Друг и благодетель...
Только в 86-м стало проясняться, что Кирилл Гундяев
был профилактически зачищен, благодаря закулисным стараниям
вроде как своего прямого покровителя и благодетеля,
председателя Учебного комитета,
таллинского митрополита Алексия Ридигера.
Опытнейший аппаратчик
при дышавшем уже на ладан Антонии Мельникове,
какой даже коллекцию дамских подвесок с брульянтами
перебиравший уже безо всякого на то душевного удовольствия,
в шахматном раскладе метил, конечно же,
на Ленинградскую кафедру.
А при смертельно уже больном Пимене
и завсегда добром свидетельстве от внешних,
она-то ему и давала право на патриаршество.
И тогда у папы Алёши
ущемлённое честолюбие,
раздутое до размеров "Титаника",
и самолюбование Наркисс Наркисыча
и составляли главные черты его характира:
он везде и всюду, окружая себя пигмеями,
привык над клиром доминировать,
хотя с середины пятидесятых,
кроме "Блокнота агитатора",
тезисов очередного пленума ЦК КПСС
и речей генеральных секретарей
не прочитал более ничегошеньки.
И даже в своём трёхтомном докторском диссере
по истории православия в чухонском крае,
писанном для него Константином Логачёвым,
возмог перед защитою
одолеть только введение и заключение.
Немудрено, что деспота Кирилл,
с его пассионарным "сотрясанием эфиров",
способностью в алтаре,
пробежав глазами десяток страниц,
запомнить текст почти слово в слово
и затем с пафосом выговорить его,
как свои собственные глубочайшие убеждения,
должен был быть санирован заранее,
выдержан несколько годочков на строгом карантине,
а потом уже снова быть привлеченным на Олимп
своим бессменным другом и благодетелем...
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post17140805/
был профилактически зачищен, благодаря закулисным стараниям
вроде как своего прямого покровителя и благодетеля,
председателя Учебного комитета,
таллинского митрополита Алексия Ридигера.
Опытнейший аппаратчик
при дышавшем уже на ладан Антонии Мельникове,
какой даже коллекцию дамских подвесок с брульянтами
перебиравший уже безо всякого на то душевного удовольствия,
в шахматном раскладе метил, конечно же,
на Ленинградскую кафедру.
А при смертельно уже больном Пимене
и завсегда добром свидетельстве от внешних,
она-то ему и давала право на патриаршество.
И тогда у папы Алёши
ущемлённое честолюбие,
раздутое до размеров "Титаника",
и самолюбование Наркисс Наркисыча
и составляли главные черты его характира:
он везде и всюду, окружая себя пигмеями,
привык над клиром доминировать,
хотя с середины пятидесятых,
кроме "Блокнота агитатора",
тезисов очередного пленума ЦК КПСС
и речей генеральных секретарей
не прочитал более ничегошеньки.
И даже в своём трёхтомном докторском диссере
по истории православия в чухонском крае,
писанном для него Константином Логачёвым,
возмог перед защитою
одолеть только введение и заключение.
Немудрено, что деспота Кирилл,
с его пассионарным "сотрясанием эфиров",
способностью в алтаре,
пробежав глазами десяток страниц,
запомнить текст почти слово в слово
и затем с пафосом выговорить его,
как свои собственные глубочайшие убеждения,
должен был быть санирован заранее,
выдержан несколько годочков на строгом карантине,
а потом уже снова быть привлеченным на Олимп
своим бессменным другом и благодетелем...
http://www.liveinternet.ru/photo/velos/post17140805/