(no subject)
Если бы сегодня я была бы в Ленинграде, то как всю сознательную жизнь, поехала бы в деревню.В этот день вся взрослая компания- старшее поколение-собирается у нас за столом.
Непрерывно топится печка-дом промерз за зиму, есть даже остатки снега на пригорках, а там , где растаяло-первые фиалки. Запах свежести и воды- паводок, Луга слилась со старицей и на лодке можно подплыть почти к самому дому. И весь день до вечера радостная суета-сбегать в деревню за молоком, найти припрятанные на зиму вещи, помыть дачную посуду,-и все это под непрерывный треск печки, и сумасшедшие запахи дрожжевых пирогов и утки с яблоками. Моя обязанность- принести первые ростки крапивы-на суп и собрать миску последнего мокрого крупитчатого тяжелого снега для изготовления домашнего мороженого.
Ближе к вечеру начинают собираться гости, стол уже накрыт и старшая тетушка торопливо красит губы-единственный макияж, который я видела на ней за всю жизнь..
Радостный гул постепенно замолкает и наступает тишина, в которой обязательно что-то падает-не то вилка, не то крышка.
Я вижу их сейчас, их прекрасные родные лица, их переживших и сумевших выжить, веривших и любивших.. Бабушка, пережившая всю блокаду и похоронившая деда-умершего от голода, тетушки, эвакуированные с крохотными детьми из блокады и попавшие в оккупированный Кисловодск, дядя, закончивший войну в Берлине, папа, всю войну проработавший на Колыме.. И гости-друзья-дачники-фронтовой художник, настоящий барон с немецкой фамилией-военврач на передовой, директор музея, получивший инвалидность на Пулковских высотах..
И мы-послевоенные, понимающие эту тишину кожей..
Не было ни тостов, ни слез, ничего, собственно говоря не было, помолчали как-то в унисон, и без перехода заговорили-ведь не виделись почти целую зиму. И тосты, и вкусная еда и никаких рассказов про войну-так вскользь о ранениях, которые мешают ездить на велосипеде..
И никого нет. Дом помнит, папин китель по-прежнему висит на чердаке, и крошки махорки в карманах.
9 мая. Давно.