(no subject)
Её ногти всегда были сострижены прямо, одним движением ножниц. Точно таким же экономным движением она укорачивала свои мысли, когда они становились слишком длинными. Осколки обрезанных мыслей были острыми и блестящим с изрядной примесью лака, но никогда не ранили его. В отличие от прочих, он всегда умел обходить острые углы и не считал это умение ни достоинством ни пороком. Его ногти были обрезаны полукругом и стриг он их не реже, чем раз в три дня, а в полную луну и того чаще. Столь же быстро росли его мысли не имевшие углов. Для неё они всегда были слишком длинные, порой по утрам она обнаруживала на бедрах пару царапин. Когда своими мыслями он касался её живота ей становилось щекотно, так он научился извлекать из неё улыбки.
Глядя в зеркало он находил, что своему лицу он более всего обязан чужим ударам, которые придали ему такую форму. Поворачивая голову и разглядывая себя в профиль он находил черты собственных врагов, коснувшихся его и оставшихся с ним навсегда в изгибах носа, лба и подбородка. Его терзала уверенность, что точно также обстоит дело и с его мыслями и воспоминаниями. Вглядываясь в отражение он находил и то, что принадлежало только ему и потому менялось. Когда он был в ярости его глаза становились оранжевыми, когда испытывал азарт наливались желтизной, в беседе переходящей в спор становились зелеными, карими он смотрел на неё и друзей, а серый цвет запоминали те, кого он не знал. Волосы тоже меняли цвет от черного к каштановому, а длинные мысли порой прорастали наружу седым цветом. Вырывая седые волосы, она заставляла его забывать длинные мысли оставляя наедине с собой. В парикмахерскую он ходил редко, потому предпочитал стричься коротко. В такие дни он превращался в молодого человека с короткими мыслями, и ей казалось неправильным, что в её постели лежит кто-то другой. Этот другой приходил к ней раз в три месяца, скоро она привыкла к ним обоим.
Глядя в зеркало он находил, что своему лицу он более всего обязан чужим ударам, которые придали ему такую форму. Поворачивая голову и разглядывая себя в профиль он находил черты собственных врагов, коснувшихся его и оставшихся с ним навсегда в изгибах носа, лба и подбородка. Его терзала уверенность, что точно также обстоит дело и с его мыслями и воспоминаниями. Вглядываясь в отражение он находил и то, что принадлежало только ему и потому менялось. Когда он был в ярости его глаза становились оранжевыми, когда испытывал азарт наливались желтизной, в беседе переходящей в спор становились зелеными, карими он смотрел на неё и друзей, а серый цвет запоминали те, кого он не знал. Волосы тоже меняли цвет от черного к каштановому, а длинные мысли порой прорастали наружу седым цветом. Вырывая седые волосы, она заставляла его забывать длинные мысли оставляя наедине с собой. В парикмахерскую он ходил редко, потому предпочитал стричься коротко. В такие дни он превращался в молодого человека с короткими мыслями, и ей казалось неправильным, что в её постели лежит кто-то другой. Этот другой приходил к ней раз в три месяца, скоро она привыкла к ним обоим.