Денис Насаев... СЕВЕРНЫЙ ВЕТЕР...
Было жарко и пыльно. И тихо. Ни птиц, ни ветра. Руины зданий отбрасывали четкие дырявые тени, посреди улицы застыл приземистый, залепленный окаменевшей грязью танк.
"Почти как на Земле", - подумал Рихард. Потело и чесалось тело - испорченный компьютер скафандра задавал неправильный микроклимат. Саднили разодранные во время посадки колени, и по лбу, щекоча, медленно стекал солёный пот. Счетчик радиации зашкаливал, всё живое на этой планете давным-давно погибло.
Рихард Мозер давал себе полчаса. Через полчаса его начнет рвать, и он умрет, однако такая перспектива вовсе не пугала. Четырнадцать лет полного одиночества превратили жизнерадостного крепкого исследователя космических глубин в немощного старика. Всё надоело, хотелось забвения. Он желал смерти.
Когда двадцать шесть лет назад "Свобода" стартовала с Земли, ее экипаж насчитывал двенадцать человек. Молодые, здоровые ребята, полные энергии и надежд. Долгий путь съел людей, обреченных четверть века существовать в безмолвной черной глубине. Одни погибли от вируса, что проник на борт с миниатюрным метеоритом, другие,- ремонтируя корабль в открытом космосе, третьи - от безнадежности и тоски. Физик-ядерщик Семенов повесился в столовой. Штурман Джексон перерезал себе вены. Вирусолог Аксель выпил яд.
Системщик Ямамото, забаррикадировавшись в рубке, пытался изменить курс корабля на обратный. Он сошел с ума и был уверен, что всё происходящее - игра. Ямамото пришлось застрелить.
Люди летели к Веге, в созвездие Кита. Вспоминали Землю. На Земле время шло иначе. На Земле должно было смениться два поколения, прежде чем “Свобода” смогла бы вернуться. Долог путь.
Больной мозг Рихарда в последнее время отказывался работать. Человек исчерпал все свои силы, четырнадцать лет он был на “Свободе” совершенно один.
Лишь последняя мысль крепко сидела в поседевшей уставшей голове - жажда ветра… Он представлял, как спустится по трапу “Свободы” на влажную от утренней росы траву, вокруг лес и речка, чуть светлеет на восходе небо, а в запекшееся горячее лицо летит обжигающе свежий северный ветер…
Рихард жил только из-за него.
“Свобода” добралась до Веги за двадцать шесть лет, четыре месяца и два дня.
Ветра не было. Здесь прошла жуткая, дикая, всепоглощающая война. Планета умерла. Рихард понимал, что не сможет вернуться на Землю, не хватит сил. Он стоял и смотрел на бурый танк. Подумал: “Как же они были похожи на нас!”
Ноги неожиданно подкосились, и Рихард упал. Ударился головой, разбил лоб. Внутри всё взметнулось, и Мозера вырвало. Во рту жгло, кровь, чуть задерживаясь на бровях, капала в глаза. Рихард лежал на боку среди горячих пепельных камней, и сознание медленно покидало его. Отсюда, с земли, сквозь дыру в доме была видна часть соседней улицы. Взгляд остановился на залитой вечерним солнцем стене стадиона. Она была почти целой, даже сохранилась огромная надпись на щербатом, округлом боку. Рихард обвёл угасающим взглядом надпись. И совершенно неожиданно понял её. Время застыло. Ледяной ужас сковал умирающего человека. Из груди, клокоча, поднялся жуткий, неестественный вопль. Рихард хрипел и не верил своим глазам. Этого просто не могло быть. Внутри что-то порвалось, и ртом пошла кровь, залила подбородок. Глаза остекленели.
Буквы.
Выцветшие, облупившиеся, метровые…
Русские.
Солнце заходило, красило руины города нежно золотым. Космонавт Рихард Мозер, скорчившись, хватал ртом отравленный воздух и беззвучно кричал.
Проклятому японцу всё удалось. Это не Вега.
Никак не могло быть на Веге никакой “Олимпиады-80”...
"Почти как на Земле", - подумал Рихард. Потело и чесалось тело - испорченный компьютер скафандра задавал неправильный микроклимат. Саднили разодранные во время посадки колени, и по лбу, щекоча, медленно стекал солёный пот. Счетчик радиации зашкаливал, всё живое на этой планете давным-давно погибло.
Рихард Мозер давал себе полчаса. Через полчаса его начнет рвать, и он умрет, однако такая перспектива вовсе не пугала. Четырнадцать лет полного одиночества превратили жизнерадостного крепкого исследователя космических глубин в немощного старика. Всё надоело, хотелось забвения. Он желал смерти.
Когда двадцать шесть лет назад "Свобода" стартовала с Земли, ее экипаж насчитывал двенадцать человек. Молодые, здоровые ребята, полные энергии и надежд. Долгий путь съел людей, обреченных четверть века существовать в безмолвной черной глубине. Одни погибли от вируса, что проник на борт с миниатюрным метеоритом, другие,- ремонтируя корабль в открытом космосе, третьи - от безнадежности и тоски. Физик-ядерщик Семенов повесился в столовой. Штурман Джексон перерезал себе вены. Вирусолог Аксель выпил яд.
Системщик Ямамото, забаррикадировавшись в рубке, пытался изменить курс корабля на обратный. Он сошел с ума и был уверен, что всё происходящее - игра. Ямамото пришлось застрелить.
Люди летели к Веге, в созвездие Кита. Вспоминали Землю. На Земле время шло иначе. На Земле должно было смениться два поколения, прежде чем “Свобода” смогла бы вернуться. Долог путь.
Больной мозг Рихарда в последнее время отказывался работать. Человек исчерпал все свои силы, четырнадцать лет он был на “Свободе” совершенно один.
Лишь последняя мысль крепко сидела в поседевшей уставшей голове - жажда ветра… Он представлял, как спустится по трапу “Свободы” на влажную от утренней росы траву, вокруг лес и речка, чуть светлеет на восходе небо, а в запекшееся горячее лицо летит обжигающе свежий северный ветер…
Рихард жил только из-за него.
“Свобода” добралась до Веги за двадцать шесть лет, четыре месяца и два дня.
Ветра не было. Здесь прошла жуткая, дикая, всепоглощающая война. Планета умерла. Рихард понимал, что не сможет вернуться на Землю, не хватит сил. Он стоял и смотрел на бурый танк. Подумал: “Как же они были похожи на нас!”
Ноги неожиданно подкосились, и Рихард упал. Ударился головой, разбил лоб. Внутри всё взметнулось, и Мозера вырвало. Во рту жгло, кровь, чуть задерживаясь на бровях, капала в глаза. Рихард лежал на боку среди горячих пепельных камней, и сознание медленно покидало его. Отсюда, с земли, сквозь дыру в доме была видна часть соседней улицы. Взгляд остановился на залитой вечерним солнцем стене стадиона. Она была почти целой, даже сохранилась огромная надпись на щербатом, округлом боку. Рихард обвёл угасающим взглядом надпись. И совершенно неожиданно понял её. Время застыло. Ледяной ужас сковал умирающего человека. Из груди, клокоча, поднялся жуткий, неестественный вопль. Рихард хрипел и не верил своим глазам. Этого просто не могло быть. Внутри что-то порвалось, и ртом пошла кровь, залила подбородок. Глаза остекленели.
Буквы.
Выцветшие, облупившиеся, метровые…
Русские.
Солнце заходило, красило руины города нежно золотым. Космонавт Рихард Мозер, скорчившись, хватал ртом отравленный воздух и беззвучно кричал.
Проклятому японцу всё удалось. Это не Вега.
Никак не могло быть на Веге никакой “Олимпиады-80”...