Они хотят, чтобы Чарлтон Хестон играл мексиканца
Один из самых невероятных спецэффектов Тима Бертона - худший в мире режиссер Эд Вуд в полном камуфляже входит в бар, тут же получает порцию виски, а спустя мгновение встречает великого Орсона Уэллса:
За жалобой Орсона на студию Universal прячется не что-нибудь, а история «Печати зла».
Забавно, что если бы не студийная система, «Печати зла», какой мы ее сегодня знаем, никогда бы не было. Но у Орсона был контракт с Universal, и чтобы не попасть в суд, он был вынужден согласиться играть плохого полицейского в экранизации бульварного романа Уита Мастерсона «Знак зла». Тогда на фильм позвали и суперзвезду Чарлтона Хестона, которому, правда, забыли сказать, что фильм снимает не Орсон. Узнав правду, Хестон шевельнул бровью в сторону выхода со студии, и Уэллс тут же стал режиссером фильма.
Орсон переписал сценарий, назначил Хестона мексиканцем и отправил его в Мехико шить себе аутентичные костюмы, уговорил сниматься в фильме Джанет Ли, Марлен Дитрих и Мерседес Маккембридж, придумал себе жуткий грим с наклейками, попутно озвучил трейлер к «Невероятно уменьшающемуся человеку», снял «Печать зла» и с чистой совестью уехал в Мексику делать «Дон Кихота» (которого не закончил).
Весь фильм, включая знаменитое однокадровое вступление, был отснят за 38 смен и 825 тысяч долларов, причем Уэллс снимал преимущественно по ночам, когда под ногами не путались студийные функционеры. На съемку головокружительно сложного вступительного плана ушла целая ночь. Рассказывают, что последний дубль, который и вошел в картину, был снят с первыми лучами утреннего солнца, и, прежде чем дать команду «Мотор!», Орсон произнес историческую фразу: «Ну ладно, давайте попробуем еще раз», а потом добавил: «Если вы опять забудете текст, просто двигайте губами, мы потом это озвучим, только, ради бога, не говорите: «Простите меня, мистер Уэллс!».
Вот это великолепное вступление:
На этом приключения великой картины лишь начинались. Как только Уэллс отбыл в Мексику, студия затеяла досъемку и перемонтаж. Хестон попробовал бастовать, был оштрафован на восемь тысяч и сдался. Увидев вариант картины, доделанный режиссером Гарри Келлером, Орсон сел за стол и написал продюсерам 58-страничное письмо о том, что студийный вариант, в принципе, ничего, мрачненький такой, но то, что доснял Келлер, все-таки надо вырезать, а то, что он вырезал - вернуть на место (кроме одной комической сцены, которая Орсону и самому разонравилась).
Письмо, в конце концов, нашли в архиве Хестона. Вырезанный метраж Уэллса, к счастью, тоже сохранился. В 1998 году, к сорокалетию премьеры «Печати зла», студия, старательно следуя посмертным инструкциям Орсона, смонтировала тот вариант фильма, который теперь проходят в киношколах, как режиссерскую версию. С этой версией только одна проблема - она не режиссерская, и никто никогда не узнает, насколько точно она соответствует оригинальной версии Орсона Уэллса. Одно можно сказать с уверенностью - фильм, который мы знаем, выпущен в формате 16х9, а Уэллс снимал картину с соотношением сторон кадра 4х3, вот так:
Click to viewЗа жалобой Орсона на студию Universal прячется не что-нибудь, а история «Печати зла».
Забавно, что если бы не студийная система, «Печати зла», какой мы ее сегодня знаем, никогда бы не было. Но у Орсона был контракт с Universal, и чтобы не попасть в суд, он был вынужден согласиться играть плохого полицейского в экранизации бульварного романа Уита Мастерсона «Знак зла». Тогда на фильм позвали и суперзвезду Чарлтона Хестона, которому, правда, забыли сказать, что фильм снимает не Орсон. Узнав правду, Хестон шевельнул бровью в сторону выхода со студии, и Уэллс тут же стал режиссером фильма.
Орсон переписал сценарий, назначил Хестона мексиканцем и отправил его в Мехико шить себе аутентичные костюмы, уговорил сниматься в фильме Джанет Ли, Марлен Дитрих и Мерседес Маккембридж, придумал себе жуткий грим с наклейками, попутно озвучил трейлер к «Невероятно уменьшающемуся человеку», снял «Печать зла» и с чистой совестью уехал в Мексику делать «Дон Кихота» (которого не закончил).
Весь фильм, включая знаменитое однокадровое вступление, был отснят за 38 смен и 825 тысяч долларов, причем Уэллс снимал преимущественно по ночам, когда под ногами не путались студийные функционеры. На съемку головокружительно сложного вступительного плана ушла целая ночь. Рассказывают, что последний дубль, который и вошел в картину, был снят с первыми лучами утреннего солнца, и, прежде чем дать команду «Мотор!», Орсон произнес историческую фразу: «Ну ладно, давайте попробуем еще раз», а потом добавил: «Если вы опять забудете текст, просто двигайте губами, мы потом это озвучим, только, ради бога, не говорите: «Простите меня, мистер Уэллс!».
Вот это великолепное вступление:
На этом приключения великой картины лишь начинались. Как только Уэллс отбыл в Мексику, студия затеяла досъемку и перемонтаж. Хестон попробовал бастовать, был оштрафован на восемь тысяч и сдался. Увидев вариант картины, доделанный режиссером Гарри Келлером, Орсон сел за стол и написал продюсерам 58-страничное письмо о том, что студийный вариант, в принципе, ничего, мрачненький такой, но то, что доснял Келлер, все-таки надо вырезать, а то, что он вырезал - вернуть на место (кроме одной комической сцены, которая Орсону и самому разонравилась).
Письмо, в конце концов, нашли в архиве Хестона. Вырезанный метраж Уэллса, к счастью, тоже сохранился. В 1998 году, к сорокалетию премьеры «Печати зла», студия, старательно следуя посмертным инструкциям Орсона, смонтировала тот вариант фильма, который теперь проходят в киношколах, как режиссерскую версию. С этой версией только одна проблема - она не режиссерская, и никто никогда не узнает, насколько точно она соответствует оригинальной версии Орсона Уэллса. Одно можно сказать с уверенностью - фильм, который мы знаем, выпущен в формате 16х9, а Уэллс снимал картину с соотношением сторон кадра 4х3, вот так: