Комиссар
Пока в безымянном южном городе политически грамотный режиссер Владимир Искремас пытался донести массам искусство революции, Марк Шагал, авангардист с мандатом губернского уполномоченного по делам искусств, боролся в Витебске за сохранение созданной им в его детище, Народном художественном училище, системы преподавания. Бороться пришлось с авангардистом же Казимиром Малевичем. Противостояние закончилось созданием Уновиса и отъездом Шагала. Этой коллизией и воспользовался Александр Наумович Митта.
Что получилось? В «Шагале - Малевиче» перед нами проходит буквально вся история кино - «Боярский заговор» встречает «Красную пустыню» на фоне «Диагональной симфонии». И это желание напомнить зрителю обо всем многообразии киноязыка можно только приветствовать - понятно ведь, что мэтр снимал кино в первую очередь для своих учеников.
Фильм о художниках, так что мягкая полемика Митты с его однокурсником Андреем Тарковским тоже вполне уместна. Исключительно приятно то, что в фильме нет ни одного черного квадрата, даже на рукава их никто не нашивает. Митте гораздо интереснее, как Малевич нарисовал бы двухэтажный агитплакат с максимально возможным числом изобразительных конфликтов - а точнее, как бы он вдохновил на создание такого плаката своих учеников. Кстати, пишут, что в финале фильма планировалось показать подлинные картины Шагала и Малевича - воспротивились наследники Шагала.
Драматургия тоже на высоте (кто бы сомневался). Для усиления треугольника «Шагал - Малевич - ученики» введен еще один треугольник - «Шагал - Белла - комиссар». А комиссар - бывший поэт, то есть горячее сердце у него уже было, а холодная голова и чистые руки - благоприобретенные, со всеми вытекающими последствиями.
Но все могло бы получиться еще круче, если бы фильм не был снабжен таким навязчивым нарративом. Для основных героев написан длинный, тяжеловесный текст, и из поединка с ним выходит с честью только Анатолий Белый, который в образе основоположника супрематизма как у себя дома. Не справляется не только дебютантка Кристина Шнайдерман, но и опытные Бичевин и Шкаликов. Прекрасен Астрахан, но это и так понятно, а вообще все тараторят, как заведенные. Даже отлично загримированный Троцкий зачем-то открывает рот - и сразу перестает быть Троцким. Студенты-авангардисты к месту и не к месту цитируют Маяковского - как «Левый марш», что понятно, так и «Владимира Ильича Ленина», что для 1920 года несколько странно. Не раз и не два раздается закадровый голос, без которого так хорошо. Нет, нет, да вспомнишь Олега Ефремова, который в той самой своей роли вообще молчал, и Евгения Леонова, который говорил исключительно по делу.
Налицо стремление сделать фильм, понятный тем самым народным массам. Вопрос - зачем? Заранее же было известно, что никакие массы смотреть «Шагала - Малевича» не пойдут...
Что получилось? В «Шагале - Малевиче» перед нами проходит буквально вся история кино - «Боярский заговор» встречает «Красную пустыню» на фоне «Диагональной симфонии». И это желание напомнить зрителю обо всем многообразии киноязыка можно только приветствовать - понятно ведь, что мэтр снимал кино в первую очередь для своих учеников.
Фильм о художниках, так что мягкая полемика Митты с его однокурсником Андреем Тарковским тоже вполне уместна. Исключительно приятно то, что в фильме нет ни одного черного квадрата, даже на рукава их никто не нашивает. Митте гораздо интереснее, как Малевич нарисовал бы двухэтажный агитплакат с максимально возможным числом изобразительных конфликтов - а точнее, как бы он вдохновил на создание такого плаката своих учеников. Кстати, пишут, что в финале фильма планировалось показать подлинные картины Шагала и Малевича - воспротивились наследники Шагала.
Драматургия тоже на высоте (кто бы сомневался). Для усиления треугольника «Шагал - Малевич - ученики» введен еще один треугольник - «Шагал - Белла - комиссар». А комиссар - бывший поэт, то есть горячее сердце у него уже было, а холодная голова и чистые руки - благоприобретенные, со всеми вытекающими последствиями.
Но все могло бы получиться еще круче, если бы фильм не был снабжен таким навязчивым нарративом. Для основных героев написан длинный, тяжеловесный текст, и из поединка с ним выходит с честью только Анатолий Белый, который в образе основоположника супрематизма как у себя дома. Не справляется не только дебютантка Кристина Шнайдерман, но и опытные Бичевин и Шкаликов. Прекрасен Астрахан, но это и так понятно, а вообще все тараторят, как заведенные. Даже отлично загримированный Троцкий зачем-то открывает рот - и сразу перестает быть Троцким. Студенты-авангардисты к месту и не к месту цитируют Маяковского - как «Левый марш», что понятно, так и «Владимира Ильича Ленина», что для 1920 года несколько странно. Не раз и не два раздается закадровый голос, без которого так хорошо. Нет, нет, да вспомнишь Олега Ефремова, который в той самой своей роли вообще молчал, и Евгения Леонова, который говорил исключительно по делу.
Налицо стремление сделать фильм, понятный тем самым народным массам. Вопрос - зачем? Заранее же было известно, что никакие массы смотреть «Шагала - Малевича» не пойдут...