Об Аксенове и мамонтах
Продолжая размышлять об Аксенове и не только. После “Таинственной страсти” я провел мысленный эксперимент и попытался представить что-то подобное из числа современных авторов. Например, воспоминания Владимира Сорокина или Дмитрия Быкова о литературном процессе 90-х. Уже звучит натянуто. Отличие шестидесятников от нашего времени - поле действия с несколькими крупными фигурами и множеством мелких, которые в сумме давали конгломерат властителей дум своего поколения. Для человека 1960-х имена Трифонова, Казакова, Евтушенко и т.д. значили намного больше, чем для нас - Улицкой, Шишкина, Юзефовича и остальных. Не хочу сказать, что сегодня литературный процесс захирел - он круто развивается, но называть перечисленных “поколением нулевых” язык не поворачивается. Поколение отсутствует. Что связывает между собой Иличевского и Гандлевского? Маканина и Колядину? Они живут в совершенно разных литературных мирах, никак не пересекающихся.
И об Аксенове. “Таинственная страсть” говорит о последнем литературном поколении, которое производило общие духовные ценности. Рядом с кучей дерьма соцреализма находились “Юность”, “Новый мир”, где печатались сущие откровения. Делаем скидку на оттепель. Но никуда не скинуть громадный ажиотаж вокруг поэзии и прозы шестидесятников. Объяснение я нахожу в интеллектуальном голоде читателей, привыкших к “выполотой” сталинской литературе. Позднее такая истерия придет в конце 80-х с миллионными тиражами толстых журналов. Но новых ценностей не появится - все ринутся перечитывать забытое и запрещенное: Платонова, Пильняка, Мандельштама. И русская литература превратится в простую “постсоветскую”.