(no subject)
Читаю "Homo ludens" Хёйзинги. Помню, в 1997 году мне этот классический труд показался непроходимой чушью, и я бросил его на первых двадцати страницах.
Хёйзинга, понимая игру как поведение, немотивированное материально и необходимостью, находящееся в рамках установленных правил, объясняет этим понятием человеческую культуру. Игре придается биологический генезис, проводятся параллели с брачными играми птиц и играми других животных. Такое материалистическое объяснение меня устраивает, но оно объясняет только обрядовую, церемониальную сторону культуры. И совершенно не объясняет ту сторону культуры, которая относится к изготовлению орудий, строительству и обустройству дома, приручению животных, возделыванию земли и использованию колеса.
Шельские орудия, например, представляют собой расколотый пополам кремневый валунчик. При раскалывании получается режущая кромка. Я сам ставил эксперимент по изготовлению таких орудий в русле реки Сходня, где этих кремневых валунчиков немеряно - бросал кремневый валунчик на камень, получалось шельское орудие. Это сделать просто и так же просто получить результат - ранний человек мог и случайно разбить кремень. Но он догадался, что режущую кромку можно использовать. Вот это и есть начало культуры. Вряд ли это можно объяснить игрой, как ее понимает Хёйзинга. Скорее, игра, как биологическая особенность животного homo sapiens, приплелась к культуре, окружив ее церемониями, обрядами и прочей мишурой.
При этом церемониальности ведения войны не было, к примеру, у монголо-татар. Можно ли говорить о какой-либо церемониальности разделения труда, появившегося еще в примитивных обществах? Да и церемониальность богослужений с трудом втискивается в понятие "игры", будучи сакральной, тайной, установленной в экстатических приступах жрецов.
Мне кажется, ошибка Хёйзинги в том, что он применяет к церемониальности культуры понятие, морфологически сходное с церемониальностью, но имеющее несколько иной смысл. Игра мотивирована сама собой, мотивировка же церемониальности уходит в предустановленные сакральные откровения жреческой верхушки общества, и она наследуется развитыми культурами, теряя свои корни.
Не говоря уже о материальных предпосылках культуры - чтобы изготовить маску для обряда, надо сначала изготовить орудия, так появляется культура. Что такое вообще культура? Все, созданное человеком. Поэтому в первую очередь надо уделять внимание генезису креативной деятельности человека, а не тому, что вследствие нее приобретает статус бытия (сакральные игры). Объясняя культуру игрой, автор не уходит дальше собственного носа, а скачка в сферы, объясняющие возникновение культуры, мы и ждем от исследователей этого вопроса.
В целом, позитивный труд, проливающий свет на церемониальность архаических культур. Но не идущий от истоков этих культур, и не видящий следствий. Очень средняя работа, признанная классикой культурологии.
Хёйзинга, понимая игру как поведение, немотивированное материально и необходимостью, находящееся в рамках установленных правил, объясняет этим понятием человеческую культуру. Игре придается биологический генезис, проводятся параллели с брачными играми птиц и играми других животных. Такое материалистическое объяснение меня устраивает, но оно объясняет только обрядовую, церемониальную сторону культуры. И совершенно не объясняет ту сторону культуры, которая относится к изготовлению орудий, строительству и обустройству дома, приручению животных, возделыванию земли и использованию колеса.
Шельские орудия, например, представляют собой расколотый пополам кремневый валунчик. При раскалывании получается режущая кромка. Я сам ставил эксперимент по изготовлению таких орудий в русле реки Сходня, где этих кремневых валунчиков немеряно - бросал кремневый валунчик на камень, получалось шельское орудие. Это сделать просто и так же просто получить результат - ранний человек мог и случайно разбить кремень. Но он догадался, что режущую кромку можно использовать. Вот это и есть начало культуры. Вряд ли это можно объяснить игрой, как ее понимает Хёйзинга. Скорее, игра, как биологическая особенность животного homo sapiens, приплелась к культуре, окружив ее церемониями, обрядами и прочей мишурой.
При этом церемониальности ведения войны не было, к примеру, у монголо-татар. Можно ли говорить о какой-либо церемониальности разделения труда, появившегося еще в примитивных обществах? Да и церемониальность богослужений с трудом втискивается в понятие "игры", будучи сакральной, тайной, установленной в экстатических приступах жрецов.
Мне кажется, ошибка Хёйзинги в том, что он применяет к церемониальности культуры понятие, морфологически сходное с церемониальностью, но имеющее несколько иной смысл. Игра мотивирована сама собой, мотивировка же церемониальности уходит в предустановленные сакральные откровения жреческой верхушки общества, и она наследуется развитыми культурами, теряя свои корни.
Не говоря уже о материальных предпосылках культуры - чтобы изготовить маску для обряда, надо сначала изготовить орудия, так появляется культура. Что такое вообще культура? Все, созданное человеком. Поэтому в первую очередь надо уделять внимание генезису креативной деятельности человека, а не тому, что вследствие нее приобретает статус бытия (сакральные игры). Объясняя культуру игрой, автор не уходит дальше собственного носа, а скачка в сферы, объясняющие возникновение культуры, мы и ждем от исследователей этого вопроса.
В целом, позитивный труд, проливающий свет на церемониальность архаических культур. Но не идущий от истоков этих культур, и не видящий следствий. Очень средняя работа, признанная классикой культурологии.