Только глаз не отводи
Давайте поговорим об “Оттепели” Тодоровского.
1961-й был интересным годом в СССР. Была деноминация - выпустили новые деньги, по одному новому рублю за десять старых. Калатозов уже прогремел с “Летят журавли” и готовился снимать кино про Кубу, дебютант Бондарчук прогремел с “Судьбой человека” и готовился к “Войне и миру”, Тарковский снимал “Иваново детство”, а на студии Горького завернули сценарий “Заставы Ильича”. А еще прошло 16 лет после войны, и в стране был дефицит мужчин старше 35 и детей старше 15 лет.
Но все это - приметы времени, а не людей. Жители 1961 года - жители “Оттепели” - были такими же людьми, как и мы. Они так же жили, любили и работали, они носили примерно такую же одежду, ходили примерно по таким же улицам, ездили примерно в таких же машинах и примерно в таком же метро, говорили примерно на таком же русском языке. Только в среде молодежи было больше сирот, а среди тех, кто постарше, многие успели либо повоевать, либо посидеть, либо и то, и другое. А еще они не знали микроволновок, мобильников, компьютеров и Интернета, зато домохозяйки умели виртуозно перебирать гречку, и в стране было более ста тысяч кинотеатров (включая, разумеется, клубы и кинопередвижки).
Вселенная “Оттепели” местами соприкасается с реальностью. Вот сидит в мосфильмовском кафе звезда “Журавлей” Татьяна Самойлова. Вот пошел по мосфильмовскому коридору громкий дебютант Бондарчук. Вот по телевизору - реклама кукурузы, а вот - Гагарин. Люди шушукаются - не вернулся из Парижа Рудольф Нуриев, начали строить стену между Восточным и Западным Берлином, мавзолей Ленина-Сталина вдруг опять стал мавзолеем просто Ленина. Но все это фон, а у героев фильма - свои заботы. Они хотят, чтобы в ста тысячах кинотеатров, включая клубы и кинопередвижки, показывали не какое-нибудь, а их кино.
“Оттепель” - это рай для киноманов. Вот гениальный оператор с “германовской” фамилией Хрусталев (Евгений Цыганов) снимает по просьбе незаменимого второго режиссера (Нина Дворжецкая) надвигающийся поезд так, как через три года его снимут для “Ада” Клузо. Вот история с подбором актеров - очень мягкий вариант аналогичного сюжетного хода, придуманного Куросавой для “Семи самураев”. Вот гениального режиссера Мячина (Александр Яценко) одолевает навязчивая идея - его любовь и актриса (Анна Чиповская) должна в первой сцене появиться с ярким чемоданчиком, как хичкоковская Марни. Вот гениальные Мячин и Хрусталев снимают финальную сцену тотального танца, и этим мерзавцам мало того, что у них выходит не то “Вестсайдская история”, не то “Стиляги”, они хотят еще и взять всю сцену - с вылетом камеры из заводского цеха на колхозное поле и ее возвращением обратно - одним пижонским планом, как Орсон Уэллс или Калатозов.
Понятно, что герои выдуманы, но как же хочется найти их прототипы! Режиссер-ветеран (Михаил Ефремов), который снимает фильмы про девушек и бригадиров - это же Пырьев? А директор “Мосфильма” (Михаил Гостюхин) - тоже Пырьев? Дебютант Мячин, который снимает советский мюзикл - допустим, это Рязанов, но он же хочет снимать фильм про мальчика на войне - так может, он Тарковский? А Хрусталев тогда кто - неужели Юсов? Тодоровский безжалостен, отгадок нет.
Тодоровский, Званцева и Константинов не зря писали сценарий “Оттепели” полтора года - история идеально проработана и просчитана. Для примера вспомните, как нам рассказывают о Хрусталеве. Сначала мы знаем о нем только то, что он живет в шикарной квартире, принимает красивых женщин (Евгения Брик, Паулина Андреева) и ездит на пижонском двухцветном “москвиче”. Потом мы узнаем, что он гениальный оператор. Потом - что он в разводе с женой (Виктория Исакова), а квартиру свою пижонскую снимает. Потом - что у него старший брат (то ли есть, то ли был), колоссальный конфликт с отцом (Андрей Смирнов), и что вывести этого железного человека из себя можно только упоминанием всуе его покойной матери. И что ему, кстати, 36 лет (считаем в уме - последний год войны он должен был провести на фронте). Потом - что конфликт с отцом как-то связан с фактами отцовской помощи, вероятно, чрезмерной и несвоевременной...
Все это раскрывается на фоне растущей энергии действия - от почти неподвижной первой серии до стремительной десятой. Становится, правда, немного подозрительно то, что все герои какие-то очень хорошие - пожилой режиссер молодец, его стервозная жена (Светлана Колпакова) готова практически на все ради подруги-операторши (Яна Сексте), директор студии, оказывается, понимающий мужик, актер-мегазвезда (Павел Деревянко) вообще наш человек, и даже следователь прокуратуры (Василий Мищенко) - хоть и гад, зато профи, ведь нутром чует правду! Но в последних двух сериях окончательно вскрываются все характеры, а скелеты вываливаются из шкафов. Неудивительно, что для актеров, занятых более чем в одной серии, эта работа стала настоящим бенефисом - от всех вышеназыванных до юной Ольги Штырковой (Ася Хрусталева).
Теперь надо написать о курении и прочем. Но сначала надо написать о качестве. Качество работы в “Оттепели” какое-то прямо декларативное. Казалось бы, не обязательно для простого диалога двух героев - а таких диалогов в фильме сотни - снимать так много кадров, и так тщательно их монтировать. Но Тодоровский так снимает из принципа, он против упрощенной “телевизионной” манеры подачи, против “плоского” света, его цель - телефильм с кинокачеством. Так вот, курение и прочий лайфстайл в фильме - это тоже декларация. Декларация против телевизионного ханжества, против дурацких запретов, даже против гомофобии и вообще против дураков.
Критики “Оттепели” пеняют в первую очередь на аутентичность - герои не так одеты, не так говорят, не так себя ведут. И это нормально - когда нужно к чему-нибудь прицепиться, люди первым делом забывают о том, что кино - вещь необычайно условная, и никогда не показывает в точности то, что происходит в реальной жизни (даже если снимали не то, что было 50 лет назад, а то, что происходит сегодня). Что киногерои говорят, одеваются, отражают свет и вообще выглядят не так, как реальные люди. Что внешность и речевые характеристики им нужны для того, чтобы подчеркивать их характеры и обстоятельства. Что курят они, когда в кадре нужен киновыразительный дым. И что в кино, как правило, происходит то, чего в жизни обычно не бывает - умница и красавица-лениградка выбирает бесперспективного рохлю-москвича, студентка химфака становится кинозвездой, добро побеждает зло.
Не говоря уже о том, что в повседневной жизни обычные люди, как правило, не снимают кино.
1961-й был интересным годом в СССР. Была деноминация - выпустили новые деньги, по одному новому рублю за десять старых. Калатозов уже прогремел с “Летят журавли” и готовился снимать кино про Кубу, дебютант Бондарчук прогремел с “Судьбой человека” и готовился к “Войне и миру”, Тарковский снимал “Иваново детство”, а на студии Горького завернули сценарий “Заставы Ильича”. А еще прошло 16 лет после войны, и в стране был дефицит мужчин старше 35 и детей старше 15 лет.
Но все это - приметы времени, а не людей. Жители 1961 года - жители “Оттепели” - были такими же людьми, как и мы. Они так же жили, любили и работали, они носили примерно такую же одежду, ходили примерно по таким же улицам, ездили примерно в таких же машинах и примерно в таком же метро, говорили примерно на таком же русском языке. Только в среде молодежи было больше сирот, а среди тех, кто постарше, многие успели либо повоевать, либо посидеть, либо и то, и другое. А еще они не знали микроволновок, мобильников, компьютеров и Интернета, зато домохозяйки умели виртуозно перебирать гречку, и в стране было более ста тысяч кинотеатров (включая, разумеется, клубы и кинопередвижки).
Вселенная “Оттепели” местами соприкасается с реальностью. Вот сидит в мосфильмовском кафе звезда “Журавлей” Татьяна Самойлова. Вот пошел по мосфильмовскому коридору громкий дебютант Бондарчук. Вот по телевизору - реклама кукурузы, а вот - Гагарин. Люди шушукаются - не вернулся из Парижа Рудольф Нуриев, начали строить стену между Восточным и Западным Берлином, мавзолей Ленина-Сталина вдруг опять стал мавзолеем просто Ленина. Но все это фон, а у героев фильма - свои заботы. Они хотят, чтобы в ста тысячах кинотеатров, включая клубы и кинопередвижки, показывали не какое-нибудь, а их кино.
“Оттепель” - это рай для киноманов. Вот гениальный оператор с “германовской” фамилией Хрусталев (Евгений Цыганов) снимает по просьбе незаменимого второго режиссера (Нина Дворжецкая) надвигающийся поезд так, как через три года его снимут для “Ада” Клузо. Вот история с подбором актеров - очень мягкий вариант аналогичного сюжетного хода, придуманного Куросавой для “Семи самураев”. Вот гениального режиссера Мячина (Александр Яценко) одолевает навязчивая идея - его любовь и актриса (Анна Чиповская) должна в первой сцене появиться с ярким чемоданчиком, как хичкоковская Марни. Вот гениальные Мячин и Хрусталев снимают финальную сцену тотального танца, и этим мерзавцам мало того, что у них выходит не то “Вестсайдская история”, не то “Стиляги”, они хотят еще и взять всю сцену - с вылетом камеры из заводского цеха на колхозное поле и ее возвращением обратно - одним пижонским планом, как Орсон Уэллс или Калатозов.
Понятно, что герои выдуманы, но как же хочется найти их прототипы! Режиссер-ветеран (Михаил Ефремов), который снимает фильмы про девушек и бригадиров - это же Пырьев? А директор “Мосфильма” (Михаил Гостюхин) - тоже Пырьев? Дебютант Мячин, который снимает советский мюзикл - допустим, это Рязанов, но он же хочет снимать фильм про мальчика на войне - так может, он Тарковский? А Хрусталев тогда кто - неужели Юсов? Тодоровский безжалостен, отгадок нет.
Тодоровский, Званцева и Константинов не зря писали сценарий “Оттепели” полтора года - история идеально проработана и просчитана. Для примера вспомните, как нам рассказывают о Хрусталеве. Сначала мы знаем о нем только то, что он живет в шикарной квартире, принимает красивых женщин (Евгения Брик, Паулина Андреева) и ездит на пижонском двухцветном “москвиче”. Потом мы узнаем, что он гениальный оператор. Потом - что он в разводе с женой (Виктория Исакова), а квартиру свою пижонскую снимает. Потом - что у него старший брат (то ли есть, то ли был), колоссальный конфликт с отцом (Андрей Смирнов), и что вывести этого железного человека из себя можно только упоминанием всуе его покойной матери. И что ему, кстати, 36 лет (считаем в уме - последний год войны он должен был провести на фронте). Потом - что конфликт с отцом как-то связан с фактами отцовской помощи, вероятно, чрезмерной и несвоевременной...
Все это раскрывается на фоне растущей энергии действия - от почти неподвижной первой серии до стремительной десятой. Становится, правда, немного подозрительно то, что все герои какие-то очень хорошие - пожилой режиссер молодец, его стервозная жена (Светлана Колпакова) готова практически на все ради подруги-операторши (Яна Сексте), директор студии, оказывается, понимающий мужик, актер-мегазвезда (Павел Деревянко) вообще наш человек, и даже следователь прокуратуры (Василий Мищенко) - хоть и гад, зато профи, ведь нутром чует правду! Но в последних двух сериях окончательно вскрываются все характеры, а скелеты вываливаются из шкафов. Неудивительно, что для актеров, занятых более чем в одной серии, эта работа стала настоящим бенефисом - от всех вышеназыванных до юной Ольги Штырковой (Ася Хрусталева).
Теперь надо написать о курении и прочем. Но сначала надо написать о качестве. Качество работы в “Оттепели” какое-то прямо декларативное. Казалось бы, не обязательно для простого диалога двух героев - а таких диалогов в фильме сотни - снимать так много кадров, и так тщательно их монтировать. Но Тодоровский так снимает из принципа, он против упрощенной “телевизионной” манеры подачи, против “плоского” света, его цель - телефильм с кинокачеством. Так вот, курение и прочий лайфстайл в фильме - это тоже декларация. Декларация против телевизионного ханжества, против дурацких запретов, даже против гомофобии и вообще против дураков.
Критики “Оттепели” пеняют в первую очередь на аутентичность - герои не так одеты, не так говорят, не так себя ведут. И это нормально - когда нужно к чему-нибудь прицепиться, люди первым делом забывают о том, что кино - вещь необычайно условная, и никогда не показывает в точности то, что происходит в реальной жизни (даже если снимали не то, что было 50 лет назад, а то, что происходит сегодня). Что киногерои говорят, одеваются, отражают свет и вообще выглядят не так, как реальные люди. Что внешность и речевые характеристики им нужны для того, чтобы подчеркивать их характеры и обстоятельства. Что курят они, когда в кадре нужен киновыразительный дым. И что в кино, как правило, происходит то, чего в жизни обычно не бывает - умница и красавица-лениградка выбирает бесперспективного рохлю-москвича, студентка химфака становится кинозвездой, добро побеждает зло.
Не говоря уже о том, что в повседневной жизни обычные люди, как правило, не снимают кино.