Мой друг, я очень, очень болен...
Другая книга, какую Михаил Зощенко тесал,
вынашивал с нудьбою почти целое десятилетие -
это "Возвращенная молодость":
мучительное признание самому себе,
что, пройдя свой
путь до половины,
он сам вдруг оказался в сумрачном лесу:
"Ну, еще лет до тридцати пяти, сколько мог заметить автор,
люди живут сносно, трудятся на своем поприще, веселятся,
тратят безрассудно то, что им отпущено природой,
а после этого по большей части начинается
у них бурное увядание и приближение к старости.
Автор имеет в виду так называемую интеллигентскую прослойку,
причем прослойку, имеющую прежние
мелкобуржуазные привычки и традиции.."
http://lib.ru/RUSSLIT/ZOSHENKO/molodost.txt
Не без напускной самоиронии и
щукарского балагурства писатель
ставит диагноз поэтам,
в которых поэт умирает
прежде смерти тела;
композиторам, каких покинула их муза;
художникам, оказавшимся безвозвратно в дурке
и уже неспособных взяться за карандаш.
Точно моровое поветрие одолевает
не ремесленников,
а именно настоящих художных творцов
и после именно где-то 35-ти обнаруживаются у них
признаки творческого угасания
и явственного духовного кризиса,
и подчас сознательная тяга
к самому что ни на есть
собственному физическому развоплощению,
и те, кто не в силах свести счёты
с собственной жизнью,
провокативно подставляются под чужую пулю:
"Даже насильственная смерть, скажем, дуэль и смерть Лермонтова,
скорее похожа на самоубийство, чем на случайную гибель.
Дуэль и смерть Пушкина также в какой-то мере напоминает самоубийство
или желание этого, может быть даже и не доведенное до порога сознания"
http://lib.ru/RUSSLIT/ZOSHENKO/molodost.txt
Для Михал Михалыча и гибель Сергея Есенина и Владимира Маяковского -
это тоже однозначныя самоубийства
измученных и измучивших себя,
не совладавших с собственным даром пиитов.
И поэт Есенин неизбежно убивает Есенина человека:
"Черный человек!
Ты прескверный гость.
Это слава давно
Про тебя разносится".
Я взбешен, разъярен,
И летит моя трость
Прямо к морде его,
В переносицу...
. . . . . . . . . . . . .
...Месяц умер,
Синеет в окошко рассвет.
Ах ты, ночь!
Что ты, ночь, наковеркала?
Я в цилиндре стою.
Никого со мной нет.
Я один...
И разбитое зеркало..."
http://az.lib.ru/e/esenin_s_a/text_0060.shtml
И что за дар такой творчество,
вскорости превращающий и самого творца
в дотлевающую чёрную головёшку?
Почти в это же время Томас Манн дописывал
своего "Доктора Фаустуса",
из художников слова
более всего проговорившийся
о демонической поднаготной творческого начала
и о том, что данный таланту
дар теурга
отнимает у него разум:
"В глубине комнаты... под легким шерстяным одеялом лежал тот,
кто был некогда Адрианом Леверкюном
и под этим именем остался бессмертен.
Бледные руки, одухотворенное строение которых я всегда любил,
были скрещены на груди, как у средневекового надгробного изваяния.
Сильно поседевшая борода еще больше вытянула в длину исхудалое лицо,
ставшее разительно схожим с лицом эльгрековского дворянина.
Издевательская игра природы - создать облик высшей одухотворенности там, где дух уже угас!
Глаза глубоко запали в орбиты, брови стали кустистыми,
и из-под них фантом устремил на меня несказанно суровый,
грозно испытующий взгляд,
заставивший меня содрогнуться,
но уже через секунду как бы иссякший настолько,
что глазные яблоки вывернулись кверху,
наполовину исчезли под веками и начали безостановочно блуждать туда и сюда.
Повторному приглашению матери подойти поближе
я не последовал и, плача, удалился".
http://bookz.ru/authors/mann-tomas/mann_t50/page-50-mann_t50.html
вынашивал с нудьбою почти целое десятилетие -
это "Возвращенная молодость":
мучительное признание самому себе,
что, пройдя свой
путь до половины,
он сам вдруг оказался в сумрачном лесу:
"Ну, еще лет до тридцати пяти, сколько мог заметить автор,
люди живут сносно, трудятся на своем поприще, веселятся,
тратят безрассудно то, что им отпущено природой,
а после этого по большей части начинается
у них бурное увядание и приближение к старости.
Автор имеет в виду так называемую интеллигентскую прослойку,
причем прослойку, имеющую прежние
мелкобуржуазные привычки и традиции.."
http://lib.ru/RUSSLIT/ZOSHENKO/molodost.txt
Не без напускной самоиронии и
щукарского балагурства писатель
ставит диагноз поэтам,
в которых поэт умирает
прежде смерти тела;
композиторам, каких покинула их муза;
художникам, оказавшимся безвозвратно в дурке
и уже неспособных взяться за карандаш.
Точно моровое поветрие одолевает
не ремесленников,
а именно настоящих художных творцов
и после именно где-то 35-ти обнаруживаются у них
признаки творческого угасания
и явственного духовного кризиса,
и подчас сознательная тяга
к самому что ни на есть
собственному физическому развоплощению,
и те, кто не в силах свести счёты
с собственной жизнью,
провокативно подставляются под чужую пулю:
"Даже насильственная смерть, скажем, дуэль и смерть Лермонтова,
скорее похожа на самоубийство, чем на случайную гибель.
Дуэль и смерть Пушкина также в какой-то мере напоминает самоубийство
или желание этого, может быть даже и не доведенное до порога сознания"
http://lib.ru/RUSSLIT/ZOSHENKO/molodost.txt
Для Михал Михалыча и гибель Сергея Есенина и Владимира Маяковского -
это тоже однозначныя самоубийства
измученных и измучивших себя,
не совладавших с собственным даром пиитов.
И поэт Есенин неизбежно убивает Есенина человека:
"Черный человек!
Ты прескверный гость.
Это слава давно
Про тебя разносится".
Я взбешен, разъярен,
И летит моя трость
Прямо к морде его,
В переносицу...
. . . . . . . . . . . . .
...Месяц умер,
Синеет в окошко рассвет.
Ах ты, ночь!
Что ты, ночь, наковеркала?
Я в цилиндре стою.
Никого со мной нет.
Я один...
И разбитое зеркало..."
http://az.lib.ru/e/esenin_s_a/text_0060.shtml
И что за дар такой творчество,
вскорости превращающий и самого творца
в дотлевающую чёрную головёшку?
Почти в это же время Томас Манн дописывал
своего "Доктора Фаустуса",
из художников слова
более всего проговорившийся
о демонической поднаготной творческого начала
и о том, что данный таланту
дар теурга
отнимает у него разум:
"В глубине комнаты... под легким шерстяным одеялом лежал тот,
кто был некогда Адрианом Леверкюном
и под этим именем остался бессмертен.
Бледные руки, одухотворенное строение которых я всегда любил,
были скрещены на груди, как у средневекового надгробного изваяния.
Сильно поседевшая борода еще больше вытянула в длину исхудалое лицо,
ставшее разительно схожим с лицом эльгрековского дворянина.
Издевательская игра природы - создать облик высшей одухотворенности там, где дух уже угас!
Глаза глубоко запали в орбиты, брови стали кустистыми,
и из-под них фантом устремил на меня несказанно суровый,
грозно испытующий взгляд,
заставивший меня содрогнуться,
но уже через секунду как бы иссякший настолько,
что глазные яблоки вывернулись кверху,
наполовину исчезли под веками и начали безостановочно блуждать туда и сюда.
Повторному приглашению матери подойти поближе
я не последовал и, плача, удалился".
http://bookz.ru/authors/mann-tomas/mann_t50/page-50-mann_t50.html