Фронтовик - не диагноз и не иммунитет. Фронтовиков было много, и все очень разные. И вели себя после войны все по-разному.
И Астафьев был писатель. А писатель это уже точно диагноз. Ради красного словца - это про писателей. Я каждый день прохожу мимо бывшей гауптвахты на Сенной площади, где сиживал Фёдор наш Михалыч. Обнажённый нерв совести, да. И сиживал он, как известно, за незатейливые махинации (в тёплой компании с г-ном издателем), а цель махинаций была вполне себе благородная: минимизировать отчисления в казну горячо любимого (на тот момент любимого, а раньше наоборот, не любимого) царя-батюшки. И максимизировать соответственно поступления в личный карман. Детская шалость, право. Ну украл...
Или вот: лежит жена тов. Достоевского в нетопленой комнате, вся больная, лихорадит. Зябко ей, кутается в шаль. Вбегает обнажённый нерв, срывает с супруги шаль и бегом в игорное заведение. Попутно сообщая, что проигрался я, ангел мой, уж не суди строго, но вот сейчас отыграюсь и.... И разумеется, проигрывает и шаль. Возвращается домой - и начинается репетиция одной из сцен его будущих романов, то есть надрыв, страдания и покаяния.
Но тов. Достоевский не был фронтовиком, скажете вы. Конечно, не был. А политическим каторжником бывал, это в те времена тоже дорого ценилось.
А вообще напишу-ка я (коль время будет) пост про эффект Хемингуэя (™).
Фронтовик - не диагноз и не иммунитет. Фронтовиков было много, и все очень разные. И вели себя после войны все по-разному.
И Астафьев был писатель. А писатель это уже точно диагноз. Ради красного словца - это про писателей. Я каждый день прохожу мимо бывшей гауптвахты на Сенной площади, где сиживал Фёдор наш Михалыч. Обнажённый нерв совести, да. И сиживал он, как известно, за незатейливые махинации (в тёплой компании с г-ном издателем), а цель махинаций была вполне себе благородная: минимизировать отчисления в казну горячо любимого (на тот момент любимого, а раньше наоборот, не любимого) царя-батюшки. И максимизировать соответственно поступления в личный карман. Детская шалость, право. Ну украл...
Или вот: лежит жена тов. Достоевского в нетопленой комнате, вся больная, лихорадит. Зябко ей, кутается в шаль. Вбегает обнажённый нерв, срывает с супруги шаль и бегом в игорное заведение. Попутно сообщая, что проигрался я, ангел мой, уж не суди строго, но вот сейчас отыграюсь и.... И разумеется, проигрывает и шаль. Возвращается домой - и начинается репетиция одной из сцен его будущих романов, то есть надрыв, страдания и покаяния.
Но тов. Достоевский не был фронтовиком, скажете вы. Конечно, не был. А политическим каторжником бывал, это в те времена тоже дорого ценилось.
А вообще напишу-ка я (коль время будет) пост про эффект Хемингуэя (™).
Reply
Reply
о чём бы ни писал поэт, поёт он только о любви;
прозаик пишет про любовь - перо выводит "тити-мити" :)
Reply
Leave a comment