Восьмая симфония
8 симфония Густава Малера, дирижёр Николай Алексеев -
четыре хора, 8 оперных солистов,
усиленный медными и духовыми
бывший оркестр Евгения Мравинского.
С первых же тактов этой
грандиознейшей по замыслу симфонии "для 1001 исполнителя",
ощущение полного анархного развала:
резкий "открытый" звук духовых,
играющие с листа наёмныя музыканты,
и громкостию перекрывающие солистов,
и сами хоры - кто лес, кто по дрова -
незнамо что поющие
на якобы немецком наречии.
Можно только догадываться об архаикном ужасе,
охватившемм дирижёра,
и ощущение его полной беспомощности
при столь разворачивающейся
на его глазах музыцирующей самодеятельности.
Однако во второй части
этой двучастной симфонии,
каким то уже невероятным усилием дирижёрской воли,
забитая как бочка сельдями,
филармоническая сцена,
стала успокаиваться
и находить с друг другом
привычныя гармонию и лад,
и даже что то похожее на искусность.
Слава победителям,
хотя увы - это уже не та "музыкальная шкатулка",
какой она была при Евгении Мравинском.
От нынешних служителей муз
веет всемирственно энтропийным духом
"игры на понижение": как ни играй,
спустя рукава,
всё одно публика будет хлопать,
кричать "браво", что собственно случилось и ныне,
а заказныя писаки
захлёбываясь от восторгу,
почитать это очередною
"вершиной исполнительского мастерства"...
четыре хора, 8 оперных солистов,
усиленный медными и духовыми
бывший оркестр Евгения Мравинского.
С первых же тактов этой
грандиознейшей по замыслу симфонии "для 1001 исполнителя",
ощущение полного анархного развала:
резкий "открытый" звук духовых,
играющие с листа наёмныя музыканты,
и громкостию перекрывающие солистов,
и сами хоры - кто лес, кто по дрова -
незнамо что поющие
на якобы немецком наречии.
Можно только догадываться об архаикном ужасе,
охватившемм дирижёра,
и ощущение его полной беспомощности
при столь разворачивающейся
на его глазах музыцирующей самодеятельности.
Однако во второй части
этой двучастной симфонии,
каким то уже невероятным усилием дирижёрской воли,
забитая как бочка сельдями,
филармоническая сцена,
стала успокаиваться
и находить с друг другом
привычныя гармонию и лад,
и даже что то похожее на искусность.
Слава победителям,
хотя увы - это уже не та "музыкальная шкатулка",
какой она была при Евгении Мравинском.
От нынешних служителей муз
веет всемирственно энтропийным духом
"игры на понижение": как ни играй,
спустя рукава,
всё одно публика будет хлопать,
кричать "браво", что собственно случилось и ныне,
а заказныя писаки
захлёбываясь от восторгу,
почитать это очередною
"вершиной исполнительского мастерства"...