла! - закричал «Лягушка».
- Товарищи бандиты, вы не понимаете сложности момента, мы строим первое государство рабочих и крестьян, а я как Председатель Совнаркома…
Яков Кузнецов по прозвищу «Кошелек», потомственный разбойник, никогда не любивший мокрухи, не мог промахнуться с двух метров даже из малознакомого браунинга. Пуля вошла вождю мирового пролетариата точно в переносицу. Тонко завизжала Мария Ильинична.
- Уходим, - скомандовал Яшка.
В полночь в малоприметном доме в одном из переулков Благуши Витька Босой с друзьями делили апельсины и конфеты. Каждому досталось по четвертой части апельсина и по три конфеты.
- С Рождеством Христовым! - это хозяйка достала из печи свежевыпеченную ковригу.
А на елку в Сокольники подарки потом Петерс с Дзержинским отвезли, у них в ЧК этих апельсинов завались.
Вот как все начиналось. А про остальное вы сами отлично знаете. И как Блюмкин прямо на заседании ЦК застрелил Сталина и Дзержинского. И как Троцкий начал мировую революцию, так что Антанта с Германией резко помирились и Советскую власть задушили в зародыше. И как Учредительное собрание землю крестьянам безвозмездно отдало, сразу прекратив Гражданскую войну. И про «русское экономическое чудо» конца 20-х. И как Европа уже сто лет живет мирно.
Но это никакое не волшебство. Просто кто-то оказался в нужное время в нужном месте.