На юру...
Дэвид Мэмет, «Жизнь в театре» - спектакль театра на Литейном,
поставленный как Калхасная песнь, для Сергея Симоновича Дрейдена.
Обыватель его должен помнить по ролям
добродушного неудачника в фильмах
Юрия Мамина "Фонтан" и "Окно в Париж",
и по благоглупному Сокуровскому "Русскому ковчегу",
где он играет, жутко передавливая,
маркиза Астольфа де Кюстина.
Сама пиеса на полтора часа
исповеди старого актёра
про усталость от театра,
и тем более от того,
что на сцене, как и в жизни,
зачастую не живут, а предурственно лицедеют -
без мысли, без чувства, без боли, без печали,
так и не способные пережить потрясение и катарсис.
Пытается жить, играя про театр,
Сергей Симонович в продувном - на семи ветрах -
театральном предбаннике,
и в самих Мэметовских текстах,
звучит навязчивым леймотивом,
стариковский жалобивый плач,
о актёрско собачьем бытии
творимой на феатронном промозглом юру,
средь ледянных подмостных сквозняков
и душевного хлада собратьев по глумному ремеслу.
Безумно жалко беспомощного и больного старика,
всю жизнь проварившемуся в позорищном котле,
и напрочь уверенному, что его из театра
за ненадобностью, как пожёванную ветошь, вскорости и выкинут,
а само его имя вычеркнут из анналов призрачной славы.
Только здесь то вдруг и вспоминается, что Сергею Дрейдену,
осенью стукнуло уже 68-мь,
и каждый спектакль,
играемый им на пределе человеческих сил,
для него может стать последним...
поставленный как Калхасная песнь, для Сергея Симоновича Дрейдена.
Обыватель его должен помнить по ролям
добродушного неудачника в фильмах
Юрия Мамина "Фонтан" и "Окно в Париж",
и по благоглупному Сокуровскому "Русскому ковчегу",
где он играет, жутко передавливая,
маркиза Астольфа де Кюстина.
Сама пиеса на полтора часа
исповеди старого актёра
про усталость от театра,
и тем более от того,
что на сцене, как и в жизни,
зачастую не живут, а предурственно лицедеют -
без мысли, без чувства, без боли, без печали,
так и не способные пережить потрясение и катарсис.
Пытается жить, играя про театр,
Сергей Симонович в продувном - на семи ветрах -
театральном предбаннике,
и в самих Мэметовских текстах,
звучит навязчивым леймотивом,
стариковский жалобивый плач,
о актёрско собачьем бытии
творимой на феатронном промозглом юру,
средь ледянных подмостных сквозняков
и душевного хлада собратьев по глумному ремеслу.
Безумно жалко беспомощного и больного старика,
всю жизнь проварившемуся в позорищном котле,
и напрочь уверенному, что его из театра
за ненадобностью, как пожёванную ветошь, вскорости и выкинут,
а само его имя вычеркнут из анналов призрачной славы.
Только здесь то вдруг и вспоминается, что Сергею Дрейдену,
осенью стукнуло уже 68-мь,
и каждый спектакль,
играемый им на пределе человеческих сил,
для него может стать последним...