† игумения Георгия (Щукина)...
"6 февраля на 91-м году жизни после продолжительной болезни отошла ко Господу почетная настоятельница Горненского женского монастыря в Эйн-Кареме игумения Георгия (Щукина)."
отсюда
P.S. "Два взгляда на одни и те же события...
21 декабря, 2017
Как все-таки странная вещь - человеческая память!?
Тем паче воспоминания о событиях
всего лишь четвертьвековой давности.
Честной протопоп Геннадий Украинский-Беловолов
недавно выложил воспоминания Георгии Щукиной,
ныне игумении Горненского монастыря в Иерусалиме,
а в 1989-м - старшей монахини в монастыре Иоанна Рыльского, что на Карповке.
Дедулькин в 1989-1990 тоже принимал
посильное участие в возрождении сей обители:
организовывал вместе с Леней Куценко (ныне епископом Благовещенским)
ежедневное в ней богослужение
и был первым в ней постоянным иереем.
Однако вспоминаются мне те возродительные подвиги
совсем иначе.
Но, чтобы не быть голословным,
приведу мемуары и. Георгии Щукиной,
как я понимаю, записанные отцом Геннадием на диктофон:
игумения Георгия Щукина: "Я перед Святой Землей на Карповке восстанавливала Иоанновский монастырь, который нам передали как Пюхтицкое подворье. Я там была старшей монахиней.
Батюшка Иоанн так помогал на Краповке, так помогал! За две недели надо было восстановить храм Иоанна Рыльского, как покойный Святейший на 1000-летие Крещения Руси благословил меня и матушку Варвару. В Москве справляли юбилей, потом он позвал нас к себе на квартиру: «Все, матушки, в 3 часа у меня на обед, и у меня очень серьезный разговор есть к вам, приходите». Мы приехали. «Матушки, не хотите ли иметь Пюхтицкое подворье?» - «Владыка, да как, да где?» В Таллине-то Пюхтицкое подворье взорвали в 1960-м году, тогда его еще Ревель называли. А его хиротония была в 1961. Если бы вот на полгодика раньше его сделали архиереем, то он не допустил бы этого. Я говорю: «Я слышала, что в Ленинграде у нас в Гавани было, что ли. Но там универмаг. Кто ж передаст универмаг?! Это не то что дом - выселил квартиры и все». А он достает ключи: «Матушки, вот ключи от Иоанновского монастыря на Карповке. Это будет Пюхтицкое подворье. Через 2,5 недели память Иоанна Рыльского 1 ноября. Матушки, постарайтесь, пожалуйста, к этому празднику восстановите».
Как у нас в Пюхтицах передавали, о.Иоанн Кронштадтский говорил сестрам: «Сестры, одно слово «Благословите», - и все. И знайте, что здесь три шага до Царствия Небесного». Я когда в Пюхтицы пришла в 1949 году девочкой молодой, и меня поселили в келью мать Аркадии из Кронштадта, она духовная дочь Иоанна Кронштадтского была, в 15 лет в монастырь пришла девочкой. И как раз в Кронштадте жила недалеко от того места, где батюшка жил. В гости ходила. Я потом думала, что если бы я тогда знала, что мне придется восстанавливать Иоанновский монастырь, сколько бы я могла тогда расспросить и записать! Вот так Батюшка говорил: «Три шага до Царствия Небесного. Только без ропота!».
Вечером там какой-то праздничный концерт должен быть… «Владыка, простите, никакого концерта, благословите нам сегодня же выехать». Нам поменяли билеты. Так как я сама питерская, у меня и сейчас там родственники живут, я и позвонила сестре, чтобы нас встретили. А они жили как раз недалеко от Карповки, на Куйбышевской. И вот мы сразу же с вокзала на Карповку. И не знали, как войти, где найти этот храм. Увидели мерзость запустения… Надо было видеть, что там творилось! Жили бомжи. Бутылки, папиросы, туалеты переливаются, запах… ни света, ничего. Идем, хитоны поднимаем, грязища, вонища, простите… Одну дверь открываем, другую, Господи, где же храм, где храм, не можем найти, где храм-то?
Ну вот, где теперь храм нижний, дверь открываем - а это сарай. Одна перегородка снизу до потолка, другая, третья. Голуби летают, кабель с одного окна, помета столько… Боже мой! Это - храм?! Ой…
Позвонили в Пюхтицу, чтобы срочно приезжали сестры на своей машине. Обзвонила всех знакомых, всех родных. И с утра до вечера, сразу же на второй день приступили и начали восстанавливать. Ни воды, ни света, ничего не было. Но, дай Бог здоровья, о.Владимиру Сорокину, тогда он был ректор в Семинарии. Звоню ему: «Помогите!» - «Мать, откуда ты?» - «С Карповки». - «С какой Карповки?» - «С Иоанновского монастыря, нам его передали как Пюхтицкое подворье». Все удивлялись, ведь было такое время, что все боялись подходить даже туда. Помните крестик на стене у окна? Вот только к крестику и можно было подойти - и все. Господи помилуй!
Вот он по 10 семинаристов присылал нам каждый день на своей машине. Я говорила, батюшка, только топорики или какой-нибудь инструмент пусть берут. Отбивали они эти стенки, выносили, я заказывала машину и увозили сразу на машине. Пол вот так был поднят. Опять там линолеум, доски, все. Мне говорят: «Мать Георгия, да зачем поднимать? Пускай остается, покрасить эти доски, да и все. Ведь времени-то уже сколько - несколько дней осталось». А я там у стеночки с одной стороны подняла, думаю: что же все же там? Настоящий это пол или не настоящий, что там? Когда подняла линолеум, потом доску - а там насыпано всякого мусора. Нет, говорю, давайте, поднимайте. И мы - день и ночь. Смотрю - одна бабушка даже в фартук себе насыпает, выносит. А когда вынесли, подмели пол, увидели, что сохранилась старая мозаика на полу. И когда владыка приехал, было освящение, я коврики купила, а владыка говорит: «Мать Георгия, никаких ковров ничего не надо! Старинная мозаика сохранилась». Благодаря этому. Вот такое чудо. За две недели иконы написали. Иконостас - доски, чуть-чуть покрасили - отец Владимир, Царство Небесное, дьякон наш Пюхтицкий. Он и дьякон был, и столяр был. Ну и вот. Потом освящение было. Знакомая до сих пор, Любовь Николаевна такая, директор цветочного магазина, уже больше 20 лет работает, - такие гирлянды цветов принесли, букеты… Все разукрасили, и когда все приходили, то ужасались - что было, и что стало. Ну, а потом было освящение. Потом в Усыпальницу перешли, там начали… Много говорить. 1989, 1990-й, а в 1991 году уже сюда меня Святейший послал. Потом стали приносить святыньки Батюшки - то кресло, то шубу.
.- Матушка, а как вы попали на Святую Землю?
- Я уж кратенько скажу. Как-то мне в 1991 году Святейший звонит на Карповку и спрашивает: «Мать Георгия, как дела?». Я говорю: «Спаси Господи, Святейший, за Вашу помощь, за заботу. Уже четвертый крест позолотили, благословите, поднимать будем, медью уже крышу перекрыли». Уже было прославление Дорогого Батюшки, уже на третий этаж в храм Двенадцати Апостолов перешли служить, стали оттуда разгребать все. Я говорю ему обо всем этом, а он просит побыстрее отремонтировать покои Иоанна Кронштадтского. Говорит: «Мое желание жить в монастыре, в покоях, а не в епархии». Я говорю: «Ваше Святейшество, спешим, и с любовью будем Вас встречать. Уже положили паркет, лаком покрыли, уже карнизы повесили, все готово, будем Вас встречать». Ну а он мне в ответ: «Спаси Господи мать Георгия Вас за труды, которые Вы здесь понесли. А теперь Вам надо потрудиться в Иерусалиме, в Горненском монастыре». У меня и трубка чуть не упала. Господи! Я чуть заикаться не стала. Мы часто по телефону общались, он всегда спрашивал, что, как, чего? Я говорю: «Ой, Святейшенький, простите, я знаю, что монах не имеет права отказываться, но у меня слабый характер, я не смогу!». А Святейший мне говорит: «Мать Георгия, надо Горний поднимать, восстанавливать». Я говорю: «Святейшенький, простите, я не смогу!»"
отсюда
1) Картина былого, какую рисует память Георгии, укладывается в следующий посыл:
монастырь на Карповке восстановлен силами пюхтицких монахинь
при ее непосредственном руководстве всеми работами.
Но почему-то из памяти и.Георгии совсем выпало имя протопопа Бориса Глебова,
в 1989-91-м полностью взвалившего на себя
и на Преображеский собор, где он был старостой,
бремя материальных (3.5 миллиона еще в советских рублях) расходов.
2) Никаких семинаристов, "отбивавших штукатурку", на Карповке не было.
По 10 семинаристов ежедневно отправлялись за "спаси Господи"
на ремонт митрополичьей резиденции на Каменном острове.
Все рабочие на Карповке - электрики, сантехники, паркетчики,
краснодеревщики, кровельщики, иконописцы
были профессионалами высшей пробы,
нанимались лично отцом Борисом
и оплачивались из его кармана.
3) Работали они действительно по 20 часов в сутки,
но сама мать Георгия ими не распоряжалась
и приказаний им никаких не отдавала.
Она вообще не вмешивалась в строительные и реставрационные дела.
Да и это было бы невозможно при властном характере Бориса Глебова.
И наймом машин, вскрытием полов и вывозкой мусора
занимался отец Борис.
Пюхтицкий монастырь не потратил ни одного рубля
ни на возрождение покоев Иоанна Сергиева,
ни его усыпальницы, ни храма Иоанна Рыльского,
ни собора 12 апостолов,
ни на крышу, перекрытую медным листом.
4) "Вот такое чудо. За две недели иконы написали.
Иконостас - доски, чуть-чуть покрасили - отец Владимир, Царство Небесное,
дьякон наш Пюхтицкий. Он и дьякон был, и столяр был. Ну и вот", -
нога никакого отца Владимира, дьякона из Пюхтиц и столяра,
никогда порог Карповского монастыря не переступала.
Создатели иконостасов тоже были людьми отца Бориса,
и посему гораздо более точен анонимный комментатор:
"А он, этот Суд, уже совершился.
Совершенно не удивительно, что сегодня мемориальной квартирой Ивана
Ильича Сергиев (Кронштадтского) владеет на правах личной собственности
поп-развратник Геннадий Украинский (Беловолов), бросивший жену с двумя
малыми детьми (третий ребенок успел к этому времени умереть),
а крипту в Иоанновском м-ре, где якобы покоятся "св. мощи", в начале
90-х приводили в порядок (писали иконы, резали иконостас и проч.) под
звуки рок-музыки, с помощью марихуаны, алкоголя и инъекций
морфиносодержащих препаратов: Сергей Протасов (покончил с собой при
изготовления раки "св.препод. Серафима Вырицкого" в 1999 г.), Михаил
Крашенинников (много лет лечился от полинаркомании в психиатрических
клиниках Спб), Александр Борисович Иванов (окончил свои дни в
психбольнице им.Кащенко в Гатчине), Сергей Монтели (умер от
передозировки героина в Царском Селе)".
отсюда
«Хочу Вам, уважаемый sibeaster, рассказать одну поучительную историю относительно того, к чему можно, а к чему нельзя прикладываться, тем более она будет к месту.
Мы тут вольно или невольно касаемся темы Иоанна Кронштадского.
Давно это было, ещё в те благословенные времена, когда ленинградской митрополией управлял убиенный Алексей Михайлович фон Ридигер.
Дело шло к передаче Иоанновского м-ря МП. Нужно было срочно привести в порядок крипту, где находится могила кронштадского чудотворца.
Папа Лёша (так в определённых кругах ласково называли митрополита Ридигера) свиснул, на свист сразу откликнулся папа Боря (он же протоиерей Борис Глебов - староста Спасо-Преображенского собора и, как поговаривают, - серый кардинал церковного Питера) - большоой ценитель церковного гламура и весьма охочий до пенязей.
У него на подхвате всегда были нужные люди. Работа закипела. Столярку иконостаса делал Михаил Крашенинников, резьбу иконостаса - Сергий Протасов, а иконочки, к которым сегодня благоговейно прикдадываются многочисленные паломники, писал АБ (он же Александр Борисович Иванов) с подмастерьем Серёжей Монтелли.
Работа спорилась. Всё действо происходило уже в здании Иоанновского м-ря. На электроплитке готовилось наркотическое зелие, монастырские своды оглашали звуки King Crimson и Led Zeppelin.
Однажды сам папа Лёша возжелал лично взглянуть на работу и неожиданно нагрянул в творческую мастерскую.
Аккурат в это время Монтелли вознамерился забить очередной косяк для прилива вдохновения, замастырил колбаску, а тут в помещение входит Ридигер. Серёжа не растерялся и, возложив правую ладонь на левую, в которой лежал оковалок плана, подошёл к митрополиту: благословите, Владыко!
С тех пор план стал считаться благословенным).
Вот в такой обстановке и такими людьми творился сей демоноговейный иконостас (нужно отдать должное - весьма неплохой с художественной точки зрения) крипты Иоанновского м-ря, что на Карповке.
Судьба художников сложилась по разному.
Монтелли умер от передозировки тяжёлых наркотиков на скамейке одного из Царкосельских парков.
АБ окончил свои дни в психиатирической б-це им. Кащенко что под Гатчиной.
Протасов несколькими ударами стилета покончил с собой прямо на дубовой раке "св. преп. Серафима Вырицкого", которую он в то время резал. Кровь потом долго соскребали с этого изделия, и сегодня можно с уверенностью сказать, что благочестивые паломники прикладывааются в Вырице к крови самоубиенного Сергия Протасова.
Крашенинников - единственный, кто остался в живых, пил, торчал и долго скитался по психиатрическим лечебницам.
Вот так-то».
отсюда
P.S. Мария Шатохина: "Умиляет эта традиция рассказывать сказки о восстановленных монастырях: Ту был ужос-ужос, бомжи-наркоманы, говна по колено, мусору по пояс. А сестры (братия) помолились, взялись и за две недели все вынесли, а потом по кирпичику стены подняли и отремонтировали и крышу покрыли. Итд итп. Кто хоть раз видел это вживую, тот прекрасно знает, что капитальный ремонт 10 семинаристов не сделают, нужны дествительно мастера. Обычные простые трудяги. А вот о них почему-то в сказках умалчивают. И получается, что стены восстанавливали и кирпичи грузили и крышу крыли и мешки со смесью таскали и трубы прокладывали и электрику-и все пять старушек-веселушек".
отсюда
отсюда
отсюда
P.S. "Два взгляда на одни и те же события...
21 декабря, 2017
Как все-таки странная вещь - человеческая память!?
Тем паче воспоминания о событиях
всего лишь четвертьвековой давности.
Честной протопоп Геннадий Украинский-Беловолов
недавно выложил воспоминания Георгии Щукиной,
ныне игумении Горненского монастыря в Иерусалиме,
а в 1989-м - старшей монахини в монастыре Иоанна Рыльского, что на Карповке.
Дедулькин в 1989-1990 тоже принимал
посильное участие в возрождении сей обители:
организовывал вместе с Леней Куценко (ныне епископом Благовещенским)
ежедневное в ней богослужение
и был первым в ней постоянным иереем.
Однако вспоминаются мне те возродительные подвиги
совсем иначе.
Но, чтобы не быть голословным,
приведу мемуары и. Георгии Щукиной,
как я понимаю, записанные отцом Геннадием на диктофон:
игумения Георгия Щукина: "Я перед Святой Землей на Карповке восстанавливала Иоанновский монастырь, который нам передали как Пюхтицкое подворье. Я там была старшей монахиней.
Батюшка Иоанн так помогал на Краповке, так помогал! За две недели надо было восстановить храм Иоанна Рыльского, как покойный Святейший на 1000-летие Крещения Руси благословил меня и матушку Варвару. В Москве справляли юбилей, потом он позвал нас к себе на квартиру: «Все, матушки, в 3 часа у меня на обед, и у меня очень серьезный разговор есть к вам, приходите». Мы приехали. «Матушки, не хотите ли иметь Пюхтицкое подворье?» - «Владыка, да как, да где?» В Таллине-то Пюхтицкое подворье взорвали в 1960-м году, тогда его еще Ревель называли. А его хиротония была в 1961. Если бы вот на полгодика раньше его сделали архиереем, то он не допустил бы этого. Я говорю: «Я слышала, что в Ленинграде у нас в Гавани было, что ли. Но там универмаг. Кто ж передаст универмаг?! Это не то что дом - выселил квартиры и все». А он достает ключи: «Матушки, вот ключи от Иоанновского монастыря на Карповке. Это будет Пюхтицкое подворье. Через 2,5 недели память Иоанна Рыльского 1 ноября. Матушки, постарайтесь, пожалуйста, к этому празднику восстановите».
Как у нас в Пюхтицах передавали, о.Иоанн Кронштадтский говорил сестрам: «Сестры, одно слово «Благословите», - и все. И знайте, что здесь три шага до Царствия Небесного». Я когда в Пюхтицы пришла в 1949 году девочкой молодой, и меня поселили в келью мать Аркадии из Кронштадта, она духовная дочь Иоанна Кронштадтского была, в 15 лет в монастырь пришла девочкой. И как раз в Кронштадте жила недалеко от того места, где батюшка жил. В гости ходила. Я потом думала, что если бы я тогда знала, что мне придется восстанавливать Иоанновский монастырь, сколько бы я могла тогда расспросить и записать! Вот так Батюшка говорил: «Три шага до Царствия Небесного. Только без ропота!».
Вечером там какой-то праздничный концерт должен быть… «Владыка, простите, никакого концерта, благословите нам сегодня же выехать». Нам поменяли билеты. Так как я сама питерская, у меня и сейчас там родственники живут, я и позвонила сестре, чтобы нас встретили. А они жили как раз недалеко от Карповки, на Куйбышевской. И вот мы сразу же с вокзала на Карповку. И не знали, как войти, где найти этот храм. Увидели мерзость запустения… Надо было видеть, что там творилось! Жили бомжи. Бутылки, папиросы, туалеты переливаются, запах… ни света, ничего. Идем, хитоны поднимаем, грязища, вонища, простите… Одну дверь открываем, другую, Господи, где же храм, где храм, не можем найти, где храм-то?
Ну вот, где теперь храм нижний, дверь открываем - а это сарай. Одна перегородка снизу до потолка, другая, третья. Голуби летают, кабель с одного окна, помета столько… Боже мой! Это - храм?! Ой…
Позвонили в Пюхтицу, чтобы срочно приезжали сестры на своей машине. Обзвонила всех знакомых, всех родных. И с утра до вечера, сразу же на второй день приступили и начали восстанавливать. Ни воды, ни света, ничего не было. Но, дай Бог здоровья, о.Владимиру Сорокину, тогда он был ректор в Семинарии. Звоню ему: «Помогите!» - «Мать, откуда ты?» - «С Карповки». - «С какой Карповки?» - «С Иоанновского монастыря, нам его передали как Пюхтицкое подворье». Все удивлялись, ведь было такое время, что все боялись подходить даже туда. Помните крестик на стене у окна? Вот только к крестику и можно было подойти - и все. Господи помилуй!
Вот он по 10 семинаристов присылал нам каждый день на своей машине. Я говорила, батюшка, только топорики или какой-нибудь инструмент пусть берут. Отбивали они эти стенки, выносили, я заказывала машину и увозили сразу на машине. Пол вот так был поднят. Опять там линолеум, доски, все. Мне говорят: «Мать Георгия, да зачем поднимать? Пускай остается, покрасить эти доски, да и все. Ведь времени-то уже сколько - несколько дней осталось». А я там у стеночки с одной стороны подняла, думаю: что же все же там? Настоящий это пол или не настоящий, что там? Когда подняла линолеум, потом доску - а там насыпано всякого мусора. Нет, говорю, давайте, поднимайте. И мы - день и ночь. Смотрю - одна бабушка даже в фартук себе насыпает, выносит. А когда вынесли, подмели пол, увидели, что сохранилась старая мозаика на полу. И когда владыка приехал, было освящение, я коврики купила, а владыка говорит: «Мать Георгия, никаких ковров ничего не надо! Старинная мозаика сохранилась». Благодаря этому. Вот такое чудо. За две недели иконы написали. Иконостас - доски, чуть-чуть покрасили - отец Владимир, Царство Небесное, дьякон наш Пюхтицкий. Он и дьякон был, и столяр был. Ну и вот. Потом освящение было. Знакомая до сих пор, Любовь Николаевна такая, директор цветочного магазина, уже больше 20 лет работает, - такие гирлянды цветов принесли, букеты… Все разукрасили, и когда все приходили, то ужасались - что было, и что стало. Ну, а потом было освящение. Потом в Усыпальницу перешли, там начали… Много говорить. 1989, 1990-й, а в 1991 году уже сюда меня Святейший послал. Потом стали приносить святыньки Батюшки - то кресло, то шубу.
.- Матушка, а как вы попали на Святую Землю?
- Я уж кратенько скажу. Как-то мне в 1991 году Святейший звонит на Карповку и спрашивает: «Мать Георгия, как дела?». Я говорю: «Спаси Господи, Святейший, за Вашу помощь, за заботу. Уже четвертый крест позолотили, благословите, поднимать будем, медью уже крышу перекрыли». Уже было прославление Дорогого Батюшки, уже на третий этаж в храм Двенадцати Апостолов перешли служить, стали оттуда разгребать все. Я говорю ему обо всем этом, а он просит побыстрее отремонтировать покои Иоанна Кронштадтского. Говорит: «Мое желание жить в монастыре, в покоях, а не в епархии». Я говорю: «Ваше Святейшество, спешим, и с любовью будем Вас встречать. Уже положили паркет, лаком покрыли, уже карнизы повесили, все готово, будем Вас встречать». Ну а он мне в ответ: «Спаси Господи мать Георгия Вас за труды, которые Вы здесь понесли. А теперь Вам надо потрудиться в Иерусалиме, в Горненском монастыре». У меня и трубка чуть не упала. Господи! Я чуть заикаться не стала. Мы часто по телефону общались, он всегда спрашивал, что, как, чего? Я говорю: «Ой, Святейшенький, простите, я знаю, что монах не имеет права отказываться, но у меня слабый характер, я не смогу!». А Святейший мне говорит: «Мать Георгия, надо Горний поднимать, восстанавливать». Я говорю: «Святейшенький, простите, я не смогу!»"
отсюда
1) Картина былого, какую рисует память Георгии, укладывается в следующий посыл:
монастырь на Карповке восстановлен силами пюхтицких монахинь
при ее непосредственном руководстве всеми работами.
Но почему-то из памяти и.Георгии совсем выпало имя протопопа Бориса Глебова,
в 1989-91-м полностью взвалившего на себя
и на Преображеский собор, где он был старостой,
бремя материальных (3.5 миллиона еще в советских рублях) расходов.
2) Никаких семинаристов, "отбивавших штукатурку", на Карповке не было.
По 10 семинаристов ежедневно отправлялись за "спаси Господи"
на ремонт митрополичьей резиденции на Каменном острове.
Все рабочие на Карповке - электрики, сантехники, паркетчики,
краснодеревщики, кровельщики, иконописцы
были профессионалами высшей пробы,
нанимались лично отцом Борисом
и оплачивались из его кармана.
3) Работали они действительно по 20 часов в сутки,
но сама мать Георгия ими не распоряжалась
и приказаний им никаких не отдавала.
Она вообще не вмешивалась в строительные и реставрационные дела.
Да и это было бы невозможно при властном характере Бориса Глебова.
И наймом машин, вскрытием полов и вывозкой мусора
занимался отец Борис.
Пюхтицкий монастырь не потратил ни одного рубля
ни на возрождение покоев Иоанна Сергиева,
ни его усыпальницы, ни храма Иоанна Рыльского,
ни собора 12 апостолов,
ни на крышу, перекрытую медным листом.
4) "Вот такое чудо. За две недели иконы написали.
Иконостас - доски, чуть-чуть покрасили - отец Владимир, Царство Небесное,
дьякон наш Пюхтицкий. Он и дьякон был, и столяр был. Ну и вот", -
нога никакого отца Владимира, дьякона из Пюхтиц и столяра,
никогда порог Карповского монастыря не переступала.
Создатели иконостасов тоже были людьми отца Бориса,
и посему гораздо более точен анонимный комментатор:
"А он, этот Суд, уже совершился.
Совершенно не удивительно, что сегодня мемориальной квартирой Ивана
Ильича Сергиев (Кронштадтского) владеет на правах личной собственности
поп-развратник Геннадий Украинский (Беловолов), бросивший жену с двумя
малыми детьми (третий ребенок успел к этому времени умереть),
а крипту в Иоанновском м-ре, где якобы покоятся "св. мощи", в начале
90-х приводили в порядок (писали иконы, резали иконостас и проч.) под
звуки рок-музыки, с помощью марихуаны, алкоголя и инъекций
морфиносодержащих препаратов: Сергей Протасов (покончил с собой при
изготовления раки "св.препод. Серафима Вырицкого" в 1999 г.), Михаил
Крашенинников (много лет лечился от полинаркомании в психиатрических
клиниках Спб), Александр Борисович Иванов (окончил свои дни в
психбольнице им.Кащенко в Гатчине), Сергей Монтели (умер от
передозировки героина в Царском Селе)".
отсюда
«Хочу Вам, уважаемый sibeaster, рассказать одну поучительную историю относительно того, к чему можно, а к чему нельзя прикладываться, тем более она будет к месту.
Мы тут вольно или невольно касаемся темы Иоанна Кронштадского.
Давно это было, ещё в те благословенные времена, когда ленинградской митрополией управлял убиенный Алексей Михайлович фон Ридигер.
Дело шло к передаче Иоанновского м-ря МП. Нужно было срочно привести в порядок крипту, где находится могила кронштадского чудотворца.
Папа Лёша (так в определённых кругах ласково называли митрополита Ридигера) свиснул, на свист сразу откликнулся папа Боря (он же протоиерей Борис Глебов - староста Спасо-Преображенского собора и, как поговаривают, - серый кардинал церковного Питера) - большоой ценитель церковного гламура и весьма охочий до пенязей.
У него на подхвате всегда были нужные люди. Работа закипела. Столярку иконостаса делал Михаил Крашенинников, резьбу иконостаса - Сергий Протасов, а иконочки, к которым сегодня благоговейно прикдадываются многочисленные паломники, писал АБ (он же Александр Борисович Иванов) с подмастерьем Серёжей Монтелли.
Работа спорилась. Всё действо происходило уже в здании Иоанновского м-ря. На электроплитке готовилось наркотическое зелие, монастырские своды оглашали звуки King Crimson и Led Zeppelin.
Однажды сам папа Лёша возжелал лично взглянуть на работу и неожиданно нагрянул в творческую мастерскую.
Аккурат в это время Монтелли вознамерился забить очередной косяк для прилива вдохновения, замастырил колбаску, а тут в помещение входит Ридигер. Серёжа не растерялся и, возложив правую ладонь на левую, в которой лежал оковалок плана, подошёл к митрополиту: благословите, Владыко!
С тех пор план стал считаться благословенным).
Вот в такой обстановке и такими людьми творился сей демоноговейный иконостас (нужно отдать должное - весьма неплохой с художественной точки зрения) крипты Иоанновского м-ря, что на Карповке.
Судьба художников сложилась по разному.
Монтелли умер от передозировки тяжёлых наркотиков на скамейке одного из Царкосельских парков.
АБ окончил свои дни в психиатирической б-це им. Кащенко что под Гатчиной.
Протасов несколькими ударами стилета покончил с собой прямо на дубовой раке "св. преп. Серафима Вырицкого", которую он в то время резал. Кровь потом долго соскребали с этого изделия, и сегодня можно с уверенностью сказать, что благочестивые паломники прикладывааются в Вырице к крови самоубиенного Сергия Протасова.
Крашенинников - единственный, кто остался в живых, пил, торчал и долго скитался по психиатрическим лечебницам.
Вот так-то».
отсюда
P.S. Мария Шатохина: "Умиляет эта традиция рассказывать сказки о восстановленных монастырях: Ту был ужос-ужос, бомжи-наркоманы, говна по колено, мусору по пояс. А сестры (братия) помолились, взялись и за две недели все вынесли, а потом по кирпичику стены подняли и отремонтировали и крышу покрыли. Итд итп. Кто хоть раз видел это вживую, тот прекрасно знает, что капитальный ремонт 10 семинаристов не сделают, нужны дествительно мастера. Обычные простые трудяги. А вот о них почему-то в сказках умалчивают. И получается, что стены восстанавливали и кирпичи грузили и крышу крыли и мешки со смесью таскали и трубы прокладывали и электрику-и все пять старушек-веселушек".
отсюда
отсюда