История Кота
Это - память моего отца. Восстанавливать ее очень трудно, рассказывать о тех временах он не любит, но все же иногда делится воспоминаниями.
_________________________________
Сколько раз мир менялся перед моими глазами? Сколько раз горы, реки и морское побережье меняли свои очертания так, что я не мог узнать места, по которым доводилось путешествовать? Сколько человеческих и нелюдских лиц я видел за долгий срок моей жизни? Я не помню. Как не помню и того, каков я был в бытность свою смертным. Давным давно я стал зверем, и дом мой - густая чаща священного леса Великих Духов. Тысячелетиями его хвойная зелень осеняет собой просторы Кхаалета, скрывая от глаз непосвященных величайшее средоточие Изначального Света мира, источник его жизни и силы.
А.мне выпала честь и бремя быть его Хранителем. Опорой Равновесия матери-Хэйвы.
Судьба любит пошутить. Заплатить по счетам за могущество мне довелось, вопреки традициям, в самом начале пути. Плата сия навсегда уничтожила того, кем я когда-то был, и породила Кетара эль Сарадина. Не человека, не зверя. Химеру, созданную в лабораториях народа Алден.
Но рассказывать ведь лучше по порядку, верно? Всему свой черед и срок в переплетениях нитей судеб. Плести кружево истории тоже нужно неспешно, иначе она теряет свой вкус, неважно, горький ли, пряный, приторный. У моей - привкус скальпельной стали, крови и леса...
Слушайте, кому интересно, странную сказку со странным концом. Я расскажу, как родился народ кхаэлей - детей Равновесия.
Болезненно-яркий. точечный свет слепит слезящиеся глаза, бьет в лицо наотмашь, добавляя новые крохи к и без того непереносимой боли. Кричать уже нет сил, а ремни держат крепко.
Мелькает сверкающая острая сталь, принося новые порции боли. Иногда под кожу впиваются иглы, что-то впрыскивают, стеки взрезают.
Как невыносим свет...
В нем мелькают лица и руки - тонкие, чешуйчатые. Равнодушные зеленые глаза с узкими змеиными зрачками уже не вызывают страха. Вообще никаких чувств не вызывают. Счет времени давно потерян, сердце бьется в ниточку.
Кричать нет сил. Скулить, выть, плакать - тоже. То и дело раздаются скрежещущие голоса - женский от мужского не отличить, кидают короткие, рубленые фразы на незнакомом языке. Сплошной свист и шип. Мелькнул перед глазами какой-то камень. А это что? Неужели его собственная печень? Чем же она им не понравилась...
Больно. С потрескавшихся искусанных недавно выросшими клыками губ срывается звук, похожий на стон. За ним следует игла с какой-то жидкостью. Но облегчения это не приносит.
Больно.
Но, кажется, он начинает понимать их речь?..
- Харш-алден, увеличивать дозу наркотика больше нельзя. Вероятность смертельного исхода девяносто три процента.
- Ты хочешь, чтобы мы в процессе уничтожили мозг, птичье семя?- Активность центральной и периферийной нервной системы завышена. Девяносто пять процентов.
- Иначе распадется психика, вемпари вас побери. увеличивайте дозу!
- Как скажете, Харш-алден. Девяносто семь.
- Треклятые птицы, недостаточно данных...
Очередная игла, и он захлебывается плачем. Больно. Но свет расплывается темной кляксой. В темноту врывается внезапнй порыв ветра и еще какой-то голос. Это уже не важно..
Сердце бьется все тише.
Остановись, наконец, проклятое.
Опутанное множеством трубок нечеловеческое тело, худое, исполосованное шрамами, мерно колыхалось в голубоватом растворе. Сейчас оно выглядело гротескно и нелепо, но Равен Каарис не мог отвести от него глаз. Самый первый, самый страшный гнев уже схлынул, оставив только пустоту и усталость. Пожилой вемпари стоял, сгорбившись и положив тонкую жилистую синекожую руку на холодный лирофанит капсулы инкубатора. Еле удавалось сдерживать мелкую судорожную дрожь побитых сединой крыльев.
И слезы
- Как... Как вы могли допустить такое?
Харш-а-Хин, глава касты А-нон-Тек и заодно всего подразделения акрейских химерологов, подошла и положила руку на плечо пернатому магу. Это была высокая сухая женщина с жестким властным лицом и чешуей цвета позеленеашей меди с прихотливым узором. Ее короткие перепончатые крылья были проколоты и унизаны десятками костяных подвесок, обозначающих ранг, корона головного гребня красовалась шестью отростками. Хвост нервно дергался и время от времени прижимался к ногам.
- Прошу... простить нас. Тот крылатый, который делал заказ - не дал всей информации о ма..., - она хотела сказать материале, но запнувшись, продолжила, - о пациенте. А наши тесты всего лишь смогли определить существующую неправильность, но не ее характер и природу
Равен поднял голову и взглянул на женщину затравленно и зло. Неподобающее поведение для Верховного мага небесного народа... А и плевать, провалилось бы все оно в Бездну.
- Вот, значит, как, не все данные, - процедил он. - Почему не уведомили меня? Почему вы позволили себе не поинтересоваться, известно ли мне, где находится мой ученик?
За плечом пернтого внезапно высунулась сотканная из воздуха прозрачная голова Духа-змея и щелкнула зубами.
Алден, клацая когтями по гладкому каменному полу, подошла к перемигивающимся возле капсулы приборам и внимательно всмотрелась в показания. На духа она не обратила ни малейшего внимания.
- О том, что он - ваш ученик мы также узнали, когда вы ворвались в операционную в разгаре работы.
Тон ее скрежещущего голоса был бесстрастен. Глаза безмятежны.
- Gar’hat’ja! И чего же еще вы не знали? Кое-кому следует ощипать перья за ненадобностью...
- Еще? Из того, что выяснилось только на операции - о сопротивляемости мозга наркозу, о нетипично повышенной для людей регенерации при больших повреждениях. Во время тестов перед операцией делали пару небольших разрезов. И на них регенерация была не намного выше стандартной, в пределах нормы. Также - что порадовало, организм, если так можно сказать, четко определяет что из вживляемого ему полезно, а что вредно. Поэтому отторжения материала не было.
- В трехлетнем возрасте, будучи на краю гибели, он генерировал поток силы, присущий магу-адепту после минимум полувековой учебы, - выдохнул Равен, все больше серея лицом. Белые стены лаборатории наводили на него смертную тоску.
;Харш вскинулась и зашипела. Видать, представила себе, чем все это могло закончиться как для команды химерологов, так и для Акрея. Голос зазвенел сталью.
- Что ж. Я... запомню.
Равен содрогнулся. Не хотел бы он, чтобы так запомнили его самого. Эти абсолютно безжалостные глаза обещали провинившемуся не меньше, чем скальпель.
- Этот мальчик не хэйвиец, Харш-алден. Предположительно он принадлежит к расе людей не нашей галактики. Я нашел его двадцать лет назад в одной из расселин пустыни Хамиз, на востоке. Рядом лежало тело его матери. Сам ребенок еще несколько часов после того, как я на него наткнулся, генерировал вокруг себя сферу первородного Света... Это было невероятно, его мощь оплавила окружающий песок в стекло.
Чем дальше, тем тяжелее слова срывались с губ Верховного, он задыхался, а по перьям то и дело проскакивали мелкие молнии. Он метался из стороны в сторону - три птичьих шага в одну, три в другую - и еле сдерживался, чтобы не учинить в лаборатории ураган.
Харш нервно дернула хвостом и обернулась к вемпари.
- Если б мы знали все это раньше. Возможно операция прошла бы успешнее и легче. А сейчас - остается ждать и делать все, чтобы сохранить то, что осталось.
- Заказчик назвал вам... цель операции? Чем его не устраивал человек? - Равен вот-вот готов был схватиться за сердце.
- Цель - создать более совершенное существо. Человек - слишком слаб. Нужно было усилить регенерацию, увеличить пределы возможного для организма - выносливость, скорость реакций. Причем не только в "предельном" режиме на грани жизни и смерти, но и в спокойном состоянии. Как он нам сказал - чтобы организм выжил даже если среди зимы полуживым в пустынном месте.
- Создали? - ехидно осведомился Равен. - А был потенциально сильнейший Хранитель за последние несколько поколений...
- Если он выживет... то будет не только потенциально бессмертным, но и очень трудноубиваемым. Сейчас главная задача - стабилизировать психику. Потому что если до операции его еще можно было убить, то сейчас я сомневаюсь, что это вообще возможно. Кроме разве что... стопроцентных повреждений мозга или сердца.
- В таком случае, - вемпари постарался взять себя в руки, - как только он перестанет нуждаться в условиях инкубатора, я заберу его домой.
_________________________________
Сколько раз мир менялся перед моими глазами? Сколько раз горы, реки и морское побережье меняли свои очертания так, что я не мог узнать места, по которым доводилось путешествовать? Сколько человеческих и нелюдских лиц я видел за долгий срок моей жизни? Я не помню. Как не помню и того, каков я был в бытность свою смертным. Давным давно я стал зверем, и дом мой - густая чаща священного леса Великих Духов. Тысячелетиями его хвойная зелень осеняет собой просторы Кхаалета, скрывая от глаз непосвященных величайшее средоточие Изначального Света мира, источник его жизни и силы.
А.мне выпала честь и бремя быть его Хранителем. Опорой Равновесия матери-Хэйвы.
Судьба любит пошутить. Заплатить по счетам за могущество мне довелось, вопреки традициям, в самом начале пути. Плата сия навсегда уничтожила того, кем я когда-то был, и породила Кетара эль Сарадина. Не человека, не зверя. Химеру, созданную в лабораториях народа Алден.
Но рассказывать ведь лучше по порядку, верно? Всему свой черед и срок в переплетениях нитей судеб. Плести кружево истории тоже нужно неспешно, иначе она теряет свой вкус, неважно, горький ли, пряный, приторный. У моей - привкус скальпельной стали, крови и леса...
Слушайте, кому интересно, странную сказку со странным концом. Я расскажу, как родился народ кхаэлей - детей Равновесия.
Болезненно-яркий. точечный свет слепит слезящиеся глаза, бьет в лицо наотмашь, добавляя новые крохи к и без того непереносимой боли. Кричать уже нет сил, а ремни держат крепко.
Мелькает сверкающая острая сталь, принося новые порции боли. Иногда под кожу впиваются иглы, что-то впрыскивают, стеки взрезают.
Как невыносим свет...
В нем мелькают лица и руки - тонкие, чешуйчатые. Равнодушные зеленые глаза с узкими змеиными зрачками уже не вызывают страха. Вообще никаких чувств не вызывают. Счет времени давно потерян, сердце бьется в ниточку.
Кричать нет сил. Скулить, выть, плакать - тоже. То и дело раздаются скрежещущие голоса - женский от мужского не отличить, кидают короткие, рубленые фразы на незнакомом языке. Сплошной свист и шип. Мелькнул перед глазами какой-то камень. А это что? Неужели его собственная печень? Чем же она им не понравилась...
Больно. С потрескавшихся искусанных недавно выросшими клыками губ срывается звук, похожий на стон. За ним следует игла с какой-то жидкостью. Но облегчения это не приносит.
Больно.
Но, кажется, он начинает понимать их речь?..
- Харш-алден, увеличивать дозу наркотика больше нельзя. Вероятность смертельного исхода девяносто три процента.
- Ты хочешь, чтобы мы в процессе уничтожили мозг, птичье семя?- Активность центральной и периферийной нервной системы завышена. Девяносто пять процентов.
- Иначе распадется психика, вемпари вас побери. увеличивайте дозу!
- Как скажете, Харш-алден. Девяносто семь.
- Треклятые птицы, недостаточно данных...
Очередная игла, и он захлебывается плачем. Больно. Но свет расплывается темной кляксой. В темноту врывается внезапнй порыв ветра и еще какой-то голос. Это уже не важно..
Сердце бьется все тише.
Остановись, наконец, проклятое.
Опутанное множеством трубок нечеловеческое тело, худое, исполосованное шрамами, мерно колыхалось в голубоватом растворе. Сейчас оно выглядело гротескно и нелепо, но Равен Каарис не мог отвести от него глаз. Самый первый, самый страшный гнев уже схлынул, оставив только пустоту и усталость. Пожилой вемпари стоял, сгорбившись и положив тонкую жилистую синекожую руку на холодный лирофанит капсулы инкубатора. Еле удавалось сдерживать мелкую судорожную дрожь побитых сединой крыльев.
И слезы
- Как... Как вы могли допустить такое?
Харш-а-Хин, глава касты А-нон-Тек и заодно всего подразделения акрейских химерологов, подошла и положила руку на плечо пернатому магу. Это была высокая сухая женщина с жестким властным лицом и чешуей цвета позеленеашей меди с прихотливым узором. Ее короткие перепончатые крылья были проколоты и унизаны десятками костяных подвесок, обозначающих ранг, корона головного гребня красовалась шестью отростками. Хвост нервно дергался и время от времени прижимался к ногам.
- Прошу... простить нас. Тот крылатый, который делал заказ - не дал всей информации о ма..., - она хотела сказать материале, но запнувшись, продолжила, - о пациенте. А наши тесты всего лишь смогли определить существующую неправильность, но не ее характер и природу
Равен поднял голову и взглянул на женщину затравленно и зло. Неподобающее поведение для Верховного мага небесного народа... А и плевать, провалилось бы все оно в Бездну.
- Вот, значит, как, не все данные, - процедил он. - Почему не уведомили меня? Почему вы позволили себе не поинтересоваться, известно ли мне, где находится мой ученик?
За плечом пернтого внезапно высунулась сотканная из воздуха прозрачная голова Духа-змея и щелкнула зубами.
Алден, клацая когтями по гладкому каменному полу, подошла к перемигивающимся возле капсулы приборам и внимательно всмотрелась в показания. На духа она не обратила ни малейшего внимания.
- О том, что он - ваш ученик мы также узнали, когда вы ворвались в операционную в разгаре работы.
Тон ее скрежещущего голоса был бесстрастен. Глаза безмятежны.
- Gar’hat’ja! И чего же еще вы не знали? Кое-кому следует ощипать перья за ненадобностью...
- Еще? Из того, что выяснилось только на операции - о сопротивляемости мозга наркозу, о нетипично повышенной для людей регенерации при больших повреждениях. Во время тестов перед операцией делали пару небольших разрезов. И на них регенерация была не намного выше стандартной, в пределах нормы. Также - что порадовало, организм, если так можно сказать, четко определяет что из вживляемого ему полезно, а что вредно. Поэтому отторжения материала не было.
- В трехлетнем возрасте, будучи на краю гибели, он генерировал поток силы, присущий магу-адепту после минимум полувековой учебы, - выдохнул Равен, все больше серея лицом. Белые стены лаборатории наводили на него смертную тоску.
;Харш вскинулась и зашипела. Видать, представила себе, чем все это могло закончиться как для команды химерологов, так и для Акрея. Голос зазвенел сталью.
- Что ж. Я... запомню.
Равен содрогнулся. Не хотел бы он, чтобы так запомнили его самого. Эти абсолютно безжалостные глаза обещали провинившемуся не меньше, чем скальпель.
- Этот мальчик не хэйвиец, Харш-алден. Предположительно он принадлежит к расе людей не нашей галактики. Я нашел его двадцать лет назад в одной из расселин пустыни Хамиз, на востоке. Рядом лежало тело его матери. Сам ребенок еще несколько часов после того, как я на него наткнулся, генерировал вокруг себя сферу первородного Света... Это было невероятно, его мощь оплавила окружающий песок в стекло.
Чем дальше, тем тяжелее слова срывались с губ Верховного, он задыхался, а по перьям то и дело проскакивали мелкие молнии. Он метался из стороны в сторону - три птичьих шага в одну, три в другую - и еле сдерживался, чтобы не учинить в лаборатории ураган.
Харш нервно дернула хвостом и обернулась к вемпари.
- Если б мы знали все это раньше. Возможно операция прошла бы успешнее и легче. А сейчас - остается ждать и делать все, чтобы сохранить то, что осталось.
- Заказчик назвал вам... цель операции? Чем его не устраивал человек? - Равен вот-вот готов был схватиться за сердце.
- Цель - создать более совершенное существо. Человек - слишком слаб. Нужно было усилить регенерацию, увеличить пределы возможного для организма - выносливость, скорость реакций. Причем не только в "предельном" режиме на грани жизни и смерти, но и в спокойном состоянии. Как он нам сказал - чтобы организм выжил даже если среди зимы полуживым в пустынном месте.
- Создали? - ехидно осведомился Равен. - А был потенциально сильнейший Хранитель за последние несколько поколений...
- Если он выживет... то будет не только потенциально бессмертным, но и очень трудноубиваемым. Сейчас главная задача - стабилизировать психику. Потому что если до операции его еще можно было убить, то сейчас я сомневаюсь, что это вообще возможно. Кроме разве что... стопроцентных повреждений мозга или сердца.
- В таком случае, - вемпари постарался взять себя в руки, - как только он перестанет нуждаться в условиях инкубатора, я заберу его домой.