Моисей Исаакович Кантор
Вместо разных более насущных дел написал вчера статью в Википедию о своем прадеде, Моисее Исааковиче Канторе .
Судьба его чрезвычайно увлекательна - был он местечковый еврей из Бессарабии, старший сын возчика, который, как это бывало в еврейских семьях, очень хотел дать хотя бы старшему сыну образование и отправил его в итоге во Фрейбергскую горную академию, где тот учился у разных немецких знаменитостей (потом уже прадед послал младшего брата в Бухарестский университет). После Фрейберга поехал на Урал, работал горным инженером в Нижнем Тагиле, готовил первые научные публикации. Но вскоре началась революция 1905 года. Как и многие еврейские разночинные интеллигенты, взглядов он был по тогдашним временам крайне левым - анархист, последователь Кропоткина, по религиозным убеждениям толстовец. В 1907 году на него поступил донос о незаконной агитации среди рабочих, он был арестован, около года провел в тюрьме (как якобы сидел в одной камере со Свердловым), потом сослан. В ссылке познакомился со своей первой женой, разделявшей его левые взгляды, Лидией Александровной Коробициной. Она была из старообрядцев, и чтобы на ней жениться, он крестился (вроде бы в лютеранство, хотя не уверен). Спустя год они вместе с только что родившимся сыном Львом убежали из ссылки за границу. Контрабандисты перевезли их на лодке через Черное море в Турцию. По семейному преданию, когда лодка подошла к турецкому берегу, начался сильный шторм, и они никак не могли причалить - и только показывая туркам на берегу младенца капитану удалось склонить их выслать спасателей на помощь.
Оттуда они направились в Аргентину. Тому было две причины - во-первых, М.И. знал, что аргентинские руды геологически сходны со знакомыми ему уральскими, а во-вторых, он надеялся (и не обманулся), что с детства зная румынский легко освоит испанский. К тому же, в Аргентине уже была довольно большая община русских евреев - видимо, туда было довольно легко уехать. В Аргентине он сначала тоже работал горным инженером, а потом стал профессором геологии Университета Ла Плата (это городок в одноименном эстуарии, порт Буэнос Айреса, и в нем один из основных аргентинских университетов) и главой геологического отдела тамошнего музея, где собрал знаменитую коллекцию метеоритов. Переписывался с учеными по всему миру (например, я недавно купил через И-нет у шведского букиниста оттиски, которые прадед посылал Норденшельду). Испанский он выучил так хорошо, что писал на нем пьесы - в частности, о Микеланджело и Боттичелли. К языкам он вообще, видимо, был очень способен, кроме идиша, румынского, русского, немецкого (выученного для Фрейберга) и испанского, он свободно писал по-французски и, насколько я знаю, читал по-английски. Родилось еще два сына (о третьем сыне, Алексее Коробицине, я уже писал).
Но в 1915-м с ним познакомилась еще одна социал-демократическая эмигрантка из России, Ида Бондарева (она ходила на его лекции на биологическом факультете), они безумно влюбились друг в друга, и вскоре он ушел к ней от жены (ее первый муж к тому времени вернулся в Россию). О прабабушке Иде Исааковне нужно рассказывать отдельно, сейчаc для нашего рассказа важно, что она была большевичкой и под ее влиянием и сам М.И. постепенно стал из толстовца-анархиста коммунистом. В 1920-м они были среди первых членов аргентинской компартии (И.И. стала членом ЦК от женской секции). Жизнь их это серьезно осложнило - аргентинское правительство компартию, естественно, отнюдь не поощряло, а внутри партии, как водится, почти сразу началась фракционная борьба. Местные гаучо, во главе с Витторио Кадовилья (первоначально - протеже И.И.), скоро ополчились на довольно многочисленных евреев-эмигрантов и вскоре М.И. и И.И. исключили из партии. Всё это способствовало решению вернуться в новую Россию, где еврей революционно-демократических взглядов сможет трудиться на благо общества. Коробицины, не терявшие с ним связи, уже уехали вперед в 1924-м. М.И. подал на освободившийся пост зав. кафедрой геологии и минералогии в Тимирязевской сельхозакадемии, получил его, и в 1926-м с четырехлетним сыном Карлом (моим дедушкой) он и И.И. вернулись.
В Тимирязевке он проработал до самой смерти, занимался керченскими и уральскими рудами. В архиве Академии Наук сохранилась его переписка с Вернадским, который рекомендовал прадеда к степени доктора наук, когда в СССР восстановили ученые степени. В 1937-м ему грозил арест по подозрению в троцкизме, но он попал в дурдом, год молчал, а потом угроза миновала. Из Испании вернулась жена (и она, и три старших сына, и дочь Иды Исааковны Лиля сражались в интербригадах и привезли три ордена Красного Знамени на пятерых), и упросила командование интербригад ходатайствовать за мужа, как ни странно, успешно. Притворялся он, или правда временно подвинулся рассудком от нервного напряжения, мы так до сих пор и не знаем. Умер он не старым, 67 лет, в 1946-м году. Дедушка всегда думал, что и он умрет в этом возрасте (его тесть, другой мой прадедушка, тоже умер в 67, и ему казалось, что мужчины дольше не живут), но, к счастью, ошибся. Все мужчины в семье Канторов изрядно похожи на него внешне. Про внутренне сказать труднее - в пожилые годы в СССР он стал человеком скрытным, о сокровенном говорил только с женой по-испански, который сын забыл (и выучил заново уже взрослым), и даже мой дедушка многого не знал, а внуки практически не застали его живым. Но думаю, что от него, тем не менее, осталось довольно многое - всё-таки, не зря же уже четвертое поколение занимается наукой.
Прочие более сухие подробности, описание научных достижений и список трудов в статье. В викификации и даже в формулировках очень помог неведомый мне вики-юзер Simulacrum, за что ему большое спасибо (хотя удалять результаты его самостоятельных разысканий, в значительной части ошибочные, было иногда забавно).
Судьба его чрезвычайно увлекательна - был он местечковый еврей из Бессарабии, старший сын возчика, который, как это бывало в еврейских семьях, очень хотел дать хотя бы старшему сыну образование и отправил его в итоге во Фрейбергскую горную академию, где тот учился у разных немецких знаменитостей (потом уже прадед послал младшего брата в Бухарестский университет). После Фрейберга поехал на Урал, работал горным инженером в Нижнем Тагиле, готовил первые научные публикации. Но вскоре началась революция 1905 года. Как и многие еврейские разночинные интеллигенты, взглядов он был по тогдашним временам крайне левым - анархист, последователь Кропоткина, по религиозным убеждениям толстовец. В 1907 году на него поступил донос о незаконной агитации среди рабочих, он был арестован, около года провел в тюрьме (как якобы сидел в одной камере со Свердловым), потом сослан. В ссылке познакомился со своей первой женой, разделявшей его левые взгляды, Лидией Александровной Коробициной. Она была из старообрядцев, и чтобы на ней жениться, он крестился (вроде бы в лютеранство, хотя не уверен). Спустя год они вместе с только что родившимся сыном Львом убежали из ссылки за границу. Контрабандисты перевезли их на лодке через Черное море в Турцию. По семейному преданию, когда лодка подошла к турецкому берегу, начался сильный шторм, и они никак не могли причалить - и только показывая туркам на берегу младенца капитану удалось склонить их выслать спасателей на помощь.
Оттуда они направились в Аргентину. Тому было две причины - во-первых, М.И. знал, что аргентинские руды геологически сходны со знакомыми ему уральскими, а во-вторых, он надеялся (и не обманулся), что с детства зная румынский легко освоит испанский. К тому же, в Аргентине уже была довольно большая община русских евреев - видимо, туда было довольно легко уехать. В Аргентине он сначала тоже работал горным инженером, а потом стал профессором геологии Университета Ла Плата (это городок в одноименном эстуарии, порт Буэнос Айреса, и в нем один из основных аргентинских университетов) и главой геологического отдела тамошнего музея, где собрал знаменитую коллекцию метеоритов. Переписывался с учеными по всему миру (например, я недавно купил через И-нет у шведского букиниста оттиски, которые прадед посылал Норденшельду). Испанский он выучил так хорошо, что писал на нем пьесы - в частности, о Микеланджело и Боттичелли. К языкам он вообще, видимо, был очень способен, кроме идиша, румынского, русского, немецкого (выученного для Фрейберга) и испанского, он свободно писал по-французски и, насколько я знаю, читал по-английски. Родилось еще два сына (о третьем сыне, Алексее Коробицине, я уже писал).
Но в 1915-м с ним познакомилась еще одна социал-демократическая эмигрантка из России, Ида Бондарева (она ходила на его лекции на биологическом факультете), они безумно влюбились друг в друга, и вскоре он ушел к ней от жены (ее первый муж к тому времени вернулся в Россию). О прабабушке Иде Исааковне нужно рассказывать отдельно, сейчаc для нашего рассказа важно, что она была большевичкой и под ее влиянием и сам М.И. постепенно стал из толстовца-анархиста коммунистом. В 1920-м они были среди первых членов аргентинской компартии (И.И. стала членом ЦК от женской секции). Жизнь их это серьезно осложнило - аргентинское правительство компартию, естественно, отнюдь не поощряло, а внутри партии, как водится, почти сразу началась фракционная борьба. Местные гаучо, во главе с Витторио Кадовилья (первоначально - протеже И.И.), скоро ополчились на довольно многочисленных евреев-эмигрантов и вскоре М.И. и И.И. исключили из партии. Всё это способствовало решению вернуться в новую Россию, где еврей революционно-демократических взглядов сможет трудиться на благо общества. Коробицины, не терявшие с ним связи, уже уехали вперед в 1924-м. М.И. подал на освободившийся пост зав. кафедрой геологии и минералогии в Тимирязевской сельхозакадемии, получил его, и в 1926-м с четырехлетним сыном Карлом (моим дедушкой) он и И.И. вернулись.
В Тимирязевке он проработал до самой смерти, занимался керченскими и уральскими рудами. В архиве Академии Наук сохранилась его переписка с Вернадским, который рекомендовал прадеда к степени доктора наук, когда в СССР восстановили ученые степени. В 1937-м ему грозил арест по подозрению в троцкизме, но он попал в дурдом, год молчал, а потом угроза миновала. Из Испании вернулась жена (и она, и три старших сына, и дочь Иды Исааковны Лиля сражались в интербригадах и привезли три ордена Красного Знамени на пятерых), и упросила командование интербригад ходатайствовать за мужа, как ни странно, успешно. Притворялся он, или правда временно подвинулся рассудком от нервного напряжения, мы так до сих пор и не знаем. Умер он не старым, 67 лет, в 1946-м году. Дедушка всегда думал, что и он умрет в этом возрасте (его тесть, другой мой прадедушка, тоже умер в 67, и ему казалось, что мужчины дольше не живут), но, к счастью, ошибся. Все мужчины в семье Канторов изрядно похожи на него внешне. Про внутренне сказать труднее - в пожилые годы в СССР он стал человеком скрытным, о сокровенном говорил только с женой по-испански, который сын забыл (и выучил заново уже взрослым), и даже мой дедушка многого не знал, а внуки практически не застали его живым. Но думаю, что от него, тем не менее, осталось довольно многое - всё-таки, не зря же уже четвертое поколение занимается наукой.
Прочие более сухие подробности, описание научных достижений и список трудов в статье. В викификации и даже в формулировках очень помог неведомый мне вики-юзер Simulacrum, за что ему большое спасибо (хотя удалять результаты его самостоятельных разысканий, в значительной части ошибочные, было иногда забавно).