О тшеславном гении Гейзинберге устами Снегова (из былого)
ПРОМЕТЕЙ РАСКОВАННЫЙ
Повесть о первооткрывателях ядерной энергии
"После совещания Гейзенберг за ужином оказался рядом с Мильхом и, выбрав минуту, когда все были отвлечены разговором, тихо спросил:
- Господин фельдмаршал, я не сомневаюсь, что мы выиграем войну. Мой вопрос чисто теоретический: что ожидает немцев, если мы все же потерпим поражение?
Фельдмаршал ответил с непосредственностью, изобличающей храбрую п прямую натуру:
- В этом случае нам всем лучше всего сразу принять стрихнин!
Ровно через три года Мильх публично признает абсолютное банкротство возглавляемой им германской авиации. Но он не примет стрихнина. Он сделает все возможное и невозможное, приличное и неприличное, чтобы избежать смерти. Он будет держать ответ на Нюрнбергском процессе, свидетельствуя против своего шефа Геринга. И будет лгать, лицемерить, тупо и глупо отрицать свою причастность к преступлениям режима, будет скорбно плакаться, что его понуждали и принуждали, будет сомневаться в подлинности собственных подписей на приказах. И не будет, вероятно, на всем процессе более жалкой и отвратительной фигуры, чем этот безмерно трусливый фельдмаршал, выглядевший таким бравым воякой на совещаниях...
А после ужина министр вооружения Шпеер захотел осмотреть научные установки Физического института. Они с Гейзен-бергом задержались возле башни высоковольтного ускорителя. Гейзенберг оглянулся. Остальные гости вместе с физиками прошли вперед. Гейзенберг вполголоса задал Шпееру тот же вопрос. Шпеер повернулся к физику, молча взглянул ему прямо в глаза. Долгий, все объясняющий взгляд был единственным ответом министра на щекотливый вопрос.
С того, дня Гейзенберг больше не сомневался в конечном поражении Германии, какие бы временные успехи ни одерживала ее армия.
Вскоре Мильх одобрил серийное производство управляемых самолетов-снарядов «ФАУ-1», они казались фельдмаршалу более перспективными, чем атомное оружие...
Шпеер выделил ученым дополнительные ассигнования, предопределил производству металлического урана первоочередность - и потерял серьезный интерес к работе физиков. Неискренность Гейзенберга была отлично уловлена министром. И расценил он поведение физика по-своему. Гейзенберг боялся двух вещей: что останется неизвестно потомкам, что он первый - как ему тогда казалось - дал полную теорию атомной бомбы, и что его заставят заняться практическим изготовлением бомбы. Честолюбие боролось в нем со страхом - и побеждали попеременно то страх, то честолюбие. Шпеер расценил честолюбие как фанфаронство, а страх - как разумную осторожность.
23 июня того же года, в первую годовщину войны с Советским Союзом, Альберт Шпеер докладывал Гитлеру о мерах по обеспечению армии вооружением. Среди них были и вопросы атомного оружия, но они теперь представлялись Шпееру такими несущественными, что он поместил их лишь в шестнадцатом пункте доклада и ограничился следующей записью о них в дневнике:
«Коротко доложил фюреру о совещании по поводу расщепления атомов и об оказанном содействии».
Теперь ускорить и поставить на солидную основу немецкие «урановые разработки» мог только крупный успех в исследованиях, то есть реальный пуск «урановой машины», осуществленная на практике цепная реакция.
Но пуск реактора упирался в получение достаточного количества дефицитнейшей тяжелой воды, а она по-прежнему производилась только в Норвегии...
"