Жизнь и подвиги Рудольфа фон Риббентропа
Оригинал взят у afrikacorps в Жизнь и подвиги Рудольфа фон Риббентропа
Рудольф фон Риббентроп, сын министра иностранных дел Третьего Рейха Иоахима фон Риббентропа и один из лучших офицеров LSSAH, родился 10 мая 1921 года в Висбадене. Он принадлежал к старинной и славной фамилии, почти все представители мужской линии которой были либо дипломатами, либо профессиональными военными. Так, прадед Рудольфа служил в артиллерии, командовал батареей во время битвы при Марс-ля-Тур (1870 год, Франко-прусская война) и был награжден Железным Крестом I класса. Дед, служивший в пехоте, получил такую же награду во время Первой мировой войны за бои на Восточном фронте, где командовал авангардом 49-й резервной пехотной дивизии. Отец же Рудольфа Иоахим, несмотря на перенесенную в молодости тяжелую болезнь, приведшую к хирургическому удалению одной из почек, также храбро сражался на фронтах Первой мировой, был трижды ранен и летом 1917 года получил за воинские заслуги Железный Крест I класса. Поскольку семья фон Риббентропов имела солидное состояние и владела несколькими предприятиями, все дети (три сына и две дочери) смогли получить очень хорошее образование. Интересно, что Рудольф заканчивал школу в Великобритании, где его отец с 1936 по 1938 год работал в качестве посла, причем одним из одноклассников будущего героя Рейха оказался ни кто иной, как Питер Устинов, впоследствие прославившийся на весь мир как блестящий актер, драматург и кинорежиссер.
С началом Второй мировой войны Рудольф пошел добровольцем в войска SS и был определен в 11-ю роту полка "Deutschland". В мае 1940 года, когда полк должен был принять участие в кампании на Западном фронте, молодому фон Риббентропу предстояло по идее направиться для прохождения обучения на офицерские курсы в Брауншвейг, однако же он настоял на том, чтобы пойти на передовую в качестве простого рядового - ему казалось, что начальство пытается уберечь его как сына высокопоставленного государственного деятеля от возможных опасностей. И действительно, разрешение ехать на фронт Рудольф получил не раньше, чем его отец официально подвердил свое согласие на участие сына в боевых действиях. В первые дни наступления полку противостояли в основном голландские и французские части, однако же поначалу немцы не встречали серьезных преград и быстро продвигались вперед. 13 мая фон Риббентроп принял боевое крещение, когда солдаты его взвода внезапно атаковали и взяли в плен французский дозор в составе 20 человек - ошеломленный враг почти не оказал сопротивления и ни с той, ни с другой стороны никаких потерь не было. Зато на следующий день, когда передовые отряды полка подошли к дамбе, соединявшей голландское побережье с островом Зейд-Бевеланд, Рудольф и еще несколько его товарищей подверглись мощному пулеметному обстрелу со стороны линии неприятельских бункеров и вынуждены были укрыться за насыпью. Осколком одной из пуль, расколовшейся на части от удара о гравий, фон Риббентроп был ранен в плечо, а два солдата, лежавших справа и слева от него оказались убиты прямыми попаданиями. Поскольку ранение было легким, Рудольф остался в своем подразделении и продолжал активно участвовать в боях, причем вскоре полку уже пришлось сражаться с таким серьезным противником, как англичане. Например, к востоку от Мервилля немцам, имевшим в своем распоряжении лишь несколько 37-мм противотанковых пушек, пришлось отражать атаку британских танков, которая хоть и с довольно большими потерями, но была отбита. Что же касается фон Риббентропа, то во всех сражениях он демонстрировал большую личную храбрость, часто шел в битву в первых рядах, и кроме того, оказался единственным человеком в роте, кто свободно владел французским языком, а это снимало множество проблем в общении с военнопленными.
Однако в начале июня Рудольф фон Риббентроп все же получил приказ направиться для прохождения обучения в офицерскую школу, но теперь за его плечами имелся солидный боевой опыт, немало поспособствовавший формированию командирских качеств будущего офицера. К тому же 19 июня Рудольф был произведен в штурмманы и награжден Железным Крестом II класса, так что теперь никто не мог заявить, что его перевод в училище обусловлен родственными связями. В апреле 1941 года он успешно закончил курс подготовки командира взвода, получил 20-го числа звание унтерштурмфюрера, а затем и назначение на должность взводного в 1-ю роту 6-го горного разведбатальона боевой группы SS "Nord". В предстоящей войне против СССР эта группа, дислоцированная на северном направлении, должна была во взаимодействии с частями 6-й финской пехотной дивизии наступать на Саллу и сначала освободить бывшию финскую территорию, оккупированную СССР во время Зимней войны, а затем двинуться на Кандалакшу с целью перерезать движение по Мурманской железной дороге. Правда поскольку подразделение формировалось довольно поспешно и большую часть его бойцов составляла необстрелянная молодежь, боевой потенциал группы оставлял желать лучшего. Этот существенный недостаток дал о себе знать в первых же боях - начавшееся 1 июля наступление уже через четыре дня застопорилось, встретившись с упорной обороной Советов. Дело в том, что местность, на которой разворачивались бои, представляла собою громадный лесной массив с многочисленными болотами, озерами и реками, что играло на руку противостоявшей группе "Nord" 122-й советской стрелковой дивизии. А поскольку ни о каком подобии сплошной линии фронта речи в таких условиях и быть не могло, то вскоре крупному отряду красных удалось зайти немцам во фланг и тыл и нанести внезапный удар, поддержанный общей контратакой. В результате эсэсовцы дрогнули и стали отступать почти повсеместно, и неизвестно, чем бы кончилось дело, не подоспей им на выручку 14-й пехотный полк финской армии. Благодаря храбрости и профессионализму финнов положение было восстановлено, а 7 июля после решительного штурма Салла вновь вернулась к законным владельцам. К концу августа германские и финские войска смогли полностью очистить от частей Красной Армии оккупированные по итогам Зимней войны территории, и затем, продолжая наступление, продвинулись еще на 40-50 км на восток. В этих боях разведбатальон группы "Nord" (к тому времени уже пополненной с учетом первых неудач более опытными и подготовленными солдатами и офицерами) зарекомендовал себя с самой лучшей стороны, а решительность и отвага унтерштурмфюрера фон Риббентропа вызвала восхищение даже у таких закаленных воинов, как финны. 1 октября 1941 года по представлению финского командования Рудольф был награжден Крестом Свободы IV класса, но этот орден он получил уже находясь в госпитале - 2 сентября в ходе очередного сражения вражеская пуля попала ему в левую руку, перебив кость. Ранение оказалось не из легких, поэтому в общей сложности фон Риббентроп пробыл на лечении до февраля следующего года, а затем, после небольшого отпуска, получил перевод в одну из лучших дивизий Рейха - Лейбштандарт SS "Адольф Гитлер".
В течение 1942 года Рудольф сменил на новом месте службы несколько должностей, переквалифицировался из пехотинца в танкисты, и к началу следующего года уже командовал 1-м взводом 6-й танковой роты LSSAH. В январе, после тяжелого поражения 6-й армии под Сталинградом и начавшегося затем наступления Советов на южном направлении, Лейбштандарт в составе свежесформированного II танкового корпуса SS был переброшен из Франции под Харьков. Так фон Риббентроп во второй раз оказался на Восточном фронте. Едва прибыв на передовую, танкисты сразу же попали в очень тяжелую ситуацию: Красная армия, наступая многократно превосходящими силами, уже окружала Харьков с севера и юга, так что если бы немцы стали оборонять город, то корпус почти наверняка постигла бы судьба армии Паулюса. Поэтому командующий обергруппенфюрер Пауль Хауссер проигнорировал приказ Гитлера удерживать позиции и решил ударить всеми силами на юг, разбить левый фланг русских и выйти на соединение с главными силами группы армий. Это волевое решение Хауссера, которому за нарушение приказа фюрера вполне мог грозить трибунал, спасло жизни тысячам немецких солдат и офицеров.
Первые бои под Харьковом сложились для фон Риббентропа крайне неудачно: сначала 10 февраля в стычке с советскими артиллеристами его Pz-IVG получил снаряд в борт, и хотя броня выдержала, радиоантенна была полностью снесена и танк лишился связи. А вечером следующего дня Рудольф едва не расстался с жизнью при следующих обстоятельствах: немецкий авангард, наступавший на село Алексеевка, остановился на ночь в деревне Ефремовка, что располагалась чуть севернее. Уже в сумерках со стороны Алексеевки показалась конная упряжка, и фон Риббентроп, решивший, что это возвращается домой какой-то из местных крестьян, пошел к саням, чтобы узнать у владельца о ситуации в соседнем селе. Каково же было его удивление, когда он обнаружил, что в санях сидит с четыре вооруженных красноармейца, конвоирующих двух немецких пленных (как выяснилось в дальнейшем, эти двое были солдатами 320-й пехотной дивизии)! Увидев перед собой неприятельского офицера, русские тоже опешили, а Рудольф, у которого не было при себе никакого оружия, воспользовался их замешательством, запрыгнул на сани и ударом кулака в ухо оглушил возницу. Затем он нанес еще несколько ударов по головам сидевших ближе к нему вражеских солдат, и пока те неуклюже пытались выбраться из саней, прыгнул в сторону и упал в снег, поскольку стоявшие в деревне танкисты поняли, что происходит что-то неладное и открыли огонь из пулеметов. Красноармейцы бросились бежать, но один из них напоследок дал две автоматные очереди по фон Риббентропу и не промахнулся: одна пуля угодила в левое плечо, а вторая пробила офицеру правое легкое и прошла навылет. Тем не менее несмотря на то, что в распоряжении немцев не было никакого стационарного госпиталя, Рудольф выжил. Что же касается двух пленных солдат, то в ходе перестрелки по невероятному стечению обстоятельств в упряжку не попала ни одна пуля, так что оба были благополучно спасены и вернулись в свою часть.
В последующие дни положение корпуса ухудшилось - из-за почти полного отсутствия снабжения темп прорыва заметно снизился, и кольцо окружения вокруг немецких танкистов сжималось все теснее. 15 февраля в расположении дивизии приземлился связной самолет, и офицер медицинской службы 1-го танкового полка приказал Рудольфу вылететь на нем в тыл для лечения, однако тот отказался, уступив свое место одному из молодых солдат, также имевшему серьезное ранение. После этого самолет больше не прилетал, однако 17-го числа боевая группа штурмбаннфюрера Макса Вюнше прорвала внешнее кольцо окружения и вызволила товарищей. Причем в этот день фон Риббентроп даже принял участие в бою - попросту сбежав из медсанбата, он собрал свой экипаж, нашел поврежденный танк, у которого было прострелен ствол орудия и работали только пулеметы, а потом поддержал атаку, двигаясь позади машин группы Вюнше и ведя огонь по советским пехотинцам, пытающимся вернуться в окопы.
К началу марта немецкие войска смогли окончательно взять ситуацию на этом участке фронта под свой контроль: находившиеся ранее в районе Харькова силы были выведены из окружения, а вот значительная часть советской ударной группировки как раз таки увлеклась прорывом, сама залезла в "мешок" и была уничтожена. Теперь маятник войны качнулся в другую сторону - Хауссер, полный решимости реабилитироваться перед фюрером за своевольное оставление Харькова, перегруппировал свои силы и перешел в решительное наступление. Удача сопутствовала немцам и на этот раз. Советские армии, не ожидавшие удара а потому даже не подумавшие закрепиться на достигнутых рубежах, были опрокинуты и обращены в бегство. В этих мартовских боях Рудольф фон Риббентроп, уже командовавший 7-й ротой 1-го танкового полка SS, как всегда находился в самой гуще сражения и не раз его танки выбивали солдат Красной армии из небольших населенных пунктов что называется "на кураже", с минимальной поддержкой пехоты или даже вовсе без таковой. При этом экипажи очень рисковали, поскольку их машины в таких боях подвергались мощному воздействию самых разных противотанковых средств, в то время как обзор и наблюдение были очень ограничены. Так, во время штурма деревни Дергачи, когда Рудольф атаковал всего четырьмя танками, двигаясь по главной улице на максимально возможной скорости, в командирскую башенку его Pz-IVG угодила пуля из противотанкового ружья и разбила бронестекло, к счастью не задев самого танкиста. Затем на корму танка смог запрыгнуть советский солдат с бутылкой зажигательной смеси, и шедшему сразу за машиной фон Риббентропа унтершарфюреру Штольмайеру пришлось выстрелить в башню командирской "четверки" осколочно-фугасным снарядом, поскольку курсовой пулемет заклинило. Несмотря на то, что стрелял Штольмайер практически в упор, броня выдержала, но и сам Рудольф, и его экипаж оказались оглушенными взрывом. Однако благодаря этому весьма рискованному выстрелу танк был спасен и атака в конечном счете завершилась полным успехом.
11 марта передовые части Лейбштандарта ворвались в Харьков и на улицах города завязались ожесточенные бои. Спустя три дня немецкие войска одержали здесь полную победу а затем продолжили наступление на Белгород, который был взят почти без боя 18-го числа. Там II танковый корпус SS установил контакт с наступавшей с запада дивизией "Grossdeutschland" и таким образом наступательная операция успешно завершилась. За отвагу и мастерство, проявленные в этом сражении, Рудольф фон Риббентроп был произведен в оберштурмфюреры (20 апреля), награжден Железным Крестом I класса (18 марта) и Серебряным Знаком за ранение (1 мая). Особенно хорошо он проявил себя в боях на улицах Харькова, где его опыт службы в пехоте оказался очень кстати: Рудольф словно интуитивно чувствовал опасность, мастерски избегал советских засад, а в случае необходимости даже покидал танк и вместе с передовыми пехотными отрядами производил доразведку, после чего снова возвращался к своему экипажу, чтобы действовать уже наверняка.
5 июля 1943 года, после довольно продолжительного периода затишья, II танковый корпус SS принял участие в операции "Цитадель" - наступлении с целью окружения и уничтожения крупной советской группировки, занимавшей Курский выступ. Танкисты Хауссера шли в сражение на южном фасе дуги в составе группы армий "Юг", которой командовал выдающийся фельдмаршал Эрих фон Манштейн, и в первые же дни операции смогли прорвать мощную глубоко эшелонированную советскую оборону. К 12 июля Лейбштандарт, понесший значительные потери но еще далеко не утративший наступательный потенциал, достиг железнодорожной станции Прохоровка, где и остановился для того, чтобы сделать небольшую передышку и дождаться подхода не столь быстро продвигавшихся фланговых дивизий. На тот момент в составе LSSAH имелось 56 исправных танков (из них всего 4 "Тигра"), 10 штурмовых и 20 противотанковых самоходных орудий. Позиция была весьма выгодной - перед фронтом располагался уже захваченный советский противотанковый ров, через который можно было проехать по единственному мосту, а правый фланг шел вдоль железнодорожной насыпи, практически неприступной для танков. Из показаний пленных офицеры дивизии знали, что на направлении наступления Советы сконцентрировали большие силы и теперь замышляют мощный контрудар, но они даже не могли себе представить его масштаба. А тем временем, пока немцы намеревались немного перевести дух под Прохоровкой, навстречу им уже двигалась громадная 5-я гвардейская танковая армия под командованием генерал-лейтенанта П.А. Ротмистрова, в составе которой было около 850 танков.
Около 10 часов утра 12 июля со стороны немецких передовых пехотных линий показались сигнальные дымы, свидетельствовавшие об обнаружении вражеских танков. Затем в расположение роты фон Риббентропа примчался на мотоцикле один из офицеров, подтвердивший тревогу и передавший приказ срочно выдвигаться на позиции. Не имея никаких точных данных о силах противника и направлении его наступления, Рудольф во главе отряда из семи Pz-IVG пересек противотанковый ров по мосту, оставил своего заместителя с тремя танками прикрывать левый фланг, а сам с оставшимися четырьмя машинами ушел правее и выбрал позицию на склоне небольшого холма, откуда открывался довольно хороший обзор. Вскоре в поле зрения показался советский танковый авангард, и немцы обстреляли его с дистанции около 800 метров, подбив несколько Т-34. Но как только перестрелка закончилась и фон Риббентроп получил возможность спокойно осмотреться, взору его открылась картина, повергшая его в настоящий ужас: менее чем в полукилометре от его маленького отряда из-за невысокого холма выкатилась целая лавина советских танков, несших на броне пехотный десант. Около сотни из них неслись прямо на позицию Рудольфа, и все новые и новые Т-34 и Т-70 появлялись правее и левее. Как вспоминал после войны сам герой, первой его мыслью было: "Ну вот, теперь - точно крышка!..." однако перед лицом даже такой угрозы он не спасовал и приказал открыть по неприятелю огонь. В первые же минуты было уничтожено несколько советских машин, но и два из четырех танков фон Риббентропа получили ответные попадания и загорелись. Поняв, что оставаться на месте или отступать означает верную гибель, Рудольф принял самое нестандартное в такой ситуации решение, которое не только спасло ему и его подчиненным жизнь, но и принесло отважному танкисту поистине великую славу - он приказал на полной скорости двигаться навстречу вражеской армаде, чтобы попытаться пойти ее насквозь и оказаться у красных в тылу...
Ревя моторами, два немецких танка врезались в самый центр неприятельского боевого порядка ведя непрерывный огонь - в такой ситуации почти каждый снаряд и каждая очередь достигали цели, круша советские машины и сбивая с их брони десантников. Немецкие механики-водители отчаянно маневрировали в этом стальном потоке, чтобы избежать столкновения, и иногда расходились с врагом на дистанции, не превышающей полутора-двух метров. Советские танки, напротив, ответного огня не вели, поскольку многие экипажи просто не замечали пару Pz-IV среди массы собственных машин, а более наблюдательные опасались промахнуться и поразить кого-либо из соседей. Наконец через некоторое время немцы успешно завершили свой невероятный прорыв и Рудольф смог в более-менее спокойной обстановке осмотреть поле боя. То, что он увидел, поразило его: вражеские танки беспомощно метались вдоль противотанкового рва, в то время как немецкие танкисты спокойно расстреливали их как на полигоне. Как выяснилось впоследствие, на картах, выданных советским офицерам из 5-й гвардейской ТА, ров почему-то не был обозначен, и поэтому армия наступала так, как будто его не существовало вовсе. В итоге танки уперлись в преграду, созданную ранее своими же инженерными частями, а ехавший на броне десант (бойцы 9-й гвардейской воздушно-десантной дивизии) оставил попавшие под обстрел машины и попытался атаковать в пешем строю. Этим не преминул воспользоваться фон Риббентроп: обнаружив движение большой массы неприятельской пехоты, он приказал механику-водителю развернуться и ударить по ней с тыла. Советские десантники, естественно, даже не подозревали о том, что сзади их догоняет немецкий танк, и поняли это лишь когда Pz-IV на полной скорости врезался в их боевой порядок, ведя ураганный пулеметный огонь. Пехотинцы бросились врассыпную, а фон Риббентроп, вполне довольный результатом своей внезапной атаки, повернул в сторону моста, рассчитывая прорваться к своим. К его неудовольствию вражеские танкисты тоже обнаружили мост и теперь со всех сторон съезжались к этой единственной переправе, где их уже ждали немцы. Вскоре там разверзся настоящий ад: на сбившиеся в кучу Т-34 и Т-70 обрушился шквал огня танков и противотанковых пушек, и перед мостом образовался завал из горящих советских машин. Экипаж Рудольфа также принял деятельное участие в этом побоище, заняв удобную позицию за одной из подбитых "тридцатьчетверок" и расстреливая неприятеля с тыла. Наконец, все бронебойные снаряды в танке закончились, поэтому фон Риббентроп приказал вести стрельбу осколочно-фугасными по пехоте, уже добравшейся до основной линии немецкой обороны. Но для этого нужно было сманеврировать, потому что иначе имелся риск попасть по собственным панцергренадерам, и именно на этом маневре один из советских танков и подловил удачливый экипаж, всадив снаряд прямо в башню Pz-IV. Броня выдержала попадание, но прицел пушки от удара сорвало с крепления и он со страшной силой врезался в голову наводчика, нанеся тому тяжелую травму. О продолжении боя при таком раскладе не могло быть и речи, так что Рудольф поспешил переправиться через мост (здесь атака по счастью уже была отбита), выйти в тыл и передать раненого врачам.
К пяти часам вечера битва была закончена - немцы отбили натиск противника и удержали позиции. Бойцы Лейбштандарта смогли уничтожить 152 советских танка! Как выяснилось впоследствие, наступавшие на этом участке 18-й и 29-й танковые корпуса 5-й гвардейской танковой армии (всего 336 танков и 20 самоходных орудий) потеряли 1304 человека убитыми и попавшими в плен, еще 1100 были ранены, а помимо 152 потерянных безвозвратно танков еще 104 получили серьезные повреждения и нуждались в ремонте. На соседнем же участке, где против дивизии "Das Reich" наступали 2-й танковый и 2-й гвардейский танковый корпуса армии Ротмистрова Советы также потерпели сокрушительное поражение, причем немцы не только удержали свои позиции, но и затем контратаковали, продвинувшись к вечеру на 2 км вглубь территории противника. Общие потери двух немецких дивизий 12 июля составили 107 человек убитыми и 425 ранеными, только 5 танков были уничтожены безвозвратно (в том числе 2 из состава роты фон Риббентропа), а еще 43 получили серьезные повреждения и требовали ремонта. Советская же сторона лишилась 343 танков и самоходных орудий (из них 196 полностью уничтожены), более 10 тысяч человек были убиты, ранены или попали в плен. Причем поскольку на следующий день немцы продолжили наступление, а тыловые части армии Ротмистрова еще 13 июля подверглись опустошительным ударам штурмовиков Люфтваффе, практически все поврежденные советские танки в итоге были захвачены и также уничтожены. 5-я гвардейская танковая армия по сути перестала существовать.
Что же касается Рудольфа фон Риббентропа, то в битве под Прохоровкой только его экипаж уничтожил 14 танков противника. 2 Pz-IV его роты сгорели в самом начале сражения, а остальные 5 машин получили повреждения, но затем были отремонтированы.
15 июля за отвагу и мастерство, проявленные в Прохоровском сражении, Рудольф фон Риббентроп был награжден Рыцарским Крестом, а 1 августа переведен в состав базировавшейся во Франции свежесформированной 12-й танковой дивизии SS "Гитлерюгенд", где занимался подготовкой молодых офицеров, а также осваивал новый танк Pz-V "Пантера". К началу лета 1944 года стало ясно, что высадка англо-американских войск - дело самого ближайшего времени, поэтому дивизия передислоцировалась в Нормандию и была переведена в режим повышенной боевой готовности. Однако 3 июня, всего за три дня до вторжения, Рудольф снова оказался в госпитале. На этот раз его легковой "Фольксваген", на котором фон Риббентроп со своим водителем Шульцем ехал из Ле-Небура в Эвре, был атакован британским истребителем. К счастью, вражеский летчик оказался не слишком метким стрелком - машина, хоть и получившая несколько попаданий, сохранила ход, и это позволило Шульцу вовремя доставить раненого командира в медсанчасть. Там выяснилось, что крупнокалиберная пуля, попавшая Рудольфу в спину, пробила легкое и прошла навылет, а это означало, что после нескольких дней пребывания в госпитале Берне офицер должен будет отправиться в Германию до полного излечения. Но и на этот раз герой не послушал указаний врачей, и уже 9 июня вместо того, чтобы ехать домой, снова сбежал на передовую. Прибыв в часть, он принял командование своей 3-й ротой и затем в течение полутора месяцев активно участвовал в сражении, развернувшемся в районе Кана, пока в конце июля не оказался наконец в госпитале, правда теперь уже с желтухой. Причем 8 июля 1944 года фон Риббентроп лично возглавил атаку на неприятельские войска, окружившие в деревне Бюрон 3-й батальон 25-го панцергренадерского полка SS, и одержал победу. Его рота, состоявшая из 15 "Пантер", потеряла три танка безвозвратно и еще несколько поврежденными, но сама смогла уничтожить 27 вражеских танков, 8 бронетранспортеров и 4 противотанковых орудия, а два или три "Шермана" пошли на счет командирского экипажа. Успехи Рудольфа не прошли мимо внимания командования, и 25 августа он был награжден Германским Крестом в Золоте.
Следующей операцией, в которой принял участие фон Риббентроп, стало зимнее наступление в Арденнах, и здесь он получил свое пятое по счету ранение - в бою 20 декабря осколок вражеского снаряда разорвал ему щеку. Тем не менее уже 2 января 1945 года храбрый офицер, получивший под Рождество Золотой знак за ранение, снова был на передовой во главе 1-го батальона 12-го танкового полка SS и в этой должности участвовал в битве за Бастонь, правда на этот раз особо не преуспел. Наступление в итоге окончилось неудачей, а к февралю батальон передал оставшиеся в наличии танки соседям и отбыл в Австрию в качестве пехоты. Там в апреле и начале мая Рудольф вместе со своими товарищами стойко сражался против наступающих советских войск, нанося врагу тяжелые потери, а 8 мая его часть, совершив форсированный марш, оторвалась от противника и сдалась в плен американцам. Война была закончена.
После окончания войны Рудольф достаточно быстро адаптировался к условиям мирного времени - его семье принадлежало несколько предприятий по производству шампанских вин и пива, приобретенных еще до 1933 года, а потому и не конфискованных победителями. Таким образом, фон Риббентроп вскоре преуспел на коммерческом поприще, а поскольку дела его шли удачно, заимел себе хорошее хобби, став заядлым коллекционером картин и настоящим экспертом во всем, что касается живописи. Это увлечение он сохранил и по сей день - несмотря на весьма почтенный возраст и немного пошатнувшееся здоровье, Рудольф до сих пор жив, бодр и регулярно принимает участие во всех заметных аукционах, то и дело пополняя свою уже очень обширную коллекцию. Ведением дел теперь занимаются его дети и внуки, а сам ветеран почти все свое время посвящает семье. Несмотря на то, что в годы войны фон Риббентроп не вошел в число самых результативных танковых асов Рейха, подобно Виттманну, Кариусу или Бельтеру, его подвиг оставил яркий след в германской военной истории - именно такие офицеры и были во все времена душой и главной опорой армии. Точное количество вражеских танков, уничтоженных его экипажем, неизвестно - в наградном листе указаны лишь 14, но эта цифра относится только к битве под Прохоровкой. Сам же Рудольф, будучи человеком очень скромным, в своих воспоминаниях делает больший акцент на подвигах своих товарищей и действиях всего подразделения, чем на собственных достижениях. Тем не менее, можно достаточно уверенно говорить о том, что на его счету есть порядка 25 - 30 танков. Рассказ же об этом замечательном человеке и бесстрашном воине лучше всего будет завершить его собственными словами:
"Мы с гордостью можем утверждать, что ни разу ни во время войны, ни в последовавшие за ней годы мы не поступились своей честью. Вот слова, которые в полной мере относятся к нам и к нашим павшим товарищам и по сей день: с нами можно обращаться, как с псами, но унизить нас невозможно..."
Рудольф фон Риббентроп, сын министра иностранных дел Третьего Рейха Иоахима фон Риббентропа и один из лучших офицеров LSSAH, родился 10 мая 1921 года в Висбадене. Он принадлежал к старинной и славной фамилии, почти все представители мужской линии которой были либо дипломатами, либо профессиональными военными. Так, прадед Рудольфа служил в артиллерии, командовал батареей во время битвы при Марс-ля-Тур (1870 год, Франко-прусская война) и был награжден Железным Крестом I класса. Дед, служивший в пехоте, получил такую же награду во время Первой мировой войны за бои на Восточном фронте, где командовал авангардом 49-й резервной пехотной дивизии. Отец же Рудольфа Иоахим, несмотря на перенесенную в молодости тяжелую болезнь, приведшую к хирургическому удалению одной из почек, также храбро сражался на фронтах Первой мировой, был трижды ранен и летом 1917 года получил за воинские заслуги Железный Крест I класса. Поскольку семья фон Риббентропов имела солидное состояние и владела несколькими предприятиями, все дети (три сына и две дочери) смогли получить очень хорошее образование. Интересно, что Рудольф заканчивал школу в Великобритании, где его отец с 1936 по 1938 год работал в качестве посла, причем одним из одноклассников будущего героя Рейха оказался ни кто иной, как Питер Устинов, впоследствие прославившийся на весь мир как блестящий актер, драматург и кинорежиссер.
С началом Второй мировой войны Рудольф пошел добровольцем в войска SS и был определен в 11-ю роту полка "Deutschland". В мае 1940 года, когда полк должен был принять участие в кампании на Западном фронте, молодому фон Риббентропу предстояло по идее направиться для прохождения обучения на офицерские курсы в Брауншвейг, однако же он настоял на том, чтобы пойти на передовую в качестве простого рядового - ему казалось, что начальство пытается уберечь его как сына высокопоставленного государственного деятеля от возможных опасностей. И действительно, разрешение ехать на фронт Рудольф получил не раньше, чем его отец официально подвердил свое согласие на участие сына в боевых действиях. В первые дни наступления полку противостояли в основном голландские и французские части, однако же поначалу немцы не встречали серьезных преград и быстро продвигались вперед. 13 мая фон Риббентроп принял боевое крещение, когда солдаты его взвода внезапно атаковали и взяли в плен французский дозор в составе 20 человек - ошеломленный враг почти не оказал сопротивления и ни с той, ни с другой стороны никаких потерь не было. Зато на следующий день, когда передовые отряды полка подошли к дамбе, соединявшей голландское побережье с островом Зейд-Бевеланд, Рудольф и еще несколько его товарищей подверглись мощному пулеметному обстрелу со стороны линии неприятельских бункеров и вынуждены были укрыться за насыпью. Осколком одной из пуль, расколовшейся на части от удара о гравий, фон Риббентроп был ранен в плечо, а два солдата, лежавших справа и слева от него оказались убиты прямыми попаданиями. Поскольку ранение было легким, Рудольф остался в своем подразделении и продолжал активно участвовать в боях, причем вскоре полку уже пришлось сражаться с таким серьезным противником, как англичане. Например, к востоку от Мервилля немцам, имевшим в своем распоряжении лишь несколько 37-мм противотанковых пушек, пришлось отражать атаку британских танков, которая хоть и с довольно большими потерями, но была отбита. Что же касается фон Риббентропа, то во всех сражениях он демонстрировал большую личную храбрость, часто шел в битву в первых рядах, и кроме того, оказался единственным человеком в роте, кто свободно владел французским языком, а это снимало множество проблем в общении с военнопленными.
Однако в начале июня Рудольф фон Риббентроп все же получил приказ направиться для прохождения обучения в офицерскую школу, но теперь за его плечами имелся солидный боевой опыт, немало поспособствовавший формированию командирских качеств будущего офицера. К тому же 19 июня Рудольф был произведен в штурмманы и награжден Железным Крестом II класса, так что теперь никто не мог заявить, что его перевод в училище обусловлен родственными связями. В апреле 1941 года он успешно закончил курс подготовки командира взвода, получил 20-го числа звание унтерштурмфюрера, а затем и назначение на должность взводного в 1-ю роту 6-го горного разведбатальона боевой группы SS "Nord". В предстоящей войне против СССР эта группа, дислоцированная на северном направлении, должна была во взаимодействии с частями 6-й финской пехотной дивизии наступать на Саллу и сначала освободить бывшию финскую территорию, оккупированную СССР во время Зимней войны, а затем двинуться на Кандалакшу с целью перерезать движение по Мурманской железной дороге. Правда поскольку подразделение формировалось довольно поспешно и большую часть его бойцов составляла необстрелянная молодежь, боевой потенциал группы оставлял желать лучшего. Этот существенный недостаток дал о себе знать в первых же боях - начавшееся 1 июля наступление уже через четыре дня застопорилось, встретившись с упорной обороной Советов. Дело в том, что местность, на которой разворачивались бои, представляла собою громадный лесной массив с многочисленными болотами, озерами и реками, что играло на руку противостоявшей группе "Nord" 122-й советской стрелковой дивизии. А поскольку ни о каком подобии сплошной линии фронта речи в таких условиях и быть не могло, то вскоре крупному отряду красных удалось зайти немцам во фланг и тыл и нанести внезапный удар, поддержанный общей контратакой. В результате эсэсовцы дрогнули и стали отступать почти повсеместно, и неизвестно, чем бы кончилось дело, не подоспей им на выручку 14-й пехотный полк финской армии. Благодаря храбрости и профессионализму финнов положение было восстановлено, а 7 июля после решительного штурма Салла вновь вернулась к законным владельцам. К концу августа германские и финские войска смогли полностью очистить от частей Красной Армии оккупированные по итогам Зимней войны территории, и затем, продолжая наступление, продвинулись еще на 40-50 км на восток. В этих боях разведбатальон группы "Nord" (к тому времени уже пополненной с учетом первых неудач более опытными и подготовленными солдатами и офицерами) зарекомендовал себя с самой лучшей стороны, а решительность и отвага унтерштурмфюрера фон Риббентропа вызвала восхищение даже у таких закаленных воинов, как финны. 1 октября 1941 года по представлению финского командования Рудольф был награжден Крестом Свободы IV класса, но этот орден он получил уже находясь в госпитале - 2 сентября в ходе очередного сражения вражеская пуля попала ему в левую руку, перебив кость. Ранение оказалось не из легких, поэтому в общей сложности фон Риббентроп пробыл на лечении до февраля следующего года, а затем, после небольшого отпуска, получил перевод в одну из лучших дивизий Рейха - Лейбштандарт SS "Адольф Гитлер".
В течение 1942 года Рудольф сменил на новом месте службы несколько должностей, переквалифицировался из пехотинца в танкисты, и к началу следующего года уже командовал 1-м взводом 6-й танковой роты LSSAH. В январе, после тяжелого поражения 6-й армии под Сталинградом и начавшегося затем наступления Советов на южном направлении, Лейбштандарт в составе свежесформированного II танкового корпуса SS был переброшен из Франции под Харьков. Так фон Риббентроп во второй раз оказался на Восточном фронте. Едва прибыв на передовую, танкисты сразу же попали в очень тяжелую ситуацию: Красная армия, наступая многократно превосходящими силами, уже окружала Харьков с севера и юга, так что если бы немцы стали оборонять город, то корпус почти наверняка постигла бы судьба армии Паулюса. Поэтому командующий обергруппенфюрер Пауль Хауссер проигнорировал приказ Гитлера удерживать позиции и решил ударить всеми силами на юг, разбить левый фланг русских и выйти на соединение с главными силами группы армий. Это волевое решение Хауссера, которому за нарушение приказа фюрера вполне мог грозить трибунал, спасло жизни тысячам немецких солдат и офицеров.
Первые бои под Харьковом сложились для фон Риббентропа крайне неудачно: сначала 10 февраля в стычке с советскими артиллеристами его Pz-IVG получил снаряд в борт, и хотя броня выдержала, радиоантенна была полностью снесена и танк лишился связи. А вечером следующего дня Рудольф едва не расстался с жизнью при следующих обстоятельствах: немецкий авангард, наступавший на село Алексеевка, остановился на ночь в деревне Ефремовка, что располагалась чуть севернее. Уже в сумерках со стороны Алексеевки показалась конная упряжка, и фон Риббентроп, решивший, что это возвращается домой какой-то из местных крестьян, пошел к саням, чтобы узнать у владельца о ситуации в соседнем селе. Каково же было его удивление, когда он обнаружил, что в санях сидит с четыре вооруженных красноармейца, конвоирующих двух немецких пленных (как выяснилось в дальнейшем, эти двое были солдатами 320-й пехотной дивизии)! Увидев перед собой неприятельского офицера, русские тоже опешили, а Рудольф, у которого не было при себе никакого оружия, воспользовался их замешательством, запрыгнул на сани и ударом кулака в ухо оглушил возницу. Затем он нанес еще несколько ударов по головам сидевших ближе к нему вражеских солдат, и пока те неуклюже пытались выбраться из саней, прыгнул в сторону и упал в снег, поскольку стоявшие в деревне танкисты поняли, что происходит что-то неладное и открыли огонь из пулеметов. Красноармейцы бросились бежать, но один из них напоследок дал две автоматные очереди по фон Риббентропу и не промахнулся: одна пуля угодила в левое плечо, а вторая пробила офицеру правое легкое и прошла навылет. Тем не менее несмотря на то, что в распоряжении немцев не было никакого стационарного госпиталя, Рудольф выжил. Что же касается двух пленных солдат, то в ходе перестрелки по невероятному стечению обстоятельств в упряжку не попала ни одна пуля, так что оба были благополучно спасены и вернулись в свою часть.
В последующие дни положение корпуса ухудшилось - из-за почти полного отсутствия снабжения темп прорыва заметно снизился, и кольцо окружения вокруг немецких танкистов сжималось все теснее. 15 февраля в расположении дивизии приземлился связной самолет, и офицер медицинской службы 1-го танкового полка приказал Рудольфу вылететь на нем в тыл для лечения, однако тот отказался, уступив свое место одному из молодых солдат, также имевшему серьезное ранение. После этого самолет больше не прилетал, однако 17-го числа боевая группа штурмбаннфюрера Макса Вюнше прорвала внешнее кольцо окружения и вызволила товарищей. Причем в этот день фон Риббентроп даже принял участие в бою - попросту сбежав из медсанбата, он собрал свой экипаж, нашел поврежденный танк, у которого было прострелен ствол орудия и работали только пулеметы, а потом поддержал атаку, двигаясь позади машин группы Вюнше и ведя огонь по советским пехотинцам, пытающимся вернуться в окопы.
К началу марта немецкие войска смогли окончательно взять ситуацию на этом участке фронта под свой контроль: находившиеся ранее в районе Харькова силы были выведены из окружения, а вот значительная часть советской ударной группировки как раз таки увлеклась прорывом, сама залезла в "мешок" и была уничтожена. Теперь маятник войны качнулся в другую сторону - Хауссер, полный решимости реабилитироваться перед фюрером за своевольное оставление Харькова, перегруппировал свои силы и перешел в решительное наступление. Удача сопутствовала немцам и на этот раз. Советские армии, не ожидавшие удара а потому даже не подумавшие закрепиться на достигнутых рубежах, были опрокинуты и обращены в бегство. В этих мартовских боях Рудольф фон Риббентроп, уже командовавший 7-й ротой 1-го танкового полка SS, как всегда находился в самой гуще сражения и не раз его танки выбивали солдат Красной армии из небольших населенных пунктов что называется "на кураже", с минимальной поддержкой пехоты или даже вовсе без таковой. При этом экипажи очень рисковали, поскольку их машины в таких боях подвергались мощному воздействию самых разных противотанковых средств, в то время как обзор и наблюдение были очень ограничены. Так, во время штурма деревни Дергачи, когда Рудольф атаковал всего четырьмя танками, двигаясь по главной улице на максимально возможной скорости, в командирскую башенку его Pz-IVG угодила пуля из противотанкового ружья и разбила бронестекло, к счастью не задев самого танкиста. Затем на корму танка смог запрыгнуть советский солдат с бутылкой зажигательной смеси, и шедшему сразу за машиной фон Риббентропа унтершарфюреру Штольмайеру пришлось выстрелить в башню командирской "четверки" осколочно-фугасным снарядом, поскольку курсовой пулемет заклинило. Несмотря на то, что стрелял Штольмайер практически в упор, броня выдержала, но и сам Рудольф, и его экипаж оказались оглушенными взрывом. Однако благодаря этому весьма рискованному выстрелу танк был спасен и атака в конечном счете завершилась полным успехом.
11 марта передовые части Лейбштандарта ворвались в Харьков и на улицах города завязались ожесточенные бои. Спустя три дня немецкие войска одержали здесь полную победу а затем продолжили наступление на Белгород, который был взят почти без боя 18-го числа. Там II танковый корпус SS установил контакт с наступавшей с запада дивизией "Grossdeutschland" и таким образом наступательная операция успешно завершилась. За отвагу и мастерство, проявленные в этом сражении, Рудольф фон Риббентроп был произведен в оберштурмфюреры (20 апреля), награжден Железным Крестом I класса (18 марта) и Серебряным Знаком за ранение (1 мая). Особенно хорошо он проявил себя в боях на улицах Харькова, где его опыт службы в пехоте оказался очень кстати: Рудольф словно интуитивно чувствовал опасность, мастерски избегал советских засад, а в случае необходимости даже покидал танк и вместе с передовыми пехотными отрядами производил доразведку, после чего снова возвращался к своему экипажу, чтобы действовать уже наверняка.
5 июля 1943 года, после довольно продолжительного периода затишья, II танковый корпус SS принял участие в операции "Цитадель" - наступлении с целью окружения и уничтожения крупной советской группировки, занимавшей Курский выступ. Танкисты Хауссера шли в сражение на южном фасе дуги в составе группы армий "Юг", которой командовал выдающийся фельдмаршал Эрих фон Манштейн, и в первые же дни операции смогли прорвать мощную глубоко эшелонированную советскую оборону. К 12 июля Лейбштандарт, понесший значительные потери но еще далеко не утративший наступательный потенциал, достиг железнодорожной станции Прохоровка, где и остановился для того, чтобы сделать небольшую передышку и дождаться подхода не столь быстро продвигавшихся фланговых дивизий. На тот момент в составе LSSAH имелось 56 исправных танков (из них всего 4 "Тигра"), 10 штурмовых и 20 противотанковых самоходных орудий. Позиция была весьма выгодной - перед фронтом располагался уже захваченный советский противотанковый ров, через который можно было проехать по единственному мосту, а правый фланг шел вдоль железнодорожной насыпи, практически неприступной для танков. Из показаний пленных офицеры дивизии знали, что на направлении наступления Советы сконцентрировали большие силы и теперь замышляют мощный контрудар, но они даже не могли себе представить его масштаба. А тем временем, пока немцы намеревались немного перевести дух под Прохоровкой, навстречу им уже двигалась громадная 5-я гвардейская танковая армия под командованием генерал-лейтенанта П.А. Ротмистрова, в составе которой было около 850 танков.
Около 10 часов утра 12 июля со стороны немецких передовых пехотных линий показались сигнальные дымы, свидетельствовавшие об обнаружении вражеских танков. Затем в расположение роты фон Риббентропа примчался на мотоцикле один из офицеров, подтвердивший тревогу и передавший приказ срочно выдвигаться на позиции. Не имея никаких точных данных о силах противника и направлении его наступления, Рудольф во главе отряда из семи Pz-IVG пересек противотанковый ров по мосту, оставил своего заместителя с тремя танками прикрывать левый фланг, а сам с оставшимися четырьмя машинами ушел правее и выбрал позицию на склоне небольшого холма, откуда открывался довольно хороший обзор. Вскоре в поле зрения показался советский танковый авангард, и немцы обстреляли его с дистанции около 800 метров, подбив несколько Т-34. Но как только перестрелка закончилась и фон Риббентроп получил возможность спокойно осмотреться, взору его открылась картина, повергшая его в настоящий ужас: менее чем в полукилометре от его маленького отряда из-за невысокого холма выкатилась целая лавина советских танков, несших на броне пехотный десант. Около сотни из них неслись прямо на позицию Рудольфа, и все новые и новые Т-34 и Т-70 появлялись правее и левее. Как вспоминал после войны сам герой, первой его мыслью было: "Ну вот, теперь - точно крышка!..." однако перед лицом даже такой угрозы он не спасовал и приказал открыть по неприятелю огонь. В первые же минуты было уничтожено несколько советских машин, но и два из четырех танков фон Риббентропа получили ответные попадания и загорелись. Поняв, что оставаться на месте или отступать означает верную гибель, Рудольф принял самое нестандартное в такой ситуации решение, которое не только спасло ему и его подчиненным жизнь, но и принесло отважному танкисту поистине великую славу - он приказал на полной скорости двигаться навстречу вражеской армаде, чтобы попытаться пойти ее насквозь и оказаться у красных в тылу...
Ревя моторами, два немецких танка врезались в самый центр неприятельского боевого порядка ведя непрерывный огонь - в такой ситуации почти каждый снаряд и каждая очередь достигали цели, круша советские машины и сбивая с их брони десантников. Немецкие механики-водители отчаянно маневрировали в этом стальном потоке, чтобы избежать столкновения, и иногда расходились с врагом на дистанции, не превышающей полутора-двух метров. Советские танки, напротив, ответного огня не вели, поскольку многие экипажи просто не замечали пару Pz-IV среди массы собственных машин, а более наблюдательные опасались промахнуться и поразить кого-либо из соседей. Наконец через некоторое время немцы успешно завершили свой невероятный прорыв и Рудольф смог в более-менее спокойной обстановке осмотреть поле боя. То, что он увидел, поразило его: вражеские танки беспомощно метались вдоль противотанкового рва, в то время как немецкие танкисты спокойно расстреливали их как на полигоне. Как выяснилось впоследствие, на картах, выданных советским офицерам из 5-й гвардейской ТА, ров почему-то не был обозначен, и поэтому армия наступала так, как будто его не существовало вовсе. В итоге танки уперлись в преграду, созданную ранее своими же инженерными частями, а ехавший на броне десант (бойцы 9-й гвардейской воздушно-десантной дивизии) оставил попавшие под обстрел машины и попытался атаковать в пешем строю. Этим не преминул воспользоваться фон Риббентроп: обнаружив движение большой массы неприятельской пехоты, он приказал механику-водителю развернуться и ударить по ней с тыла. Советские десантники, естественно, даже не подозревали о том, что сзади их догоняет немецкий танк, и поняли это лишь когда Pz-IV на полной скорости врезался в их боевой порядок, ведя ураганный пулеметный огонь. Пехотинцы бросились врассыпную, а фон Риббентроп, вполне довольный результатом своей внезапной атаки, повернул в сторону моста, рассчитывая прорваться к своим. К его неудовольствию вражеские танкисты тоже обнаружили мост и теперь со всех сторон съезжались к этой единственной переправе, где их уже ждали немцы. Вскоре там разверзся настоящий ад: на сбившиеся в кучу Т-34 и Т-70 обрушился шквал огня танков и противотанковых пушек, и перед мостом образовался завал из горящих советских машин. Экипаж Рудольфа также принял деятельное участие в этом побоище, заняв удобную позицию за одной из подбитых "тридцатьчетверок" и расстреливая неприятеля с тыла. Наконец, все бронебойные снаряды в танке закончились, поэтому фон Риббентроп приказал вести стрельбу осколочно-фугасными по пехоте, уже добравшейся до основной линии немецкой обороны. Но для этого нужно было сманеврировать, потому что иначе имелся риск попасть по собственным панцергренадерам, и именно на этом маневре один из советских танков и подловил удачливый экипаж, всадив снаряд прямо в башню Pz-IV. Броня выдержала попадание, но прицел пушки от удара сорвало с крепления и он со страшной силой врезался в голову наводчика, нанеся тому тяжелую травму. О продолжении боя при таком раскладе не могло быть и речи, так что Рудольф поспешил переправиться через мост (здесь атака по счастью уже была отбита), выйти в тыл и передать раненого врачам.
К пяти часам вечера битва была закончена - немцы отбили натиск противника и удержали позиции. Бойцы Лейбштандарта смогли уничтожить 152 советских танка! Как выяснилось впоследствие, наступавшие на этом участке 18-й и 29-й танковые корпуса 5-й гвардейской танковой армии (всего 336 танков и 20 самоходных орудий) потеряли 1304 человека убитыми и попавшими в плен, еще 1100 были ранены, а помимо 152 потерянных безвозвратно танков еще 104 получили серьезные повреждения и нуждались в ремонте. На соседнем же участке, где против дивизии "Das Reich" наступали 2-й танковый и 2-й гвардейский танковый корпуса армии Ротмистрова Советы также потерпели сокрушительное поражение, причем немцы не только удержали свои позиции, но и затем контратаковали, продвинувшись к вечеру на 2 км вглубь территории противника. Общие потери двух немецких дивизий 12 июля составили 107 человек убитыми и 425 ранеными, только 5 танков были уничтожены безвозвратно (в том числе 2 из состава роты фон Риббентропа), а еще 43 получили серьезные повреждения и требовали ремонта. Советская же сторона лишилась 343 танков и самоходных орудий (из них 196 полностью уничтожены), более 10 тысяч человек были убиты, ранены или попали в плен. Причем поскольку на следующий день немцы продолжили наступление, а тыловые части армии Ротмистрова еще 13 июля подверглись опустошительным ударам штурмовиков Люфтваффе, практически все поврежденные советские танки в итоге были захвачены и также уничтожены. 5-я гвардейская танковая армия по сути перестала существовать.
Что же касается Рудольфа фон Риббентропа, то в битве под Прохоровкой только его экипаж уничтожил 14 танков противника. 2 Pz-IV его роты сгорели в самом начале сражения, а остальные 5 машин получили повреждения, но затем были отремонтированы.
15 июля за отвагу и мастерство, проявленные в Прохоровском сражении, Рудольф фон Риббентроп был награжден Рыцарским Крестом, а 1 августа переведен в состав базировавшейся во Франции свежесформированной 12-й танковой дивизии SS "Гитлерюгенд", где занимался подготовкой молодых офицеров, а также осваивал новый танк Pz-V "Пантера". К началу лета 1944 года стало ясно, что высадка англо-американских войск - дело самого ближайшего времени, поэтому дивизия передислоцировалась в Нормандию и была переведена в режим повышенной боевой готовности. Однако 3 июня, всего за три дня до вторжения, Рудольф снова оказался в госпитале. На этот раз его легковой "Фольксваген", на котором фон Риббентроп со своим водителем Шульцем ехал из Ле-Небура в Эвре, был атакован британским истребителем. К счастью, вражеский летчик оказался не слишком метким стрелком - машина, хоть и получившая несколько попаданий, сохранила ход, и это позволило Шульцу вовремя доставить раненого командира в медсанчасть. Там выяснилось, что крупнокалиберная пуля, попавшая Рудольфу в спину, пробила легкое и прошла навылет, а это означало, что после нескольких дней пребывания в госпитале Берне офицер должен будет отправиться в Германию до полного излечения. Но и на этот раз герой не послушал указаний врачей, и уже 9 июня вместо того, чтобы ехать домой, снова сбежал на передовую. Прибыв в часть, он принял командование своей 3-й ротой и затем в течение полутора месяцев активно участвовал в сражении, развернувшемся в районе Кана, пока в конце июля не оказался наконец в госпитале, правда теперь уже с желтухой. Причем 8 июля 1944 года фон Риббентроп лично возглавил атаку на неприятельские войска, окружившие в деревне Бюрон 3-й батальон 25-го панцергренадерского полка SS, и одержал победу. Его рота, состоявшая из 15 "Пантер", потеряла три танка безвозвратно и еще несколько поврежденными, но сама смогла уничтожить 27 вражеских танков, 8 бронетранспортеров и 4 противотанковых орудия, а два или три "Шермана" пошли на счет командирского экипажа. Успехи Рудольфа не прошли мимо внимания командования, и 25 августа он был награжден Германским Крестом в Золоте.
Следующей операцией, в которой принял участие фон Риббентроп, стало зимнее наступление в Арденнах, и здесь он получил свое пятое по счету ранение - в бою 20 декабря осколок вражеского снаряда разорвал ему щеку. Тем не менее уже 2 января 1945 года храбрый офицер, получивший под Рождество Золотой знак за ранение, снова был на передовой во главе 1-го батальона 12-го танкового полка SS и в этой должности участвовал в битве за Бастонь, правда на этот раз особо не преуспел. Наступление в итоге окончилось неудачей, а к февралю батальон передал оставшиеся в наличии танки соседям и отбыл в Австрию в качестве пехоты. Там в апреле и начале мая Рудольф вместе со своими товарищами стойко сражался против наступающих советских войск, нанося врагу тяжелые потери, а 8 мая его часть, совершив форсированный марш, оторвалась от противника и сдалась в плен американцам. Война была закончена.
После окончания войны Рудольф достаточно быстро адаптировался к условиям мирного времени - его семье принадлежало несколько предприятий по производству шампанских вин и пива, приобретенных еще до 1933 года, а потому и не конфискованных победителями. Таким образом, фон Риббентроп вскоре преуспел на коммерческом поприще, а поскольку дела его шли удачно, заимел себе хорошее хобби, став заядлым коллекционером картин и настоящим экспертом во всем, что касается живописи. Это увлечение он сохранил и по сей день - несмотря на весьма почтенный возраст и немного пошатнувшееся здоровье, Рудольф до сих пор жив, бодр и регулярно принимает участие во всех заметных аукционах, то и дело пополняя свою уже очень обширную коллекцию. Ведением дел теперь занимаются его дети и внуки, а сам ветеран почти все свое время посвящает семье. Несмотря на то, что в годы войны фон Риббентроп не вошел в число самых результативных танковых асов Рейха, подобно Виттманну, Кариусу или Бельтеру, его подвиг оставил яркий след в германской военной истории - именно такие офицеры и были во все времена душой и главной опорой армии. Точное количество вражеских танков, уничтоженных его экипажем, неизвестно - в наградном листе указаны лишь 14, но эта цифра относится только к битве под Прохоровкой. Сам же Рудольф, будучи человеком очень скромным, в своих воспоминаниях делает больший акцент на подвигах своих товарищей и действиях всего подразделения, чем на собственных достижениях. Тем не менее, можно достаточно уверенно говорить о том, что на его счету есть порядка 25 - 30 танков. Рассказ же об этом замечательном человеке и бесстрашном воине лучше всего будет завершить его собственными словами:
"Мы с гордостью можем утверждать, что ни разу ни во время войны, ни в последовавшие за ней годы мы не поступились своей честью. Вот слова, которые в полной мере относятся к нам и к нашим павшим товарищам и по сей день: с нами можно обращаться, как с псами, но унизить нас невозможно..."