Пострациональный человек
это статья из Эсквайра, из цикла "Что изменит все". о том, что там и как изменит, я думать не очень хочу, но сама статья занятная.
автор - Дэвид Берреби, публицист, автор книги «Мы и Они: исследования по идентичности», корреспондент журналов The New Yorker, Nature, Slate, Smithsonian
привожу полный текст статьи:
Мировое сообщество в XXI веке живет мировоззрением века XVIII. Оно основано на представлениях эпохи Просвещения, согласно которым хладнокровный разум - сущность человека и его лучший поводырь. И пусть многие уже обращали внимание, что это не вполне так, на рационалистской картине мира до сих пор покоятся институты, определяющие нашу повседневную жизнь.
Рациональностью обоснован институт выборов (поскольку правительства, не избранные вдумчивыми, полагающимися на наблюдения гражданами, были бы иррациональны). Уголовно-процессуальные нормы исходят из возможности беспристрастного отправления правосудия, полагая тем самым судей и присяжных способными осмыслить ход судебного разбирательства. Наша медицина основана на допущении, что лекарства работают благодаря общим для всех людей биохимическим механизмам - и ценник на упаковке с таблетками якобы не влияет на их эффективность.
Рыночная экономика исходит из того, что все участники рынка суть воплощения Рационального Экономического Человека, осознанно и последовательно воспринимающего свои интересы, соотносящего их с возможными действиями, взвешивающего возможные варианты и поступающего соответственно. Когда Адам Смит писал свой знаменитый пассаж о том, что мясники, пекари и пивовары работают эффективно, соблюдая «собственный интерес», он утверждал нечто большее, чем благотворность эгоистичного интереса. Он утверждал также, что такой интерес - последовательное, основанное на фактах представление о том, «что мне нужно», - в принципе возможен.
Рационалистская модель пронизывает современную культуру. Рационалистская политика требует толерантности к многообразию -невозможно мыслить вместе, если все во всем согласны. Тому же учит и рационалистская экономика. Если все сходятся в цене всех акций на рынке, то брокерам незачем ходить на работу. Плюрализм делает невозможным объединение общества под одним лозунгом или традицией и тем поднимает авторитет научного метода. Наша lingua franca (язык, используемый как средство межэтнического общения в определенной сфере деятельности) - это данные, собранные и интерпретированные в соответствии со строгими стандартами и проливающие свет на материальные причины и следствия. Нынешние представления о единстве человечества апеллируют не к Богу или племени, а к результатам научных исследований. Мы говорим, что в нас «одни и те же гены», что «человеческая природа - продукт эволюции», или иным образом ссылаемся на научные открытия.
Рационалистский подход так глубоко пронизывает современную жизнь, что даже враги вынуждены использовать этот язык для опровержения его же собственных догм. Борцам с теорией эволюции приходится сочинять «научный креационизм». Бизнесмены провозглашают свою преданность рыночным механизмам, выпрашивая у государства протекционистские меры. Даже тираны, берущие на себя труд имитировать выборы, лишь доказывают этим, что выборы - универсальный стандарт.
Таково состояние дел: банки, правительства, медицинские учреждения и отдельные государства исходят - явно или тайно - из того, что человеческие существа принимают рациональные решения.
Подход этот, конечно, никуда не годится. На мой взгляд, рационального экономического человека убивают все новые свидетельства того, что людям свойственны:
1. глубоко засевшая предвзятость, делающая практически невозможным отделение логической сути информации от обстоятельств, сопровождавших ее получение, и
2. склонность менять свои убеждения в зависимости от обстоятельств, круга общения, настроения или случайно попавшегося на глаза факта. Само представление о том, что «Я» могу твердо «знать», каковы мои «предпочтения», начинает рушиться, и это приведет к огромным изменениям.
В течение 10-15 лет после похорон рационального экономического человека нейробиологи и психологи создадут более совершенную модель принятия решений человеком.
Люди предстанут непоследовательными, предвзятыми, внушаемыми поплавками в море меняющихся воздействий, и последствия такой картины существенно изменят наше восприятие себя самих (не говоря о манипулировании покупателями и маркетинговых трюках).
Самые большие потрясения ожидают общественные институты, основанные на рационалистских посылках. Что станет с нашей идеей беспристрастного правосудия, если мы согласимся, что люди подвержены влиянию друг друга и кратковременных обстоятельств? Что делать с демократией, если избиратели, как показал Джон Бергер, поддерживают финансирование образования только потому, что кабинки для голосования устанавливают в школах? Как интерпретировать результаты выборов, приняв во внимание, что избиратели придерживаются - словами Уильяма Джэкоби - «бессвязных, непоследовательных и неорганизованных» позиций касательно важнейших вопросов? Если люди лучше воспринимают новую идею, услышав ее в прибранной комнате, а не в грязной? Как реформировать здравоохранение, зная, что одна и та же таблетка лучше действует на людей, считающих ее дорогой, чем на людей, считающих ее дешевой? Как регулировать рынок, если обладателей диплома МВА можно подтолкнуть к тому, чтобы считать цену предмета в 7 долларов справедливой, показав им цифру «7» за несколько минут до того? Куда годится система тестирования, если женщины, которым напомнили, что они женщины, решают тестовые задания хуже, чем женщины, которым напомнили, что они - студентки элитарного колледжа?
Наверно, нужен новый Адам Смит, чтобы примирить существующие политические, экономические и общественные институты с современными представлениями о человеческой природе. В любом случае, я жду появления пострационального экономического (и политического, и психологического) человечества. И это - я верю - изменит все.
автор - Дэвид Берреби, публицист, автор книги «Мы и Они: исследования по идентичности», корреспондент журналов The New Yorker, Nature, Slate, Smithsonian
привожу полный текст статьи:
Мировое сообщество в XXI веке живет мировоззрением века XVIII. Оно основано на представлениях эпохи Просвещения, согласно которым хладнокровный разум - сущность человека и его лучший поводырь. И пусть многие уже обращали внимание, что это не вполне так, на рационалистской картине мира до сих пор покоятся институты, определяющие нашу повседневную жизнь.
Рациональностью обоснован институт выборов (поскольку правительства, не избранные вдумчивыми, полагающимися на наблюдения гражданами, были бы иррациональны). Уголовно-процессуальные нормы исходят из возможности беспристрастного отправления правосудия, полагая тем самым судей и присяжных способными осмыслить ход судебного разбирательства. Наша медицина основана на допущении, что лекарства работают благодаря общим для всех людей биохимическим механизмам - и ценник на упаковке с таблетками якобы не влияет на их эффективность.
Рыночная экономика исходит из того, что все участники рынка суть воплощения Рационального Экономического Человека, осознанно и последовательно воспринимающего свои интересы, соотносящего их с возможными действиями, взвешивающего возможные варианты и поступающего соответственно. Когда Адам Смит писал свой знаменитый пассаж о том, что мясники, пекари и пивовары работают эффективно, соблюдая «собственный интерес», он утверждал нечто большее, чем благотворность эгоистичного интереса. Он утверждал также, что такой интерес - последовательное, основанное на фактах представление о том, «что мне нужно», - в принципе возможен.
Рационалистская модель пронизывает современную культуру. Рационалистская политика требует толерантности к многообразию -невозможно мыслить вместе, если все во всем согласны. Тому же учит и рационалистская экономика. Если все сходятся в цене всех акций на рынке, то брокерам незачем ходить на работу. Плюрализм делает невозможным объединение общества под одним лозунгом или традицией и тем поднимает авторитет научного метода. Наша lingua franca (язык, используемый как средство межэтнического общения в определенной сфере деятельности) - это данные, собранные и интерпретированные в соответствии со строгими стандартами и проливающие свет на материальные причины и следствия. Нынешние представления о единстве человечества апеллируют не к Богу или племени, а к результатам научных исследований. Мы говорим, что в нас «одни и те же гены», что «человеческая природа - продукт эволюции», или иным образом ссылаемся на научные открытия.
Рационалистский подход так глубоко пронизывает современную жизнь, что даже враги вынуждены использовать этот язык для опровержения его же собственных догм. Борцам с теорией эволюции приходится сочинять «научный креационизм». Бизнесмены провозглашают свою преданность рыночным механизмам, выпрашивая у государства протекционистские меры. Даже тираны, берущие на себя труд имитировать выборы, лишь доказывают этим, что выборы - универсальный стандарт.
Таково состояние дел: банки, правительства, медицинские учреждения и отдельные государства исходят - явно или тайно - из того, что человеческие существа принимают рациональные решения.
Подход этот, конечно, никуда не годится. На мой взгляд, рационального экономического человека убивают все новые свидетельства того, что людям свойственны:
1. глубоко засевшая предвзятость, делающая практически невозможным отделение логической сути информации от обстоятельств, сопровождавших ее получение, и
2. склонность менять свои убеждения в зависимости от обстоятельств, круга общения, настроения или случайно попавшегося на глаза факта. Само представление о том, что «Я» могу твердо «знать», каковы мои «предпочтения», начинает рушиться, и это приведет к огромным изменениям.
В течение 10-15 лет после похорон рационального экономического человека нейробиологи и психологи создадут более совершенную модель принятия решений человеком.
Люди предстанут непоследовательными, предвзятыми, внушаемыми поплавками в море меняющихся воздействий, и последствия такой картины существенно изменят наше восприятие себя самих (не говоря о манипулировании покупателями и маркетинговых трюках).
Самые большие потрясения ожидают общественные институты, основанные на рационалистских посылках. Что станет с нашей идеей беспристрастного правосудия, если мы согласимся, что люди подвержены влиянию друг друга и кратковременных обстоятельств? Что делать с демократией, если избиратели, как показал Джон Бергер, поддерживают финансирование образования только потому, что кабинки для голосования устанавливают в школах? Как интерпретировать результаты выборов, приняв во внимание, что избиратели придерживаются - словами Уильяма Джэкоби - «бессвязных, непоследовательных и неорганизованных» позиций касательно важнейших вопросов? Если люди лучше воспринимают новую идею, услышав ее в прибранной комнате, а не в грязной? Как реформировать здравоохранение, зная, что одна и та же таблетка лучше действует на людей, считающих ее дорогой, чем на людей, считающих ее дешевой? Как регулировать рынок, если обладателей диплома МВА можно подтолкнуть к тому, чтобы считать цену предмета в 7 долларов справедливой, показав им цифру «7» за несколько минут до того? Куда годится система тестирования, если женщины, которым напомнили, что они женщины, решают тестовые задания хуже, чем женщины, которым напомнили, что они - студентки элитарного колледжа?
Наверно, нужен новый Адам Смит, чтобы примирить существующие политические, экономические и общественные институты с современными представлениями о человеческой природе. В любом случае, я жду появления пострационального экономического (и политического, и психологического) человечества. И это - я верю - изменит все.