По Новорижскому шоссе в Москву в октябре 2016 года
После большого лабиринта «Главкино» с очень настойчивой пропускной системой (из которой нам тем не менее удалось вывезти по забывчивости электронные пропуска) мы приехали в пригородную гостиницу, где окна комнаты с нашим фуршетом выходили на хоккейную арену. Играли дети. Я засмотрелся. Девушка Юля из Калуги, сказала, что её профессия - сварщица. Я сказал, что очень хочу побывать в Калуге, а она сказала, чтобы я приезжал в Калугу, потому что в Калугу никто не приезжает, написала мне свой телефон, подписала его «Юля-сварщица» и обещала показать в Калуге всё самое интересное.
Потом приехало такси, и мы попали в нём в небольшую пробку. Очередь медленно двигалась мимо поваленной набок длинной цистерны, рядом с которой стоял живой водитель и разговаривал с инспектором. Мы смотрели на цистерну, поворачивая головы.
На зеркале заднего вида качалась металлическая модель истребителя. «Это Миг-29?» - спросил я. «Да», - сказал таксист. «Красивый самолёт», - сказал я. - «Красивый самолёт, - сказал таксист. - А некрасивое не полетит, я это где-то прочитал». - «Некрасивое не летает, - сказал я. - Это Туполев сказал». - «Может быть, может быть, - сказал таксист. - Вы знаете, у лётчика-испытателя и у таксиста много общего. Лётчик испытывает самолёт, проверяя его сильные и слабые стороны. И вот я: каждую новую машину, прежде чем возить пассажиров, я проверяю, изучаю, узнаю, как она себя ведёт в разных ситуациях». - «Может быть», - сказал я. Мы говорили ещё о красоте машин и самолётов, о том, что у нас есть и будут ещё красивые машины и самолёты, а когда въехали в Москву, таксист сказал, что Москва - самый красивый город в мире. «А мне доводилось бывать, - заметил он. - Я стал путешествовать благодаря маркам своей старшей сестры. Она собирала марки с живописью, и так я изучил множество картин, а потом стал ездить по разным городам, чтобы увидеть эти картины в музеях. Однажды я полетел в Уфу в музей имени Нестерова - чтобы посмотреть на одну картину: «Гурзуф» Коровина. Вблизи - мазня мазнёй, а отойдёшь подальше - Гурзуф. А каждую неделю я хожу в ГМИИ ради портрета актрисы Жанны Самари Ренуара. Если провести ось по переносице, одна половина её лица улыбается, другая грустит. Она актриса, поэтому. Это мне объяснили смотрительницы, я их всех знаю. В Пушкинском фотографировать запрещено, но мне разрешают: они выходят, а я фотографирую. Сначала у меня был плёночный фотоаппарат, потом цифровой».
Мы заслушались.
Потом приехало такси, и мы попали в нём в небольшую пробку. Очередь медленно двигалась мимо поваленной набок длинной цистерны, рядом с которой стоял живой водитель и разговаривал с инспектором. Мы смотрели на цистерну, поворачивая головы.
На зеркале заднего вида качалась металлическая модель истребителя. «Это Миг-29?» - спросил я. «Да», - сказал таксист. «Красивый самолёт», - сказал я. - «Красивый самолёт, - сказал таксист. - А некрасивое не полетит, я это где-то прочитал». - «Некрасивое не летает, - сказал я. - Это Туполев сказал». - «Может быть, может быть, - сказал таксист. - Вы знаете, у лётчика-испытателя и у таксиста много общего. Лётчик испытывает самолёт, проверяя его сильные и слабые стороны. И вот я: каждую новую машину, прежде чем возить пассажиров, я проверяю, изучаю, узнаю, как она себя ведёт в разных ситуациях». - «Может быть», - сказал я. Мы говорили ещё о красоте машин и самолётов, о том, что у нас есть и будут ещё красивые машины и самолёты, а когда въехали в Москву, таксист сказал, что Москва - самый красивый город в мире. «А мне доводилось бывать, - заметил он. - Я стал путешествовать благодаря маркам своей старшей сестры. Она собирала марки с живописью, и так я изучил множество картин, а потом стал ездить по разным городам, чтобы увидеть эти картины в музеях. Однажды я полетел в Уфу в музей имени Нестерова - чтобы посмотреть на одну картину: «Гурзуф» Коровина. Вблизи - мазня мазнёй, а отойдёшь подальше - Гурзуф. А каждую неделю я хожу в ГМИИ ради портрета актрисы Жанны Самари Ренуара. Если провести ось по переносице, одна половина её лица улыбается, другая грустит. Она актриса, поэтому. Это мне объяснили смотрительницы, я их всех знаю. В Пушкинском фотографировать запрещено, но мне разрешают: они выходят, а я фотографирую. Сначала у меня был плёночный фотоаппарат, потом цифровой».
Мы заслушались.