Почему скрывали правду про моего деда?
Своего деда Станкевича Ивана Ивановича я никогда не видел. Не видел его и мой отец. А сама история деда окутана тайной и мраком. Много лет я пытаюсь разгадать эту загадку, но пока безуспешно. Зато теперь догадываюсь, почему бабушка и отец старательно скрывали правду.
Мой дед Иван родился в деревне Сидорково в 1912 году в семье Ивана Семеновича Станкевича (1868-1927) и Пелагеи Ивановны (1880-1967, девичью фамилию не установил). Могилы родителей я нашел на местном деревенском кладбище. Дядька Антон Збуржинский - двоюродный брат моего отца, подтвердил, что это его бабушка с дедом, следовательно, мои прадед с прабабкой.
Могилы Ивана и Пелагеи Станкевичей. 2018 г.
В 1914 году в семье Ивана и Пелагеи родилась сестра Мария (вышла замуж за Ивана Збуржинского).
Родственники утверждают, что на самом деле деда звали не Иваном, а Яном или Яськой.
Деду Ивану было примерно 28-29 лет, когда он посватался к Фране Селицкой. Думаю, это был 1940 год. Родственники рассказывали, что дед был из культурной деревни (не пояснили, правда, что это значит, но сыновья Франи всю жизнь называли мать на Вы. Возможно, это было связано с тем, что Сидорково некогда было небольшой околицей, где проживала мелкая шляхта со своими традициями). Рассказывали, что дед искал девицу шляхетного происхождения себе под стать. Франя ему приглянулась. Ей было 17 или 18 лет.
На тот момент будущая невеста с матерью и cестрами проживала в деревне Дуновик. Отец Иосиф Селицкий умер в 1939 году вскоре после того, как большевики заставили его съехать с хутора Иващиха и перевезти все свое хозяйство в деревню. Так коммунисты реализовывали политику партии по стягиванию хуторов в деревни, чтобы усилить контроль за сельским населением. Иосиф умер, складывая по бревнышку разрушенный дом. Присел на лавочку и больше не встал. Его похоронили на местном деревенском кладбище.
Могила Иосифа Селицкого возле деревни Дуновик. 2018 г.
После смерти Иосифа у матери на руках осталось 6 девок, старшей - Гэле было 19, младшая Сабина родилась незадолго до смерти отца в 1939 году.
Для деревенской жизни с ее тяжелым физическим трудом и без мужских рук это была очень слабая, почти нежизнеспособная ячейка общества. Чтобы выжить, дочерей надо было не откладывая выдавать замуж. Франя была второй по старшинству. Второй ее и выдавали замуж после Гелены.
Франя рассказывала, что перед войной была влюблена в другого парня, но того забрали в Красную армию. А деда, который был старше ее на 10 лет, она даже не любила. Как не любила отца и его потомков в отличие от второго сына Бориса, который появился вне брака зато от любимого мужчины - Станислава Петраковского. Он, кстати, тоже похоронен на том же деревенском кладбище.
Сын Борис на могиле своего отца Станислава Петраковского. 2008 год
Молодожены переехали в деревню Сидорково (в 1990-е опустевшую деревню власти сровняли с землей) - примерно за 30 километров от Дуновика. Пока неизвестно, где они жили - у родителей Яна или построили свой дом.
Помню, в середине 1980-х, когда мы с отцом и родственниками приезжали в Сидорково на кладбище или за грибами и яблоками, то всегда останавливались в доме у какой-то бабушки. Значительно позже я узнал - это была родная сестра деда Мария - родная тетка моего отца.
На деревенском кладбище возле деревни Сидорково. Слева направо Франя (Селицкая) с сыном и Петром Станкевичем, ?, Саша Збуржинский, Дима Станкевич, Иван Збуржинский, Нэля Хлестунова (Селицкая), Борис Станкевич, Мария Збуржинская (Станкевич), ?, Наталья Станкевич. Середина 1980-х
В Сидорково также был послевоенный дом, где жила Франя. Дом строил мой отец. Его давно продали какому-то железнодорожнику. В 1980-е был был заброшен.
Послевоенный дом, где жили Франя Станкевич с сыновьями Петром и Борисом. Фото ок 1985 г. Автор Дмитрий Станкевич
Напротив дома Марии немного на взгорке был еще один старый большой опустевший дом. Если не ошибаюсь, там жили родители Яна Станкевича.
После войны в деревне жила младшая сестра Франи Сабина с матерью Розалией Селицкой урожденной Тыш(к)евич. Они переехали сюда, когда после войны в Дуновике сгорел их дом. Розалия не выдержала нового удара и сошла с ума. Свой век она доживала в Сидорково. Она умерла в 1949 году и похоронена на местном деревенском кладбище недалеко от Станкевичей Ивана Ивановича и Пелагеи Ивановны.
На могиле Розалии Селицкой (Тышевич). 2018 г.
До войны Иван Станкевич работал колхозником в колхозе “Некрасово” (название соседней деревни). В июле 1941 года его мобилизовал Круглянский райвоенкомат. Деда определили в 84 стрелковый полк 6 стрелковой дивизии.
Материалы с сайта "Подвиг народа" на Ивана Станкевича
Правда повоевать Ивану Станкевичу толком не удалось. Вскоре он попал в плен.
В 1975 году его однополчанин из соседней деревни Красино Королев Ефим Иванович 1911 г.р. сообщал, что был призван 23 июня 1941 г. (вероятно, это дата призыва и моего деда) и служил с Иваном в том самом 84-м стрелковом полку. А 18 июля 1941 года под Смоленском полк попал в окружение и был разбит. Королев и Иван Станкевич попали в немецкий плен. Королев утверждал, что дальнейшая судьба моего деда ему неизвестна. Согласно документам, дальше мой дед официально числился без вести пропавшим.
Заявление Ефима Королева с сайта "Подвиг народа"
Личная карточка Ефима Королева
Но дальше начинается неофициальная история Ивана Станкевича. Мой отец рассказывал, когда немцы гнали военнопленных, то разрешили сделать привал и оправиться. Дед присел под куст якобы по большой нужде, а когда колонна двинулась дальше, так и остался под кустом. Пропажу немцы не заметили. В первые месяцы войны пленных красноармейцев было невероятно много. За всеми не уследишь. Так дед бежал из плена.
Вскоре он добрался домой, в родное Сидорково, к жене Фране. 26 декабря 1942 года у них родился первенец Петр - мой отец. Кажется, дед даже успел поняньчить сына. Но совсем недолго. Вскоре его понят на работу в Германию. В книжке члена КПСС моего отца Петра Станкевича в графе “чем занимались родители” указано “отца не помнит”. И это правда. Моему отцу могло быть всего несколько месяцев, когда Иван Станкевич в последний раз держал его на руках.
К этому времени - зима 1942-43 гг. - у немцев наметились серьезные проблемы. На фронте под Сталинградом попала в окружение и была разгромлена огромная 6 армия генерала Паулюса. При этом 3-й Рейх поставил под ружье практически все мужское население. На немецких заводах и в сельском хозяйстве наметился острый дефицит рабочих рук. Чтобы восполнить его, немцы принудительно сгоняли на работу в Германию цивильное население с оккупированных территорий, в том числе из Беларуси.
Вместе с дедом забрали и мужа сестры Марии Ивана Збуржинского. Родственники рассказывали, что будущих остарбайтеров перед отправкой в Германию держали в местном лагере. Вероятно, возле станции Славное -недалеко от Сидорково. Оккупанты довольно лояльно относились к местному населению, поэтому нередко разрешали забирать из лагеря мужчин, если за них хлопотали жены или сестры. Так сестра деда Мария вернула домой своего супруга.
А вот моего деда Ивана не забрала ни жена, ни сестра. Почему, для меня это до сих загадка, которую я вряд ли разгадаю. Ведь все свидетели той истории давно умерли. Еще при жизни бабушка Франя очень эмоционально реагировала на мой вопрос про деда и всегда отвечала: “Ай, зачем тебе это?”
Дальнейшая судьба деда еще более запутанная. Всю жизнь отец рассказывал, что Иван Станкевич якобы умер по дороге в Германию где-то под Белостоком. Эту историю ему де поведал сосед, который ехал вместе с дедом, но после войны вернулся на родину.
Версию про смерть под Белостоком много лет я считал правдивой. Но однажды моя сводная сестра Инна - дочь Петра Станкевича от первого брака - много лет спустя после смерти отца и бабушки рассказала другую историю. Она услышала ее от мамы, а та еще от кто-то. В общем, одна бабушка сказала.
Говорили, что наш с Инной дед после войны годах эдак в 1950-60-х якобы приезжал в деревню Сидорково и искал жену Франю и сына Петра. Сказывали еще, что дед был как-то странно одет.
Бабушка Франя с сыновьями Борисом и Петром. 1950-е
Забавная байка, безосновательная выдумка, подумал тогда я. Но вскоре мое мнение резко изменилось.
В 2015 году я понял, что довольно много узнал о маминых корнях, поэтому пора разобраться с отцовскими. О них я почти ничего не знал, несмотря на то, что с гордостью ношу фамилию и игрик хромосому рода Станкевичей. Для начала решил познакомиться с двоюродными тетками - дочерьми родных сестер бабы Франи - тетей Тамарой и тетей Валей.
Едва я переступил порог и предствился, как тетя Тома сбила меня с ног вопросом: “А что ты знаешь про деда?” Я рассказал известную мне версию. Но тут последовала еще более обескураживающая фраза: “Пришло время рассказать правду про деда. Не умер твой дед в Белостоке. Работал с нашей родственницей на немецком заводе, а когда завод освободили, родственница ушла в советскую зону оккупации, а дед - в американскую”. Вот так поворот!
Сказать, что я был шоке, не сказать ничего. К тому времени отца не было уже 12 лет, бабушки - 11. А война закончилась вообще 70 лет назад. И тут вдруг правда про деда, перечеркнувшая версию, известную мне едва ли не с пеленок. Зато новая версия сильно подсвечивает антинародную сталинскую политику особенно в отношении тех, кто был в немецком плену или на работах в Рейхе.
Рассказывать такие истории в СССР было небезопасно. Они могли сильно подпортить репутацию, лишить карьерных перспектив и различных социальных бонусов. В конце-концов, можно было угодить под пристальное внимание КГБ - не самый приятный опыт.
Однако, меня быстро настигло разочарование. Тетя Тома не могла припомнить имени и фамилии родственницы - единственной реальной зацепки. Я было махнул рукой, мол, опять байки. Но тут мы позвонили тете Вале. Она никогда меня не видела и слышала по телефону впервые, но задала вопрос, ударивший молнией: “Что ты знаешь про деда?”
Я аж присел. Неужели обе тетки столько лет ждали, чтобы задать мне этот вопрос? Я снова пересказал официальную историю и добавил, что только что узнал новую версию.
Тетя Валя оказалась более осведомленной. Она назвала имя той самой родственницы - Станислава Францевна Селицкая 1925 года - она была двоюродной сестрой моей бабушки Франи. Более того, тетя Валя дала мне телефон сына Станиславы. “Да, мама была на работе в Германии и даже получала от немцев пособие”, - подтвердил тот и поделился контактами кагэбэшника. В 1990-х он помогал Станиславе собирать подтверждающие документы для немецких выплат.
Гэбэшник предположил, что фильтрационные дела, вернувшихся с работы в Германии, могут быть либо в Могилевском, либо в Витебском архивах КГБ. Но ни там, ни там документы не нашлись. Была надежда на Национальный архив, куда были переданы дела фонда «Взаимопонимание и примирение», занимавшегося немецкими выплатами. Но НАРБ заявил, что такую информацию не выдаст.
В 2017 году я вышел на немецкий архив https://arolsen-archives.org, который хранил дела бывших остарбайтеров. После нескольких обращений они прислали письмо: “В имеющихся документах удалось установить следующую информацию, о которой мы, однако, из-за недостатка персональных данных в наших документах и отклонений в них, не можем сказать, относится ли она именно к Вашей родственнице (Сталиславе Селицкой): август 1943 г. - апрель 1945 г. работа на Зиепманн-Заводах АГ (акционерное общество) в Белеке (Мёне), район Варштейн, округ Арнсберг”.
Здесь на странице 11 под номером 401 значилась Seliskaja Stanislawa 1925 года рождения. 8/43-4/45. Бинго! Это почти то, что я искал! Но, увы, в доступном списке (он выслан не в полном объеме) обнаружить деда так и не удалось. Может, он назвался другой фамилией? Но зачем?
Беглый поиск в интернете показал, что интересующее меня предприятие, где работала Станислава Селицкая и гипотетически мог работать дед, находилось на территории Западной Германии. В 1945-м ее освобождали войска союзников. Так что дед вполне мог уйти к американцам. Но если это так, что заставило его так оступить, ведь на родине остались жена и сын? А может, он знал, что такое сталинские лагеря, и чем для него чреваты плен и работы на немцев?
Зато не такой уж небылицей выглядит история с появлением деда в Сидорково. Относительно его странной одежды сразу две версии. Либо он вернулся из сталинских лагерей и выглядел зачуханным оборвышем, либо был облачен в импортные шмотки, недоступные рядовым советским гражданам и потому бросавшиеся в глаза.
Вторую версию я испытал на себе. Однажды я приехал в Оршу из Питера и был удивлен пристальными взгладами оршанцев. Сестра пояснила, что я одет совсем не так, как большинство местных, поэтому привлекаю внимание.
С сожалением должен признать, что ниточка для поиска данных про деда снова оборвалась. Сам дед, конечно же, давно умер. Но есть надежда найти его потомком, надеюсь, таковые были. Я даже сделал тест ДНК и залил результаты на различные сервисы. Но, увы, нужный след я пока не обнаружил. Зато я приобрел новых ныне здравствующих родственников по отцовской линии. Они внесли большой вклад в исследование корней - поделились своими находками по Станкевичам из деревни Сидорково.
Зато теперь мне понятно, почему бабушка и отец не хотели рассказывать реальную историю.
Мой отец Петр Станкевич служил в МВД. Он пришел в милицию в 1974 году. Начинал с замполита линейного отделения милиции в городе Орша и вырос до начальника оргинспекторского отделения Белорусского управления внутренних дел на транспорте МВД БССР. На пенсию вышел полковником. А после преподавал в Академии МВД.
Петр Станкевич - капитан милиции. Середина 1980-х. Минск.
Расскажи он реальную историю своего отца и моего деда, не видать ему ни карьеры в МВД, ни звезд на погонах. Кстати, любопытно, что документы без вести пропавшем в июле 1941-го дедушке датированы 1975-1977 годами. Именно в этот период карьера моего отца только набирала обороты. А некоторые бумаги с полуправдой написаны его рукой.
Свидетельские показания Аделии Петровской, написаны почерком Петра Станкевича
У бабушки Франи тоже были свои резоны умалчивать правдивую историю деда. Во-первых, пришлось бы объяснять, почему она не забрала его из лагеря перед угоном в Германию. Во-вторых, благодаря усилиям отца она получила статус семьи погибшего во время войны. В 1985 году опять же не без помощи отца бабушка с этим статусом получила в Орше 1-комнатную кватиру.
Несмотря на это понимание, мечта обнаружить следы деда Ивана-Яна Станкевича или его потомков по-прежнему не покидает меня.