Из былого...
В 1987-м мой добрый приятель,
34-летний Александр Жуков,
будущий протодиакон,
а на тот момент семинарист-первоклассник ЛДС,
отец 10-летнего мальчика Клима
и токмо что родившейся девочки Ксюши,
пришел устраиваться в Спасо-Преображенский собор.
"Да у меня нет свободных вакансий, -
ответствовал ему староста собора
протопоп Борис Глебов, -
все места заняты,
вплоть до сторожей и дворников!"
Александр уже было собирался уходить
несолоно хлебавши,
но был остановлен:
"Постой, есть у меня одна идейка!"
Отец Борис ключом рассупонил
свой знаменитый сейф
и достал оттуда четыре пачки,
перевязанных резинками,
советских купюр с Лукичем:
"Вот тебе 3 500 рублей!" -
по тем временам было
первоначальным взносом
за кооперативную "трешку"
на окраине Ленинграда,
а сторожу в соборе
платили 120 деревянными.
"Да я, отец Борис, никогда не смогу вернуть эти деньги.
У меня их просто совсем нет!" -
"А кто тебе сказал, что ты мне их должен возвращать?
Живи, учись, расти деток!
И молись за многогрешного протоиерея Бориса!"
34-летний Александр Жуков,
будущий протодиакон,
а на тот момент семинарист-первоклассник ЛДС,
отец 10-летнего мальчика Клима
и токмо что родившейся девочки Ксюши,
пришел устраиваться в Спасо-Преображенский собор.
"Да у меня нет свободных вакансий, -
ответствовал ему староста собора
протопоп Борис Глебов, -
все места заняты,
вплоть до сторожей и дворников!"
Александр уже было собирался уходить
несолоно хлебавши,
но был остановлен:
"Постой, есть у меня одна идейка!"
Отец Борис ключом рассупонил
свой знаменитый сейф
и достал оттуда четыре пачки,
перевязанных резинками,
советских купюр с Лукичем:
"Вот тебе 3 500 рублей!" -
по тем временам было
первоначальным взносом
за кооперативную "трешку"
на окраине Ленинграда,
а сторожу в соборе
платили 120 деревянными.
"Да я, отец Борис, никогда не смогу вернуть эти деньги.
У меня их просто совсем нет!" -
"А кто тебе сказал, что ты мне их должен возвращать?
Живи, учись, расти деток!
И молись за многогрешного протоиерея Бориса!"