Денис Насаев...О МЕЧТЕ... Весна 2003...
Милиционер Степа Лукашин был совершенно обычным человеком. Он имел сорокалетнюю некрасивую жену, взрослого сына-студента и рыжего кота по имени Полкан. Кота звали в честь собаки, которую всю жизнь мечтал завести Лукашин, однако светлые мечты его совершенно не совпадали с желаниями супруги. Жена была толстой и неумной, она красила волосы рыжей хной, отвратительно готовила, любила творчество Николая Баскова и постоянно грызла семечки. Лукашин не любил жену. Он не мог понять, как его угораздило из всего институтского цветника выбрать именно эту, дуру и зануду? Ведь была Леночка с параллельной группы, такая тонкая и нежная, смотрящая с обожанием и имеющая дивные аквамариновые глаза. Была Вика с третьего курса, статная, видная, и, Боже мой, какой она готовила борщ! Профукал Степа свое счастье. Женился на той, что была когда-то предметом обожания всего курса, - нате, получите, вот какой я! Женился на зависть товарищам, утолил жажду гордости. Жена тогда носила самую короткую в институте юбку, красилась дорогой заграничной косметикой, и Леночка с Викой смотрелись рядом с нею сущими замухрышками.
Прошли годы, и институтская краса превратилась в неповоротливую рыжую слониху. Судьба отомстила.
Правда, получился сын. Сына Лукашин любил, и им гордился. В сыне проявились черты, абсолютно не свойственные самому Лукашину - нахрапистость и обаяние. Сын был победителем.
В сорок четыре года Степа Лукашин осознал, что жизнь скоро закончится. Останутся дырявый плед, торшер, “Аншлаг” по телевизору и беспрестанное нытье жены. Будут ужасные котлеты, молчащий телефон и кожурки от семечек в супе. И на паласе - непременные какашки безмозглого кота.
Сыну Лукашин не нужен. Тот давно живет отдельно, встречается с красивыми бабами и работает каким-то загадочным арт-директором в модном клубе. У него всё впереди.
Степе было себя жаль. Он сидел в дежурке привокзального отделения милиции и пил кефир. Мечталось о том, как было бы хорошо, если б он, Степа Лукашин, вдруг совершил какой-нибудь подвиг. Вот бы стать героем своего маленького городка!.. Тогда можно бы было получить большущую премию, курить “Кэптан Блэк”, гордо поглядывать на коллег и снисходительно хлопать сына по плечу. Эх, несбыточное счастье…
Хотелось кофе, а гадский чайник перегорел еще в прошлый понедельник. День шел серо и тускло, словно осенний дождь. В углу дежурки сидели капитан Нелюбов и капитан Сонин, резались в карты. Хлопнула дверь, - два здоровенных сержанта втолкнули в помещение сухонького потрепанного старичка. Степа хлебнул кефира.
- Здравьжелаем! - рявкнули мимоходом сержанты и поволокли старика в “обезьянник”. В зарешеченных окнах смеркалось, из маленького телевизора топорщил усы обвешанный дарами Леонид Якубович. Сержант Толя заглянул в дежурку и пожаловался:
- Пень-то совсем охренел! Уселся посреди перрона, народ вокруг себя собрал. Песни орал дикие какие-то, мешал отъезжающим гражданам.
Капитан Сонин, не отрываясь от карт, буркнул:
- Удавить.
Капитан Нелюбов добавил:
- Или пусть несет пузырь.
Степа тоскливо почесал щетину, окинул взглядом сослуживцев и длинно сплюнул в мусорное ведро.
Стемнело, сержанты ушли на перрон. Из форточки тянуло дымом и сыростью, заунывно стонал маневровый тепловоз. Хотелось лета. Степа смял разгаданный не до конца кроссворд, засунул в зубы сигарету. Пошел к “обезьяннику”, встал напротив дремлющего деда, задымил. Думал о том, что делать дальше. Уйти от жены? Куда?.. Кому он теперь нужен, с пузом, желтыми зубами, лысой макушкой и постоянным отсутствием денег? В двадцать пять будущее представлялось абсолютно иным: улыбка Бельмондо, полковничьи погоны, благородный седой ежик и блестящий автомобиль. Будущее уплыло к кому-то другому.
- Тебе плохо.
Лукашин удивленно поперхнулся дымом. Старик, оказалось, не спал. Внимательно смотрел из-под косматых сросшихся бровей, глядел пронзительно и резко, прямо в душу. Лукашин поежился:
- Ты чего, дед?
- Говорю, плохо тебе. Гадко. Потерялся ты, пропадаешь. А жаль. Недурной человечек-то.
Прошли годы, и институтская краса превратилась в неповоротливую рыжую слониху. Судьба отомстила.
Правда, получился сын. Сына Лукашин любил, и им гордился. В сыне проявились черты, абсолютно не свойственные самому Лукашину - нахрапистость и обаяние. Сын был победителем.
В сорок четыре года Степа Лукашин осознал, что жизнь скоро закончится. Останутся дырявый плед, торшер, “Аншлаг” по телевизору и беспрестанное нытье жены. Будут ужасные котлеты, молчащий телефон и кожурки от семечек в супе. И на паласе - непременные какашки безмозглого кота.
Сыну Лукашин не нужен. Тот давно живет отдельно, встречается с красивыми бабами и работает каким-то загадочным арт-директором в модном клубе. У него всё впереди.
Степе было себя жаль. Он сидел в дежурке привокзального отделения милиции и пил кефир. Мечталось о том, как было бы хорошо, если б он, Степа Лукашин, вдруг совершил какой-нибудь подвиг. Вот бы стать героем своего маленького городка!.. Тогда можно бы было получить большущую премию, курить “Кэптан Блэк”, гордо поглядывать на коллег и снисходительно хлопать сына по плечу. Эх, несбыточное счастье…
Хотелось кофе, а гадский чайник перегорел еще в прошлый понедельник. День шел серо и тускло, словно осенний дождь. В углу дежурки сидели капитан Нелюбов и капитан Сонин, резались в карты. Хлопнула дверь, - два здоровенных сержанта втолкнули в помещение сухонького потрепанного старичка. Степа хлебнул кефира.
- Здравьжелаем! - рявкнули мимоходом сержанты и поволокли старика в “обезьянник”. В зарешеченных окнах смеркалось, из маленького телевизора топорщил усы обвешанный дарами Леонид Якубович. Сержант Толя заглянул в дежурку и пожаловался:
- Пень-то совсем охренел! Уселся посреди перрона, народ вокруг себя собрал. Песни орал дикие какие-то, мешал отъезжающим гражданам.
Капитан Сонин, не отрываясь от карт, буркнул:
- Удавить.
Капитан Нелюбов добавил:
- Или пусть несет пузырь.
Степа тоскливо почесал щетину, окинул взглядом сослуживцев и длинно сплюнул в мусорное ведро.
Стемнело, сержанты ушли на перрон. Из форточки тянуло дымом и сыростью, заунывно стонал маневровый тепловоз. Хотелось лета. Степа смял разгаданный не до конца кроссворд, засунул в зубы сигарету. Пошел к “обезьяннику”, встал напротив дремлющего деда, задымил. Думал о том, что делать дальше. Уйти от жены? Куда?.. Кому он теперь нужен, с пузом, желтыми зубами, лысой макушкой и постоянным отсутствием денег? В двадцать пять будущее представлялось абсолютно иным: улыбка Бельмондо, полковничьи погоны, благородный седой ежик и блестящий автомобиль. Будущее уплыло к кому-то другому.
- Тебе плохо.
Лукашин удивленно поперхнулся дымом. Старик, оказалось, не спал. Внимательно смотрел из-под косматых сросшихся бровей, глядел пронзительно и резко, прямо в душу. Лукашин поежился:
- Ты чего, дед?
- Говорю, плохо тебе. Гадко. Потерялся ты, пропадаешь. А жаль. Недурной человечек-то.