Николай Бобринский, который в начале Первой мировой войны поступил вольноопределяющимся в Изюмский гусарский полк, вспоминал бой весны 1915 года:
«Благополучно миновав болото, эскадрон остановился у самой реки. Мой 6-й взвод был в хвосте строя эскадрона. Пули стали жужжать чаще, и я обратился к соседу, веселому ветеринарному фельдшеру, с довольно неуместным вопросом: почему до сих пор у нас нет раненых? Фельдшер, однако, ничего не ответил, как-то странно опустил голову и весь обмяк - пока я спрашивал, он был убит наповал. Вскоре раздалась команда, поворотившая нас кругом, за ней - «рысью», а потом и «галопом ма-а-арш!».
Мы скакали по трое в ряд, пули продолжали визжать, в небе стали появляться двойные облачка, белое и розовое - разрывы австрийской шрапнели... Стрельба, мы уходим назад, а по бокам узкой дороги - вязкая трясина... И как-то ощутилось, что вот-вот начнется паника! И тогда взводный - хорошо помню, что его звали Иван Иванович Животов - накинулся вдруг на ближайшего гусара: «Ты что, мерзавец, такой-сякой, мундштук не вычистил! Вот на стоянке постоишь у меня как следует шашкой за такие дела...». Точно ушат холодной воды на головы. И сразу даже намек на панику как рукой сняло».