Своя рука владыка...
Сегодни митрополиту Псковскому и Великолуцкому Евсевию
исполняется добрых 70-ть лет.
Из десяти приглашённых архиреев
у Святой Троицы
чествовало владыку пять и
хор скабарского духовенства
признательно выпевал ему "Многая лета!"
И было на самом деле за что!
Мог бы ведь раздавить и вымести метлой
всех и вся, а не вымел.
На его месте другой бы владыченька N,
и здесь я мог подставить добрый десяток,
право правящих нынче ебискупов,
какие бы камня на камне бы не оставили,
от именитой скабарской поповки...
От владыки Иоанна Разумова
досталась Евсевию самая пожалуй
колоритнейшая епархия:
здесь и Печёры Пскопския -
вовсе так и никогда
не закрывавшийся монастырь,
с живыми старцами и
с непрерванной - из уст в уста -
передаваемой духовной традицией.
А также необъятное количество деревенских приходов,
открытых ещё в оккупационныя времена
знаменитой Псковской миссией,
заполонённых в богоборныя времена,
удивительнейшим клиром:
здесь находили убежище и правдоискатели,
и богоискатели,
и диссиденты,
и бывшие сотрудники Русского музею:
здесь находили себе прибежище
доморощенныя любомудры и
допытливыя совопрошатели века сего.
Многих из них деспота Евсевий
всё - таки выдавил епархии,
и как я иногда гляжу,
во их же святое благо.
Этой епархии я посвятил один из лучших своих циклов:
Печёры Пскопския
В ней мне удосужилось скоротать
лучшия бессонныя нощи моей жизни
в духоносных беседах,
именно в те самые безотрадныя
для души десятилетия,
когда на дворе стояла
вымороченно афеисткая стужа.
И своему роману со скабарским краем
я конечно же обязан доброму моего другу
Сельскому Златоусту:
Сельской Златоуст
Его тоже деспота Евсевий в своё время выдавил из епархии,
и как видишь - не зря дорогой мой друг,
ибо чтобы с твоим знанием
четырнадцати языков бы было,
в той самой деревенской глуши,
не будь тогда
двенадцать лет назад,
по твою душу
владычнего самоуправства...
исполняется добрых 70-ть лет.
Из десяти приглашённых архиреев
у Святой Троицы
чествовало владыку пять и
хор скабарского духовенства
признательно выпевал ему "Многая лета!"
И было на самом деле за что!
Мог бы ведь раздавить и вымести метлой
всех и вся, а не вымел.
На его месте другой бы владыченька N,
и здесь я мог подставить добрый десяток,
право правящих нынче ебискупов,
какие бы камня на камне бы не оставили,
от именитой скабарской поповки...
От владыки Иоанна Разумова
досталась Евсевию самая пожалуй
колоритнейшая епархия:
здесь и Печёры Пскопския -
вовсе так и никогда
не закрывавшийся монастырь,
с живыми старцами и
с непрерванной - из уст в уста -
передаваемой духовной традицией.
А также необъятное количество деревенских приходов,
открытых ещё в оккупационныя времена
знаменитой Псковской миссией,
заполонённых в богоборныя времена,
удивительнейшим клиром:
здесь находили убежище и правдоискатели,
и богоискатели,
и диссиденты,
и бывшие сотрудники Русского музею:
здесь находили себе прибежище
доморощенныя любомудры и
допытливыя совопрошатели века сего.
Многих из них деспота Евсевий
всё - таки выдавил епархии,
и как я иногда гляжу,
во их же святое благо.
Этой епархии я посвятил один из лучших своих циклов:
Печёры Пскопския
В ней мне удосужилось скоротать
лучшия бессонныя нощи моей жизни
в духоносных беседах,
именно в те самые безотрадныя
для души десятилетия,
когда на дворе стояла
вымороченно афеисткая стужа.
И своему роману со скабарским краем
я конечно же обязан доброму моего другу
Сельскому Златоусту:
Сельской Златоуст
Его тоже деспота Евсевий в своё время выдавил из епархии,
и как видишь - не зря дорогой мой друг,
ибо чтобы с твоим знанием
четырнадцати языков бы было,
в той самой деревенской глуши,
не будь тогда
двенадцать лет назад,
по твою душу
владычнего самоуправства...