Почти по Булгакову. Языковой вопрос их испортил…
Станислав Смагин, публицист - для РИА Новости Украина
Так "кот" или "кiт"? Майдан или Козье болото? Думается, Михаил Афанасьевич, окажись он сегодня в Киеве, нашел бы в окружающей действительности множество тем для романов. Что еще можно сказать о человеке, о котором и так уже, кажется, сказано все что можно? Булгаков, как поистине гениальный Мастер, умел, рассказывая о повседневности конкретной эпохи, затрагивать вечные темы и давать им новое прочтение.
Так, "Собачье сердце" - это не только фантастический этюд в красочном антураже Москвы середины 1920-х годов, но и размышление о Творце и творении, ответственности человека за содеянное им, уместности искусственного при наличии естественного; размышление, с одной стороны, блестяще раскрывающее тему, с другой - дающее почву для противоположных друг другу и практически одинаково убедительных трактовок. Есть же итальянская экранизация, где профессор Преображенский - злобный жестокий самодур-экспериментатор, а Шариков - вполне милая и симпатичная жертва его омерзительного эксперимента.
Про самое известное булгаковское произведение - "Мастер и Маргарита" - и не говорю, здесь погружение в метафизику и метаисторию еще сильнее и гуще, при, опять же, широком просторе для трактовок. Однако Булгаков, как и подобает гению, не только заглядывал в прошлое и Вечное, но и предсказывал будущее. Причем в этом плане ему даже не пришлось сильно задействовать провиденциальный ресурс, достаточно было просто метко и талантливо зафиксировать окружающую действительность.
Речь, конечно, о киевско-украинской теме в "Белой гвардии". Есть известная фраза, то ли реально сказанная Владимиром Винниченко, то ли приписываемая ему: "Русский демократ заканчивается там, где начинается украинский вопрос". Произнесенная в реальности либо сконструированная задним числом, она, тем не менее, содержит нескрываемый упрек: вот, мол, какие все русские, вне зависимости от политических оттенков, имперские шовинисты. На самом деле все проще и одновременно сложнее. Во времена Винниченко и чуть раньше русские либералы и демократы - не все, но многие, гораздо больше, чем сейчас - еще были либералами и демократами без жирных кавычек, еще не страдали смещением картины миры в сторону тотальной одноцветности, еще не отринули чувство патриотизма и банальную объективность.
Разве можно назвать империал-шовинистом рафинированного либерала и западника Ивана Сергеевича Тургенева, из-под пера которого на страницах "Рудина" вышел бессмертный отрывок "грае, грае, воропае"? Конечно, нет, это всего лишь незлая ирония над малороссийской культурой в рамках называемого нынче "Русским миром" феномена. Отмеченная, впрочем, смутной тревогой относительно политизации и обособления этой культуры. Тургенев всего лишь описывал то, что видел. Ровно так же, как через некоторое время честно говорил о турецком геноциде балканских славян, при попущении Англии, - вместо того чтобы невинно потупить глаза и деликатно не замечать эту проблему.
Булгаков, родное дитя русского Киева, имел сомнительное удовольствие застать времена, когда опасения одного из его предшественников в когорте великих русских писателей стали ужасающей реальностью. Поэтому в его строках на данную тему горечи ничуть не меньше, чем иронии. Больше всего же там - банальной реалистичности, которая иногда способна дать фору любому сатирическому гротеску. Взять хотя бы известный фрагмент из романа, описывающий суть "политического украинства" как идеологии, образа жизни и мыслей: "Сволочь он, - с ненавистью продолжал Турбин, - ведь он же сам не говорит на этом языке! А? Я позавчера спрашиваю этого каналью, доктора Курицького, он, извольте ли видеть, разучился говорить по-русски с ноября прошлого года. Был Курицкий, а стал Курицький… Так вот спрашиваю: как по-украински "кот"? Он отвечает "кит". Спрашиваю: "А как кит?" А он остановился, вытаращил глаза и молчит. И теперь не кланяется. Николка с треском захохотал и сказал: - Слова "кит" у них не может быть, потому что на Украине не водятся киты". Где же тут хоть след преувеличения? Сейчас мы видим даже в мелочах идентичную картину!
Случай из числа недавних - Аваков зачитывает на украинском какое-то заявление. Делает это явно с трудом, запинаясь, задумываясь и почти нескрываемо морщась. Затем, закончив с официальной частью, с едва ли не подчеркнутым облегчением переходит на русский. Таких примеров сейчас - целые клондайки. Но дело ведь не только в насмешке над лингвистическим парадоксом. Вытаращить глаза, молчать и не кланяться в ответ (точнее, в безответность) на меткий неудобный вопрос - это любимая стратегия современного украинского политикума. Иногда ответы все же следуют, но оказываются из серии "лучше бы молчали".
Тут мне сразу вспоминается конец лета 2014 года. В течение всего пары дней Порошенко успевает: сначала сделать заявление в духе "мирный план - контактная группа - гуманитарный диалог - конструктивно пообщались с президентом Путиным", затем де-факто объявить о состоянии войны с Россией и… через пару часов на заседании Совета Безопасности рассказать о решении ситуации на Донбассе путем консультаций с российским Генштабом и совместном патрулировании границы с российскими пограничниками - то есть Россия легким движением языка из агрессора превратилась в союзника. Такой необычайной легкости мысли не достиг даже одиозный угандийский диктатор Иди Амин Дада, объявший войну США и через день зафиксировавший победу - ввиду неявки соперника на поле боя. динственный элемент несходства реальности Булгакова с реальностью, данной нам в ощущениях нынче, это мягкий знак, который доктор Курицкий вставил в свою фамилию.
Сегодня Елисеевы, Климкины и Турчиновы прекрасно себя чувствуют адептами проекта "Украина - не Россия", сохраняя фамилии в первозданном виде. Я уже не говорю про знаменитую перебранку Авакова и Саакашвили, где они выяснили, кто из них больший и лучший украинец. На такой сюр Булгакова не хватило, это уже по части его современника Кафки. В "Белой гвардии" хватает и других эпизодов, будто выхваченных машиной времени из наших дней. Пожалуй, слово "эпизоды" даже не совсем корректно - оно ведь про что-то отдельное, оторванное от общей картины, а роман удивительно передает именно общую, взятую целиком современную нам картину. Что ж, в таком случае и зафиксированное самой историей падение сначала режима гетмана Скоропадского, а затем и Петлюры, очевидно, имеет кое-какую прогностическую силу. Тут хотелось бы вспомнить еще одно произведение Булгакова о Киеве 1918-1919 годов - рассказ "Я убил", в котором доктор Яшвин, фактически взятый петлюровцами в заложники и обреченный на казнь, убивает своего пациента, полковника-изувера Лещенко. Сеянье изуверства, крови и смерти закономерно приводит к тому, что сторицей возвращается сеятелям. И все же - давайте не терять оптимизма. Будем надеяться, что новый Булгаков будущего, а возможно, и настоящего, уже живущий среди нас, при описании Киева 2020-х годов найдет в литературной палитре хоть какие-нибудь светлые краски кроме фразы "киевляне хорошие люди, но языковой вопрос их испортил".
Так "кот" или "кiт"? Майдан или Козье болото? Думается, Михаил Афанасьевич, окажись он сегодня в Киеве, нашел бы в окружающей действительности множество тем для романов. Что еще можно сказать о человеке, о котором и так уже, кажется, сказано все что можно? Булгаков, как поистине гениальный Мастер, умел, рассказывая о повседневности конкретной эпохи, затрагивать вечные темы и давать им новое прочтение.
Так, "Собачье сердце" - это не только фантастический этюд в красочном антураже Москвы середины 1920-х годов, но и размышление о Творце и творении, ответственности человека за содеянное им, уместности искусственного при наличии естественного; размышление, с одной стороны, блестяще раскрывающее тему, с другой - дающее почву для противоположных друг другу и практически одинаково убедительных трактовок. Есть же итальянская экранизация, где профессор Преображенский - злобный жестокий самодур-экспериментатор, а Шариков - вполне милая и симпатичная жертва его омерзительного эксперимента.
Про самое известное булгаковское произведение - "Мастер и Маргарита" - и не говорю, здесь погружение в метафизику и метаисторию еще сильнее и гуще, при, опять же, широком просторе для трактовок. Однако Булгаков, как и подобает гению, не только заглядывал в прошлое и Вечное, но и предсказывал будущее. Причем в этом плане ему даже не пришлось сильно задействовать провиденциальный ресурс, достаточно было просто метко и талантливо зафиксировать окружающую действительность.
Речь, конечно, о киевско-украинской теме в "Белой гвардии". Есть известная фраза, то ли реально сказанная Владимиром Винниченко, то ли приписываемая ему: "Русский демократ заканчивается там, где начинается украинский вопрос". Произнесенная в реальности либо сконструированная задним числом, она, тем не менее, содержит нескрываемый упрек: вот, мол, какие все русские, вне зависимости от политических оттенков, имперские шовинисты. На самом деле все проще и одновременно сложнее. Во времена Винниченко и чуть раньше русские либералы и демократы - не все, но многие, гораздо больше, чем сейчас - еще были либералами и демократами без жирных кавычек, еще не страдали смещением картины миры в сторону тотальной одноцветности, еще не отринули чувство патриотизма и банальную объективность.
Разве можно назвать империал-шовинистом рафинированного либерала и западника Ивана Сергеевича Тургенева, из-под пера которого на страницах "Рудина" вышел бессмертный отрывок "грае, грае, воропае"? Конечно, нет, это всего лишь незлая ирония над малороссийской культурой в рамках называемого нынче "Русским миром" феномена. Отмеченная, впрочем, смутной тревогой относительно политизации и обособления этой культуры. Тургенев всего лишь описывал то, что видел. Ровно так же, как через некоторое время честно говорил о турецком геноциде балканских славян, при попущении Англии, - вместо того чтобы невинно потупить глаза и деликатно не замечать эту проблему.
Булгаков, родное дитя русского Киева, имел сомнительное удовольствие застать времена, когда опасения одного из его предшественников в когорте великих русских писателей стали ужасающей реальностью. Поэтому в его строках на данную тему горечи ничуть не меньше, чем иронии. Больше всего же там - банальной реалистичности, которая иногда способна дать фору любому сатирическому гротеску. Взять хотя бы известный фрагмент из романа, описывающий суть "политического украинства" как идеологии, образа жизни и мыслей: "Сволочь он, - с ненавистью продолжал Турбин, - ведь он же сам не говорит на этом языке! А? Я позавчера спрашиваю этого каналью, доктора Курицького, он, извольте ли видеть, разучился говорить по-русски с ноября прошлого года. Был Курицкий, а стал Курицький… Так вот спрашиваю: как по-украински "кот"? Он отвечает "кит". Спрашиваю: "А как кит?" А он остановился, вытаращил глаза и молчит. И теперь не кланяется. Николка с треском захохотал и сказал: - Слова "кит" у них не может быть, потому что на Украине не водятся киты". Где же тут хоть след преувеличения? Сейчас мы видим даже в мелочах идентичную картину!
Случай из числа недавних - Аваков зачитывает на украинском какое-то заявление. Делает это явно с трудом, запинаясь, задумываясь и почти нескрываемо морщась. Затем, закончив с официальной частью, с едва ли не подчеркнутым облегчением переходит на русский. Таких примеров сейчас - целые клондайки. Но дело ведь не только в насмешке над лингвистическим парадоксом. Вытаращить глаза, молчать и не кланяться в ответ (точнее, в безответность) на меткий неудобный вопрос - это любимая стратегия современного украинского политикума. Иногда ответы все же следуют, но оказываются из серии "лучше бы молчали".
Тут мне сразу вспоминается конец лета 2014 года. В течение всего пары дней Порошенко успевает: сначала сделать заявление в духе "мирный план - контактная группа - гуманитарный диалог - конструктивно пообщались с президентом Путиным", затем де-факто объявить о состоянии войны с Россией и… через пару часов на заседании Совета Безопасности рассказать о решении ситуации на Донбассе путем консультаций с российским Генштабом и совместном патрулировании границы с российскими пограничниками - то есть Россия легким движением языка из агрессора превратилась в союзника. Такой необычайной легкости мысли не достиг даже одиозный угандийский диктатор Иди Амин Дада, объявший войну США и через день зафиксировавший победу - ввиду неявки соперника на поле боя. динственный элемент несходства реальности Булгакова с реальностью, данной нам в ощущениях нынче, это мягкий знак, который доктор Курицкий вставил в свою фамилию.
Сегодня Елисеевы, Климкины и Турчиновы прекрасно себя чувствуют адептами проекта "Украина - не Россия", сохраняя фамилии в первозданном виде. Я уже не говорю про знаменитую перебранку Авакова и Саакашвили, где они выяснили, кто из них больший и лучший украинец. На такой сюр Булгакова не хватило, это уже по части его современника Кафки. В "Белой гвардии" хватает и других эпизодов, будто выхваченных машиной времени из наших дней. Пожалуй, слово "эпизоды" даже не совсем корректно - оно ведь про что-то отдельное, оторванное от общей картины, а роман удивительно передает именно общую, взятую целиком современную нам картину. Что ж, в таком случае и зафиксированное самой историей падение сначала режима гетмана Скоропадского, а затем и Петлюры, очевидно, имеет кое-какую прогностическую силу. Тут хотелось бы вспомнить еще одно произведение Булгакова о Киеве 1918-1919 годов - рассказ "Я убил", в котором доктор Яшвин, фактически взятый петлюровцами в заложники и обреченный на казнь, убивает своего пациента, полковника-изувера Лещенко. Сеянье изуверства, крови и смерти закономерно приводит к тому, что сторицей возвращается сеятелям. И все же - давайте не терять оптимизма. Будем надеяться, что новый Булгаков будущего, а возможно, и настоящего, уже живущий среди нас, при описании Киева 2020-х годов найдет в литературной палитре хоть какие-нибудь светлые краски кроме фразы "киевляне хорошие люди, но языковой вопрос их испортил".