Парикмахерское одиночество
Город, где умерли родители, автоматически становится родным. Землистая петербургская красавица, укутанная в зеркале наискосок, неотрывно смотрит мне в глаза. Я думаю, жмурясь под трепетаньем ножниц, о папе с мамой. Но взгляд девушки пристальный, будто настойчивый. Представил уже всякое, едва не улыбнулся в ответ.
Вдруг она делится с мелькающей над нею тенью: "боюсь, конечно, придавить, но кладу на ночь рядом". При этом продолжает смотреть мне сквозь отражения прямо в лицо. И просто не видит; её глаза замерли, отдыхают. Мне слышен разговор: она совсем недавно родила.
Чем симпатичнее парикмахер, тем хуже стрижка. Наверное, юной лакированной мастерице представляется нелепой требовательность седого человека. Но так даже сильнее хочется жить.
Вдруг она делится с мелькающей над нею тенью: "боюсь, конечно, придавить, но кладу на ночь рядом". При этом продолжает смотреть мне сквозь отражения прямо в лицо. И просто не видит; её глаза замерли, отдыхают. Мне слышен разговор: она совсем недавно родила.
Чем симпатичнее парикмахер, тем хуже стрижка. Наверное, юной лакированной мастерице представляется нелепой требовательность седого человека. Но так даже сильнее хочется жить.