Вопрос: О верификации сведений, собранных в ходе устных историй
Заинтересовавшись на днях биографией Льва Александровича Нетто, возник у меня вопрос по поводу методов верификации собранных в ходе сбора устной информации. Так, в статье Норильское сопротивление». История восстания 1953 года " сказано следующее,
"...Это, собственно, и легло в основу нашей деятельности. Прежде всего нужно было собирать живые воспоминания, то есть то, что люди сами прошли, видели и говорили. Мы уже столкнулись с тем, что сведения архивные порой, можно сказать, лживы, противоречивы и не отвечают действительности. Поэтому главная задача перед нами, перед этой группой людей собрать живые воспоминания. Ибо уже через 50 лет участников осталось очень мало...."
Кроме того, в статье "УСТНАЯ ИСТОРИЯ" В КОНТЕКСТЕ НОВОЙ ЛОКАЛЬНОЙ ИСТОРИИ" говорится о том, что
В советском государстве в ХХ в., когда существовал жесткий прессинг и подавление всякого рода свободы, люди просто боялись говорить и тем более писать о своих мыслях. Постоянные доносы, слежка, репрессии не располагали к дневниковому "диалогу с самим собой". Пробелы в источниках могут восполнить устные интервью с участниками событий. Этим потенциалом должны воспользоваться архивы.
На портале "я помню..."по поводу устных историй сказано следующее
"..Какова же роль интервью, как исторического источника? На самом деле несогласованности и конфликты среди индивидуальных интервью и между интервью и другим свидетельствами указывают на неотъемлемо субъективную природу устной истории. Интервью - это грубый материал, последующий анализ которого совершенно необходим для установления истинности..."
В статье "Интервью со свидетелями: Основы Устной Истории Статус-кво в исследовательской технике" сказано, однако, следующее
"...Правда, мы привыкли ассоциировать Устную Историю с интересом к «маленькому человеку». Ей присущ имидж левой социалистической и демократичной исследовательской методики (хотя изначально Устная История использовалась в США для биографики представителей элиты). Считалось, с ее помощью должна быть наглядно представлена «История будней» или же «История низов». И, от части, эти установки привели к хорошим результатам; особенно в англо-американской литературе можно найти тому многочисленные удачные примеры. Тем не менее, исследовательские техники, в первую очередь, те, что часто применялись в 70-ых и 80-ых годах, подвергались и подвергаются критике: интервью свидетелей являются не «настоящими» источниками, а позднейшими интерпретациями. Или, интервью о 1940 г., которое ведется в 2004 г., ровным счетом ничего не сообщает о 1940 г., но зато многое о 2004 г. Ведь речь идет не столько о воспоминаниях, сколько о реконструкции - аналогично с мемуарами. "
Т.е с одной стороны говориться "...Мы уже столкнулись с тем, что сведения архивные порой, можно сказать, лживы, противоречивы..." и затем говорят " и не отвечают действительности...." . Вот и возник вопрос - откуда известно, какая была действительность, если "...интервью свидетелей являются не «настоящими» источниками, а позднейшими интерпретациями. Или, интервью о 1940 г., которое ведется в 2004 г., ровным счетом ничего не сообщает о 1940 г., но зато многое о 2004 г..."
"...Это, собственно, и легло в основу нашей деятельности. Прежде всего нужно было собирать живые воспоминания, то есть то, что люди сами прошли, видели и говорили. Мы уже столкнулись с тем, что сведения архивные порой, можно сказать, лживы, противоречивы и не отвечают действительности. Поэтому главная задача перед нами, перед этой группой людей собрать живые воспоминания. Ибо уже через 50 лет участников осталось очень мало...."
Кроме того, в статье "УСТНАЯ ИСТОРИЯ" В КОНТЕКСТЕ НОВОЙ ЛОКАЛЬНОЙ ИСТОРИИ" говорится о том, что
В советском государстве в ХХ в., когда существовал жесткий прессинг и подавление всякого рода свободы, люди просто боялись говорить и тем более писать о своих мыслях. Постоянные доносы, слежка, репрессии не располагали к дневниковому "диалогу с самим собой". Пробелы в источниках могут восполнить устные интервью с участниками событий. Этим потенциалом должны воспользоваться архивы.
На портале "я помню..."по поводу устных историй сказано следующее
"..Какова же роль интервью, как исторического источника? На самом деле несогласованности и конфликты среди индивидуальных интервью и между интервью и другим свидетельствами указывают на неотъемлемо субъективную природу устной истории. Интервью - это грубый материал, последующий анализ которого совершенно необходим для установления истинности..."
В статье "Интервью со свидетелями: Основы Устной Истории Статус-кво в исследовательской технике" сказано, однако, следующее
"...Правда, мы привыкли ассоциировать Устную Историю с интересом к «маленькому человеку». Ей присущ имидж левой социалистической и демократичной исследовательской методики (хотя изначально Устная История использовалась в США для биографики представителей элиты). Считалось, с ее помощью должна быть наглядно представлена «История будней» или же «История низов». И, от части, эти установки привели к хорошим результатам; особенно в англо-американской литературе можно найти тому многочисленные удачные примеры. Тем не менее, исследовательские техники, в первую очередь, те, что часто применялись в 70-ых и 80-ых годах, подвергались и подвергаются критике: интервью свидетелей являются не «настоящими» источниками, а позднейшими интерпретациями. Или, интервью о 1940 г., которое ведется в 2004 г., ровным счетом ничего не сообщает о 1940 г., но зато многое о 2004 г. Ведь речь идет не столько о воспоминаниях, сколько о реконструкции - аналогично с мемуарами. "
Т.е с одной стороны говориться "...Мы уже столкнулись с тем, что сведения архивные порой, можно сказать, лживы, противоречивы..." и затем говорят " и не отвечают действительности...." . Вот и возник вопрос - откуда известно, какая была действительность, если "...интервью свидетелей являются не «настоящими» источниками, а позднейшими интерпретациями. Или, интервью о 1940 г., которое ведется в 2004 г., ровным счетом ничего не сообщает о 1940 г., но зато многое о 2004 г..."