"Будьте бдительны!" (С)
Знаете, я никогда не перестану призывать к тому, что во всем надо сомневаться. Но, сомневаясь - всегда проверяй сомнения. И если проверил и убедился в достоверности - помни об этой достоверности.
Это я к чему.
Был такой поэт (участник самодеятельности в области авторской песни) Александр Галич.
(Вообще-то их было много, просто Галич именно сейчас под руку подвернулся).
Был он поэтом культовым. Почти как Высоцкий или Окуджава.
Лично мне Высоцкий был интереснее, поэтому про Галича я мало что знал. Да, какие-то песни были на слуху. Да, его считали одним из пророков-песенников эпохи «застоя».
Но вот попадается мне на глаза один его стих. И понимаю я, что этот поэт - тоже был каким-то мутным. Если задуматься, то его творчество, как и творчество таких же, как он в то время, было сильно конъюнктурным.
Помните вот это?
…ночью, и днем твержу об одном:
Не надо, люди, бояться!
Не бойтесь тюрьмы, не бойтесь сумы,
Не бойтесь мора и глада,
А бойтесь единственно только того,
Кто скажет: «Я знаю, как надо!»
Если такое «произведение искусства» разобрать подробно, то выясняется странная вещь…
(Хотя… кто из экзальтированных дамочек того времени да и многих нынешних дамочек обоего полу, когда задумывался о смыслах того, что им нежно впихивали в их экзальтированные мозги?).
Почему не надо бояться тюрьмы, сумы, мора и глада? С точки зрения исторического сознания русского народа, создавшего фразу «От тюрьмы и сумы не зарекайся!», тюрьма и сума - не есть что-то приятное и безопасное. Это просто некая данность, бороться с которой в условиях старой России было проблематично. Тюрьмы и сумы боялись, равно, как мора и глада. Но философски относились к тому, что все возможно на просторах «страны рабов, страны господ», как писал великий поэт.
В Советской России страх тюрьмы, мора, глада и сумы был, по большей части, в перекособоченных умах разного рода дисседентуры. Скажем, страх тюрьмы в той же «благославенной Америке» был статистически больше, страх мора и глада - тоже, а уж страх сумы при советской власти (после тридцатых годов) - практически ничтожен.
То есть, Галич создавал свой «революционный» призыв не столько на основе реальных явлений, сколько на основе классической писательской «фантазии на тему».
А вот, что касается фразы «А бойтесь единственно только того, Кто скажет: «Я знаю, как надо!»» - … вот тут есть вопросы.
Скажите честно, положа руку на сердце - стоит ли бояться учителя, который учит вас грамоте? Нужно ли бояться врача, который делает прививку от оспы или полиомиелита? Нужно ли бояться прораба, который руководит строительством дома? Нужно ли бояться токаря, который точит деталь к станку и обучает при этом своего подмастерья?
Думаю, что страх такого рода может возникнуть только у человека с весьма поврежденной психикой.
«Ах, нет же! - говорят мне - В стихотворении речь идет вовсе не о таких страхах. А о страхах к людям, которые утверждают свое знание в области политики!»
Ну, в стихотворении об этом вообще ни звука. В стихотворении - только метафорическое обобщение, которое может быть воспринято любым образом, в том числе и самым идиотским (каковым большинством фанатов Галича и воспринималось, кстати).
Тем более, что последние двадцать лет истории нашей страны показали, что люди, утверждавшие «я знаю, как … например, происходит развитие дикого капитализма и возникновение социальной разобщенности», были очень даже правы. Они были правы в том, что социальные преобразования всегда очень болезненны для общества, но социальные революции происходят с меньшей кровью и тратами людских ресурсов, чем социальные контрреволюции.
Что же тогда является реальной сутью и действительным смыслом этого высказывания Галича?
Вот в тему хочу привести цитату из книги Сергея Кара-Мурзы «Манипуляция сознанием»:
Рассмотрим отдельно одну метафору, которая была очень популярна на
Западе, но в отношении к СССР. По ее типу ("так жить нельзя") потом
строилось множество идеологических мифов и внутри СССР.
Один из лидеров мировой социал-демократии, человек очень уважаемый и
влиятельный, испанский премьер Фелипе Гонсалес, сказал на заре перестройки в
СССР, что "он предпочел бы быть зарезанным в нью-йоркском метро, чем умирать
от скуки в Москве". Метафора сильная, первая ее часть сразу воспроизводится
воображением. Она загоняет человека в мыслительное пространство аутизма,
хотя и с "обратным знаком" - воображение рисует два неприятных положения,
связанных нереалистичным соотношением. Но обе воображаемые картины имеют
черты действительности, и потому метафора кажется правдоподобной и действует
на сознание.
Афоризм Фелипе Гонсалеса имел в среде европейских левых большой
резонанс и на время даже стал метафорой, объясняющей суть перестройки
западному интеллигенту. Она очень выразительна и представляет собой ключевую
схему идеологических утверждений западной интеллигенции сегодня. Суть дела в
том, что выдающийся деятель использует свой образ и авторитет, чтобы
поддержать конкретное политическое течение. Поскольку общественное мнение
Запада сильно влияло и на сознание интеллигенции в СССР, заявление Фелипе
Гонсалеса представляет для нас и практический интерес.
Не будем обсуждать личные предпочтения Ф.Гонсалеса. Как говорится, "у
каждого свой вкус, своя манера - одна любит арбуз, другая любит офицера".
Поговорим о методологической конструкции построенной им дилеммы. Она проста,
и тем хороша для нашего практикума. Пойдем по пунктам.
1. Заданная доном Фелипе дилемма, создающая два образа, расщепляет
сознание, потому что составлена из несоизмеримых частей (более разных, чем
арбуз и офицер). Умирать от скуки, даже в Москве - это аллегория, от скуки
не умирают. Умереть от ножа или бритвы - вещь абсолютная. Составление дилемм
из двух несоизмеримых частей является инструментом манипуляции..
Почему же манипуляция сознанием в афоризме Гонсалеса эффективна и
незаметна? Потому, что этот афоризм заставляет человека поверить в
рациональное, логическое утверждение, "включив" воображение человека,
которое рисует ему совсем иную картину, нежели та, что содержится в явном
утверждении. Разберем, в чем заключается эта тонкая подмена.
Задача Гонсалеса - зафиксировать в сознании оценку советской жизни
("жизни в Москве"). Эта оценка дается через сравнение с самым страшным
фактом - человека зарезают в метро Нью-Йорка. Если бы было сказано: по мне
жить в Москве хуже, чем жить в Нью-Йорке, никакого эффекта это бы не
произвело, это совсем не опорочило бы жизнь в Москве. Но эффект производится
тем, что сознание фиксирует страшную оценку жизни в Москве ("хуже, чем быть
зарезанным"), а воображение рисует риск быть зарезанным, а не факт
неминуемой смерти. То есть, просто жизнь в Нью-Йорке.
Несоизмеримость частей дилеммы как средство манипуляции дополняется
искажением всего ее смысла за счет перехода взятого за эталон образа из
рационального мышления в воображение - и эффективность манипуляции
многократно возрастает.
2. Предложенная дилемма освобождает человека от минимальной этики
рассуждений, ибо сам идеолог лично находится вне каждой из частей дилеммы.
Фелипе Гонсалес никогда не спустится в нью-йоркское метро и никогда не будет
скучать в Москве. Его конструкция провокационна.
Существует культурная норма (или предрассудок, или даже табу) которая
запрещает предлагать как желаемую или приемлемую вещь то, что ты не испытал
на собственном опыте. Сказать "я предпочитаю, чтобы в меня воткнули нож (и
советую вам предпочитать то же самое)" разрешается только тому, кто это
испытал и может сказать, что это, действительно, не так уж страшно. Но есть
веские основания предполагать, что наш социал-демократ, как только нож
войдет в его тело - немного, на полсантиметра - изменит свое мнение и
выберет альтернативу поскучать в Москве.
3. Имея в виду под воображаемыми "жителями Москвы" советских людей (об
их положении и идет речь), афоризм содержит и другой обман - он задает
ложную дилемму. В реальности перед типичным жителем Москвы не стоит
альтернатива: скучать в своем городе или ехать в Нью-Йорк и рисковать там
своей шкурой в метро. То, что в действительности предлагает дон Фелипе, это
перенести упомянутый риск в метро Москвы. Иными словами, разрушить скучный
порядок.
При этом Запад устами испанского премьера честно предупреждает, что
устранение скучного советского режима неминуемо несет с собой опасность быть
зарезанным в метро, как это нередко случается в Нью-Йорке. Но это, заявляет
эксперт Запада, которому в Москве в тот момент искренне доверяло большинство
населения, наверняка предпочтительно. Тот, кто воспринял это утверждение и
включил в свое мироощущение, выполняет ту часть дилеммы, которая ему
доступна, а самая доступная часть - способствовать тому, чтобы Москва стала
как нью-йоркское метро. По сути, западный идеолог заявил, что создание в
Москве обстановки нью-йоркского метро было бы благом для всех жителей Москвы
- им стало бы не скучно. Так оно в общем и произошло, обман лишь в том, что
это - благо в целом. Ведь за преодоление скуки чем-то пришлось заплатить, а
об этом не было сказано.
4. Дилемма отвергает всю предыдущую философскую модель западной
социал-демократии. Тезис, изложенный в форме тонкой (и потому эффективной)
метафоры, предлагает шкалу ценностей, которая в явном виде никогда не
утверждалась европейскими социалистами. Почему честный и культурный человек,
по своим качествам соответствующий образу автора дилеммы, скучает в
советской Москве до такой степени, что "предпочитает быть зарезанным"?
Очевидно, речь не идет о худшем качестве конкретных благ ("хочу слушать
оперу в Ла Скала, а не в Большом театре - иначе зарежьте меня"). Значит,
дело в каких-то высших ценностях.
По-сути, в строках стихотворения Галича имеет место именно манипуляция сознанием, расщепление сознании читателя (слушателя) до степени, когда он перестает разумно воспринимать действительность, когда абстрактная метафора становится значимой частью его личной модели мировосприятия, когда мир превращается в вечно случайное событие.
А ощущение невозможности планирования своей жизни - первый звоночек для вполне конкретной шизофрении.
Это я к чему.
Был такой поэт (участник самодеятельности в области авторской песни) Александр Галич.
(Вообще-то их было много, просто Галич именно сейчас под руку подвернулся).
Был он поэтом культовым. Почти как Высоцкий или Окуджава.
Лично мне Высоцкий был интереснее, поэтому про Галича я мало что знал. Да, какие-то песни были на слуху. Да, его считали одним из пророков-песенников эпохи «застоя».
Но вот попадается мне на глаза один его стих. И понимаю я, что этот поэт - тоже был каким-то мутным. Если задуматься, то его творчество, как и творчество таких же, как он в то время, было сильно конъюнктурным.
Помните вот это?
…ночью, и днем твержу об одном:
Не надо, люди, бояться!
Не бойтесь тюрьмы, не бойтесь сумы,
Не бойтесь мора и глада,
А бойтесь единственно только того,
Кто скажет: «Я знаю, как надо!»
Если такое «произведение искусства» разобрать подробно, то выясняется странная вещь…
(Хотя… кто из экзальтированных дамочек того времени да и многих нынешних дамочек обоего полу, когда задумывался о смыслах того, что им нежно впихивали в их экзальтированные мозги?).
Почему не надо бояться тюрьмы, сумы, мора и глада? С точки зрения исторического сознания русского народа, создавшего фразу «От тюрьмы и сумы не зарекайся!», тюрьма и сума - не есть что-то приятное и безопасное. Это просто некая данность, бороться с которой в условиях старой России было проблематично. Тюрьмы и сумы боялись, равно, как мора и глада. Но философски относились к тому, что все возможно на просторах «страны рабов, страны господ», как писал великий поэт.
В Советской России страх тюрьмы, мора, глада и сумы был, по большей части, в перекособоченных умах разного рода дисседентуры. Скажем, страх тюрьмы в той же «благославенной Америке» был статистически больше, страх мора и глада - тоже, а уж страх сумы при советской власти (после тридцатых годов) - практически ничтожен.
То есть, Галич создавал свой «революционный» призыв не столько на основе реальных явлений, сколько на основе классической писательской «фантазии на тему».
А вот, что касается фразы «А бойтесь единственно только того, Кто скажет: «Я знаю, как надо!»» - … вот тут есть вопросы.
Скажите честно, положа руку на сердце - стоит ли бояться учителя, который учит вас грамоте? Нужно ли бояться врача, который делает прививку от оспы или полиомиелита? Нужно ли бояться прораба, который руководит строительством дома? Нужно ли бояться токаря, который точит деталь к станку и обучает при этом своего подмастерья?
Думаю, что страх такого рода может возникнуть только у человека с весьма поврежденной психикой.
«Ах, нет же! - говорят мне - В стихотворении речь идет вовсе не о таких страхах. А о страхах к людям, которые утверждают свое знание в области политики!»
Ну, в стихотворении об этом вообще ни звука. В стихотворении - только метафорическое обобщение, которое может быть воспринято любым образом, в том числе и самым идиотским (каковым большинством фанатов Галича и воспринималось, кстати).
Тем более, что последние двадцать лет истории нашей страны показали, что люди, утверждавшие «я знаю, как … например, происходит развитие дикого капитализма и возникновение социальной разобщенности», были очень даже правы. Они были правы в том, что социальные преобразования всегда очень болезненны для общества, но социальные революции происходят с меньшей кровью и тратами людских ресурсов, чем социальные контрреволюции.
Что же тогда является реальной сутью и действительным смыслом этого высказывания Галича?
Вот в тему хочу привести цитату из книги Сергея Кара-Мурзы «Манипуляция сознанием»:
Рассмотрим отдельно одну метафору, которая была очень популярна на
Западе, но в отношении к СССР. По ее типу ("так жить нельзя") потом
строилось множество идеологических мифов и внутри СССР.
Один из лидеров мировой социал-демократии, человек очень уважаемый и
влиятельный, испанский премьер Фелипе Гонсалес, сказал на заре перестройки в
СССР, что "он предпочел бы быть зарезанным в нью-йоркском метро, чем умирать
от скуки в Москве". Метафора сильная, первая ее часть сразу воспроизводится
воображением. Она загоняет человека в мыслительное пространство аутизма,
хотя и с "обратным знаком" - воображение рисует два неприятных положения,
связанных нереалистичным соотношением. Но обе воображаемые картины имеют
черты действительности, и потому метафора кажется правдоподобной и действует
на сознание.
Афоризм Фелипе Гонсалеса имел в среде европейских левых большой
резонанс и на время даже стал метафорой, объясняющей суть перестройки
западному интеллигенту. Она очень выразительна и представляет собой ключевую
схему идеологических утверждений западной интеллигенции сегодня. Суть дела в
том, что выдающийся деятель использует свой образ и авторитет, чтобы
поддержать конкретное политическое течение. Поскольку общественное мнение
Запада сильно влияло и на сознание интеллигенции в СССР, заявление Фелипе
Гонсалеса представляет для нас и практический интерес.
Не будем обсуждать личные предпочтения Ф.Гонсалеса. Как говорится, "у
каждого свой вкус, своя манера - одна любит арбуз, другая любит офицера".
Поговорим о методологической конструкции построенной им дилеммы. Она проста,
и тем хороша для нашего практикума. Пойдем по пунктам.
1. Заданная доном Фелипе дилемма, создающая два образа, расщепляет
сознание, потому что составлена из несоизмеримых частей (более разных, чем
арбуз и офицер). Умирать от скуки, даже в Москве - это аллегория, от скуки
не умирают. Умереть от ножа или бритвы - вещь абсолютная. Составление дилемм
из двух несоизмеримых частей является инструментом манипуляции..
Почему же манипуляция сознанием в афоризме Гонсалеса эффективна и
незаметна? Потому, что этот афоризм заставляет человека поверить в
рациональное, логическое утверждение, "включив" воображение человека,
которое рисует ему совсем иную картину, нежели та, что содержится в явном
утверждении. Разберем, в чем заключается эта тонкая подмена.
Задача Гонсалеса - зафиксировать в сознании оценку советской жизни
("жизни в Москве"). Эта оценка дается через сравнение с самым страшным
фактом - человека зарезают в метро Нью-Йорка. Если бы было сказано: по мне
жить в Москве хуже, чем жить в Нью-Йорке, никакого эффекта это бы не
произвело, это совсем не опорочило бы жизнь в Москве. Но эффект производится
тем, что сознание фиксирует страшную оценку жизни в Москве ("хуже, чем быть
зарезанным"), а воображение рисует риск быть зарезанным, а не факт
неминуемой смерти. То есть, просто жизнь в Нью-Йорке.
Несоизмеримость частей дилеммы как средство манипуляции дополняется
искажением всего ее смысла за счет перехода взятого за эталон образа из
рационального мышления в воображение - и эффективность манипуляции
многократно возрастает.
2. Предложенная дилемма освобождает человека от минимальной этики
рассуждений, ибо сам идеолог лично находится вне каждой из частей дилеммы.
Фелипе Гонсалес никогда не спустится в нью-йоркское метро и никогда не будет
скучать в Москве. Его конструкция провокационна.
Существует культурная норма (или предрассудок, или даже табу) которая
запрещает предлагать как желаемую или приемлемую вещь то, что ты не испытал
на собственном опыте. Сказать "я предпочитаю, чтобы в меня воткнули нож (и
советую вам предпочитать то же самое)" разрешается только тому, кто это
испытал и может сказать, что это, действительно, не так уж страшно. Но есть
веские основания предполагать, что наш социал-демократ, как только нож
войдет в его тело - немного, на полсантиметра - изменит свое мнение и
выберет альтернативу поскучать в Москве.
3. Имея в виду под воображаемыми "жителями Москвы" советских людей (об
их положении и идет речь), афоризм содержит и другой обман - он задает
ложную дилемму. В реальности перед типичным жителем Москвы не стоит
альтернатива: скучать в своем городе или ехать в Нью-Йорк и рисковать там
своей шкурой в метро. То, что в действительности предлагает дон Фелипе, это
перенести упомянутый риск в метро Москвы. Иными словами, разрушить скучный
порядок.
При этом Запад устами испанского премьера честно предупреждает, что
устранение скучного советского режима неминуемо несет с собой опасность быть
зарезанным в метро, как это нередко случается в Нью-Йорке. Но это, заявляет
эксперт Запада, которому в Москве в тот момент искренне доверяло большинство
населения, наверняка предпочтительно. Тот, кто воспринял это утверждение и
включил в свое мироощущение, выполняет ту часть дилеммы, которая ему
доступна, а самая доступная часть - способствовать тому, чтобы Москва стала
как нью-йоркское метро. По сути, западный идеолог заявил, что создание в
Москве обстановки нью-йоркского метро было бы благом для всех жителей Москвы
- им стало бы не скучно. Так оно в общем и произошло, обман лишь в том, что
это - благо в целом. Ведь за преодоление скуки чем-то пришлось заплатить, а
об этом не было сказано.
4. Дилемма отвергает всю предыдущую философскую модель западной
социал-демократии. Тезис, изложенный в форме тонкой (и потому эффективной)
метафоры, предлагает шкалу ценностей, которая в явном виде никогда не
утверждалась европейскими социалистами. Почему честный и культурный человек,
по своим качествам соответствующий образу автора дилеммы, скучает в
советской Москве до такой степени, что "предпочитает быть зарезанным"?
Очевидно, речь не идет о худшем качестве конкретных благ ("хочу слушать
оперу в Ла Скала, а не в Большом театре - иначе зарежьте меня"). Значит,
дело в каких-то высших ценностях.
По-сути, в строках стихотворения Галича имеет место именно манипуляция сознанием, расщепление сознании читателя (слушателя) до степени, когда он перестает разумно воспринимать действительность, когда абстрактная метафора становится значимой частью его личной модели мировосприятия, когда мир превращается в вечно случайное событие.
А ощущение невозможности планирования своей жизни - первый звоночек для вполне конкретной шизофрении.