Гоголь, который писатель, и Щедрин, который композитор.
И "Мертвые души", которые в данном случае не поэма, а опера.
Честно говоря, я полюбила оперу только прошлой осенью после безумного прокофьевского "Огненного ангела", да и то скорее из-за Брюсова и проведенной по нему пары, а не Прокофьева. После окончания филфака оказалось, что запросы к катарсическому состоянию после спектакля высоки, а драматический театр уже не отвечает чаяниям: то играют плохо, то с текстом недостаточно хорошо работают, то актеры слишком старые для своих ролей. В итоге за последний год самыми сильными впечатлениями стали не драматические постановки. Во-первых, кукольный "Всадник Купрум" , в котором из-за большой доли абстракции возникало странным образом ощущение подлинного, неигрового действия, в котором не было видно актеров, которые играют жизнь, пытаясь изобразить её по-настоящему, а были куклы, которые ни на какую реалистичность по определению претендовать не могут. И во-вторых, оперы в Мариинке: "Огненный ангел", "Станционный смотритель" и "Мертвые души". Возможно, отягощенному филологическим знанием человеку проще воспринимать то, что обладает большей самостоятельностью по сравнению с исходным текстом - в опере текст всё же вторичен по отношению к музыке и нужды постоянно его анализировать нет."Огненный ангел" потрясает своей безумной хореографией, которая ни па не напоминает балет, а скорее некую вариацию на тему легкой атлетики, а "Мертвые души" - сложно одним словом сказать, чем именно.
"Мертвые души" - это эпос как он есть, не случайно Гоголь так увлеченно читал Гомера на протяжении всей своей жизни. И как эпос ставить на сцене, как его упаковать в три часа постановки - большой вопрос. Гоголю в поэме "хочется... показать хотя с одного боку всю Русь", - а как можно всю необъятную Русь сархивировать в небольшое сценическое пространство? А, тем не менее, это получилось. В каких-то рецензиях писали, что Чичиков предстал неким новым русским - не знаю, у меня такого ощущения не сложилось. Чичикова, как и других персонажей, скорее можно было привязать к героям вневременной "Божественной комедии", нежели чем к каким-то конкретным социальным реалиям. Кстати, от этого сближения возникало и общее жутковатое впечатление от постановки: до этого мне никогда в голову не приходила мысль о сравнении Чичикова с Мефистофелем (хотя, думаю, статьей по этому поводу на самом деле написано предостаточно. Но кто ж их читает).
Когда была реконструирована сцена Александринского театра, писали, что теперь там можно хоть бассейн устраивать. У меня тогда встал вопрос: а нужен ли бассейн на сцене? Не будет ли какой-нибудь "Гамлет" с бассейном,как, например, бортковское "Собачье сердце" в 3D? Так вот, всё, что было "бассейном" в "Мертвых душах" было оправдано, уместно и функционально. Самое грандиозное - это колесная ось тарантаса, которая вытягивается на всю сцену и которая периодически служит то экраном для видеоряда, сопровождающего переезд Чичикова из одного поместья в другое, то границей сценического пространства, то настоящим колесом, задавившим крестьянского мальчика.
Аксюморонность сочетания "мертвые души" - вообще трудно представить, как это может быть реализовано на сцене. Но мертвые души появлялись в прямом смысле слова из неодушевленных предметов: петь начинали уже полдействия бездвижно висящие костюмы пчеловодов, древнегреческие бюсты, становились какими-то демонами опять-таки из дантова ада вылезающие из архивных ящиков крепостные Собакевича. А чиновники и прочия жители города N. так славно были облачены в белые одежды, и так охотно забирались с передвижные шкафы/буди/гробы, что вопрос о их одушевленности/саванопокровности возникал сам собой.
Что там было с точки зрения музыки, не могу сказать. Был как всегда грибной Щедрин, который включил в оперу русские народные напевы - насколько мне известно, так не принято :) Но это было куда более чем уместно, только под заунывную народную песню про снега можно было пускать видеоряд с кадрами, снятыми из окна поезда Москва-Херсон :)
Да, а прекрасным бонус-треком (как всегда, впрочем) стала Майя Плисецкая, сидевшая в царской ложе и уже после всех аплодисментов (певцам, Гергиеву, Щедрину, Бархатову и прочим) поклонившаяся случайным зрителям с такой грацией (в свои-то не скажем сколько лет), что вызвала восторг не меньший, нежели чем вся трехчасовая опера
P.S. Да, сей текст не претендует ни на какую музыковедческую ценность, поскольку до этого я дилетантски любила только Каллас, да и то начав не с опер, а Медеи в одноименном фильме Пазолини.
Честно говоря, я полюбила оперу только прошлой осенью после безумного прокофьевского "Огненного ангела", да и то скорее из-за Брюсова и проведенной по нему пары, а не Прокофьева. После окончания филфака оказалось, что запросы к катарсическому состоянию после спектакля высоки, а драматический театр уже не отвечает чаяниям: то играют плохо, то с текстом недостаточно хорошо работают, то актеры слишком старые для своих ролей. В итоге за последний год самыми сильными впечатлениями стали не драматические постановки. Во-первых, кукольный "Всадник Купрум" , в котором из-за большой доли абстракции возникало странным образом ощущение подлинного, неигрового действия, в котором не было видно актеров, которые играют жизнь, пытаясь изобразить её по-настоящему, а были куклы, которые ни на какую реалистичность по определению претендовать не могут. И во-вторых, оперы в Мариинке: "Огненный ангел", "Станционный смотритель" и "Мертвые души". Возможно, отягощенному филологическим знанием человеку проще воспринимать то, что обладает большей самостоятельностью по сравнению с исходным текстом - в опере текст всё же вторичен по отношению к музыке и нужды постоянно его анализировать нет."Огненный ангел" потрясает своей безумной хореографией, которая ни па не напоминает балет, а скорее некую вариацию на тему легкой атлетики, а "Мертвые души" - сложно одним словом сказать, чем именно.
"Мертвые души" - это эпос как он есть, не случайно Гоголь так увлеченно читал Гомера на протяжении всей своей жизни. И как эпос ставить на сцене, как его упаковать в три часа постановки - большой вопрос. Гоголю в поэме "хочется... показать хотя с одного боку всю Русь", - а как можно всю необъятную Русь сархивировать в небольшое сценическое пространство? А, тем не менее, это получилось. В каких-то рецензиях писали, что Чичиков предстал неким новым русским - не знаю, у меня такого ощущения не сложилось. Чичикова, как и других персонажей, скорее можно было привязать к героям вневременной "Божественной комедии", нежели чем к каким-то конкретным социальным реалиям. Кстати, от этого сближения возникало и общее жутковатое впечатление от постановки: до этого мне никогда в голову не приходила мысль о сравнении Чичикова с Мефистофелем (хотя, думаю, статьей по этому поводу на самом деле написано предостаточно. Но кто ж их читает).
Когда была реконструирована сцена Александринского театра, писали, что теперь там можно хоть бассейн устраивать. У меня тогда встал вопрос: а нужен ли бассейн на сцене? Не будет ли какой-нибудь "Гамлет" с бассейном,как, например, бортковское "Собачье сердце" в 3D? Так вот, всё, что было "бассейном" в "Мертвых душах" было оправдано, уместно и функционально. Самое грандиозное - это колесная ось тарантаса, которая вытягивается на всю сцену и которая периодически служит то экраном для видеоряда, сопровождающего переезд Чичикова из одного поместья в другое, то границей сценического пространства, то настоящим колесом, задавившим крестьянского мальчика.
Аксюморонность сочетания "мертвые души" - вообще трудно представить, как это может быть реализовано на сцене. Но мертвые души появлялись в прямом смысле слова из неодушевленных предметов: петь начинали уже полдействия бездвижно висящие костюмы пчеловодов, древнегреческие бюсты, становились какими-то демонами опять-таки из дантова ада вылезающие из архивных ящиков крепостные Собакевича. А чиновники и прочия жители города N. так славно были облачены в белые одежды, и так охотно забирались с передвижные шкафы/буди/гробы, что вопрос о их одушевленности/саванопокровности возникал сам собой.
Что там было с точки зрения музыки, не могу сказать. Был как всегда грибной Щедрин, который включил в оперу русские народные напевы - насколько мне известно, так не принято :) Но это было куда более чем уместно, только под заунывную народную песню про снега можно было пускать видеоряд с кадрами, снятыми из окна поезда Москва-Херсон :)
Да, а прекрасным бонус-треком (как всегда, впрочем) стала Майя Плисецкая, сидевшая в царской ложе и уже после всех аплодисментов (певцам, Гергиеву, Щедрину, Бархатову и прочим) поклонившаяся случайным зрителям с такой грацией (в свои-то не скажем сколько лет), что вызвала восторг не меньший, нежели чем вся трехчасовая опера
P.S. Да, сей текст не претендует ни на какую музыковедческую ценность, поскольку до этого я дилетантски любила только Каллас, да и то начав не с опер, а Медеи в одноименном фильме Пазолини.