До сих пор не могу понять, кому помешала наша дружная семья?
В продолжение темы "Леушинское подворье СПб..."
Достопочтенный zaharov1946:
«ХВАТИТ УЖЕ!» ЗА ЧТО МОНАХИНЯ ЕВФРОСИНЬЯ ОЛЮШИНА НЕ ЛЮБИТ ИГУМЕНИЮ ТАИСИЮ?
ИНТЕРЕСНЫЙ РАССКАЗ ПРИХОЖАНКИ ЛЕУШИНСКОГО ПОДВОРЬЯ ВИКТОРИИ О НЫНЕШНИХ НРАВАХ "ОЛЮШИНСКОГО" ПОДОВРЬЯ https://vk.com/id208399372?w=wall208399372_8304%2Fall
"«ХВАТИТ УЖЕ!»
Сегодня важный для меня день - день памяти матушки Таисии. И не только для меня, но и для всех сестер Иоанна-Таисиинского сестричества, существовавшего при Леушинском подворье 17 лет, и всех прихожан. Говорю это с полной уверенностью. Дело в том, что настоятель храма отец Геннадий в течение многих лет построил приходскую жизнь не вокруг себя, а вокруг имен отца Иоанна Кронштадтского и матушки Таисии Леушинской. Они были для нас действительно «дорогими». Нас всех объединяла искренняя любовь к батюшке Иоанну и матушке Таисии и поэтому мы все чувствовали себя членами одной большой семьи. Наш приход был настоящей «иоанновской и таисиинской семьей».
В день памяти матушки Таисии на Леушинском подворье всегда был настоящий праздник. Храм был полон сестер и прихожан. Обычно старались собраться все сестры нашего сестричества. Служилась праздничная литургия. Отец Геннадий с амвона каждый год целиком зачитывал Духовное завещание игумении Таисии. Потом служилась панихида, к которой готовилось поминальное коливо по афонскому рецепту. Это была как раз моя почетная обязанность. После выселения психдиспансера и возвращения келейных этажей мы всегда проходили в восстановленную келью игумении Таисии и там также совершали литию, помазывались маслом, получая благословение на дальнейшие труды по возрождению Леушинского подворья в наступающий год. А потом бывала общая трапеза всех сестер и прихожан, на которой мы по традиции пели гимн нашего сестричества. Эти дни я всегда вспоминаю с особым теплом.
До сих пор не могу понять, кому помешала наша дружная семья? Зачем нужно было разгонять наше сестричество и прихожан? Из более чем 40 сестер сейчас на подворье осталось человека два-три. Прихожане теперь тоже практически все новые. Заходишь в храм и не встречаешь никого из тех, кто здесь трудился и молился в течение 10-15 лет. Как можно так зачистить храм - полностью поменять состав прихожан?!
Тем не менее этот день остается для меня важным и в последние 4 года я все равно прихожу на Леушинское подворье, чтобы почтить память матушки Таисии, помолиться о ней и посетить ее благодатную келейку на втором этаже, восстановленную отцом Геннадием сразу после возвращения всего ансамбля подворья в 2007 году.
Сегодня меня сразу удивило малое количество прихожан - всего около 10-ти человек. Было как-то непривычно пусто для такого праздничного дня. Бывая периодически на Леушинском подворье, я заметила, что много народа здесь собирается теперь только тогда, когда из Свирского монастыря приезжает иеромонах Игнатий. Его почитатели называют его «старцем» и стремяться попасть к нему на исповедь, которые, как говорят, могут продолжатся больше часа. В храме выстраивается большая очередь его почитательниц. Они каким-то образом заранее узнают о его приездах, обзванивают друг друга и спешат на Леушинское подворье. Но это как раз и огорчает, что сейчас на Леушинском подворье собирает не имя Таисии и о.Иоанна Кронштадтского, а имя заезжего «старца» о.Игнатия. Сегодня его не было и потому в храме было пусто.
Служил архимандрит Феоктист, который был назначен настоятелем храма св.Иоанна Богослова вместо отца Геннадий четыре года назад, но продержался в этой должности всего месяца два и теперь архимандрит служит почему вторым священником, а настоятелем является молодой священник, приехавший в Петербург из Костромской епархии, о.Валентин Рябиков.
Приятно было увидеть в храме хотя бы некоторые знакомые лица. В стороне от положенного места для монашествующих сестер одиноко стояла инокиня Саломия ( наша сестра Ольга Чекалина). После того, как она сломала ногу, ее выселили с подворья и теперь она проживает дома, приходит на подворье как прихожанка и молится в сторонке. Я подошла к ней, поприветствовалась. Мы посмотрели друг другу в глаза, ничего не сказали, но все поняли. Я увидела в ее глазах грустное воспоминание о том, что было и что стало. В этот момент у нее на глазах навернулись слезы. Я то же не смогла сдержать слез. Во что превратили наше подворье? Думали ли мы, что можем быть здесь, как чужие?
Еще дальше от монашеского места в уголку одна стояла и молилась схимонахиня Рафаила. Она вообще уже целый год не была на подворье и пришла, видимо, только ради игумении Таисии.
Некоторые сестры причастились.
На проповеди о.Иоанн Булыко (это еще один клирик Тихвинской епархии, который почему-то постоянно служит на Леушинском подворье) говорил больше о прп.Серафиме Саровском, о игумении Таисии сказал вскольз. О Духовном завещании Таисии даже не вспомнил.
Монахиня Евфросинья, стоявшая на службе, тоже никак не поздравила сестер. Когда приезжает на службу в Леушинское подворье митрополит Варсонофий, Евфросиния тут же берет микрофон и на амвоне произносит приветственные речи, не давая слова духовенству. А вот в дни памяти Таисии она ничего не говорит сестрам и прихожанам. Как она любит выражаться, «это не ее уровень».
На панихиде даже не поставили портрет матушки Таисии.
Я ждала, что после панихиды мы все пойдем в келью матушки Таисии и я смогу побыть у нее в гостях. Но редкие прихожане стали расходится. Никакого приглашения в келью не последовало. Я подошла к Саломии и спросила ее: «А что разве не будет посещения и молитвы в келье?» «Не знаю, ничего не объявляли. Нужно спросить мать Серафиму».
Она стояла неподалеку в храме и мы подошли с ней: «Как с кельей сегодня? Откроют ее?» Серафима пожала плечами: «Это нужно у м.Евфросинии спрашивать?»
Я увидела, что никто ничего не знал и при этом никто не решался спросить у нее. В мои планы не входило в этот день общение с Евфросинией, поскольку я знаю, с каким предубеждением она ко мне относится. Но желание посетить святую келью матушки Таисии было сильнее и я сказала сестрам: «Давайте я спрошу…»
С этими словами я направилась прямо к Евфросинье, которая еще оставалась в храме, и прямо ее спросила: «Вы откроете сегодня келью игумении Таисии?»
Видно было, что она не ожидала от меня такого вопроса и после паузы ответила: «Нет!»
Я решила не отступать и выяснить причину, почему в день памяти Таисии нельзя попасть в ее келью: «А почему?» Она опять ответила максимально кратко: «Потому что там реконструкция…»
Я была удивлена: «Что же это за реконструкция, которая не позволяет посетить келью игумении Таисии. Стены-то на месте. Даже если реконструкция, можно было бы к этому дню навести порядок, чтобы помолиться… Мы всегда в этот день молились в ее келье». Евфросинья обвела меня свысока взглядом: «Хватит уже… Там монашеские кельи и у нас распоряжение митрополита Варсонофия…»
Тут я не выдержала: «Что вы такое говорите? Зачем вы прикрываетесь именем митрополита?! Вы просто совершаете духовное преступление, не пуская в келью Таисии в день ее памяти».
Евфросинья привыкла уже, что ее на подворье все боятся и никто не задает лишних вопросов. Мое вопросы к ней застало ее врасплох. Она явно не знала, что мне ответить. Общаясь с ней в течение многих лет я уже знала, что в таких случаях она обычно делает какое-нибудь многозначительное выражение лица и произносит какую-нибудь пустую фразу. Так случилось и в этот раз. Она окинула меня холодным взглядом и многозначительно произнесла: «Хватит уже…»
Я смотрела на нее и увидела в ее лице полное равнодушие к памяти матушки Таисии. Ей было все равно, что кто-то желает посетить мемориальную келью. «Вам не стыдно перед памятью матушки Таисии?!» Она молча театрально отвернулась к стоявшему рядом мужчине.
Я поняла, что с ней бессмысленно говорить, бессмысленно взывать к ее совести и напоминать о памяти матушки Таисии. Мне даже показалось, что ей доставляло удовольствие возможность отказать нам.
Я отошла от нее. Сестры молчали. На трапезу никто не пригласил.
Но самое удивительное в этой истории, что мне не было грустно. Даже этот инцидент не испортил праздник. Почему? Потому, что это все равно это мое Леушинское подворье, потому что матушка Таисия все равно здесь живет. Потому что мне есть что вспомнить, как мы прежде встречали этот день.
Уже на улице я вспомнила холодные слова Евфросиньи: «Хватит уже…» и подумала: «А может, и действительно, хватит уже. Хватит предавать забвению леушинскую историю и прятать от людей леушинские святыни…»".
отсюда
Достопочтенный zaharov1946:
«ХВАТИТ УЖЕ!» ЗА ЧТО МОНАХИНЯ ЕВФРОСИНЬЯ ОЛЮШИНА НЕ ЛЮБИТ ИГУМЕНИЮ ТАИСИЮ?
ИНТЕРЕСНЫЙ РАССКАЗ ПРИХОЖАНКИ ЛЕУШИНСКОГО ПОДВОРЬЯ ВИКТОРИИ О НЫНЕШНИХ НРАВАХ "ОЛЮШИНСКОГО" ПОДОВРЬЯ https://vk.com/id208399372?w=wall208399372_8304%2Fall
"«ХВАТИТ УЖЕ!»
Сегодня важный для меня день - день памяти матушки Таисии. И не только для меня, но и для всех сестер Иоанна-Таисиинского сестричества, существовавшего при Леушинском подворье 17 лет, и всех прихожан. Говорю это с полной уверенностью. Дело в том, что настоятель храма отец Геннадий в течение многих лет построил приходскую жизнь не вокруг себя, а вокруг имен отца Иоанна Кронштадтского и матушки Таисии Леушинской. Они были для нас действительно «дорогими». Нас всех объединяла искренняя любовь к батюшке Иоанну и матушке Таисии и поэтому мы все чувствовали себя членами одной большой семьи. Наш приход был настоящей «иоанновской и таисиинской семьей».
В день памяти матушки Таисии на Леушинском подворье всегда был настоящий праздник. Храм был полон сестер и прихожан. Обычно старались собраться все сестры нашего сестричества. Служилась праздничная литургия. Отец Геннадий с амвона каждый год целиком зачитывал Духовное завещание игумении Таисии. Потом служилась панихида, к которой готовилось поминальное коливо по афонскому рецепту. Это была как раз моя почетная обязанность. После выселения психдиспансера и возвращения келейных этажей мы всегда проходили в восстановленную келью игумении Таисии и там также совершали литию, помазывались маслом, получая благословение на дальнейшие труды по возрождению Леушинского подворья в наступающий год. А потом бывала общая трапеза всех сестер и прихожан, на которой мы по традиции пели гимн нашего сестричества. Эти дни я всегда вспоминаю с особым теплом.
До сих пор не могу понять, кому помешала наша дружная семья? Зачем нужно было разгонять наше сестричество и прихожан? Из более чем 40 сестер сейчас на подворье осталось человека два-три. Прихожане теперь тоже практически все новые. Заходишь в храм и не встречаешь никого из тех, кто здесь трудился и молился в течение 10-15 лет. Как можно так зачистить храм - полностью поменять состав прихожан?!
Тем не менее этот день остается для меня важным и в последние 4 года я все равно прихожу на Леушинское подворье, чтобы почтить память матушки Таисии, помолиться о ней и посетить ее благодатную келейку на втором этаже, восстановленную отцом Геннадием сразу после возвращения всего ансамбля подворья в 2007 году.
Сегодня меня сразу удивило малое количество прихожан - всего около 10-ти человек. Было как-то непривычно пусто для такого праздничного дня. Бывая периодически на Леушинском подворье, я заметила, что много народа здесь собирается теперь только тогда, когда из Свирского монастыря приезжает иеромонах Игнатий. Его почитатели называют его «старцем» и стремяться попасть к нему на исповедь, которые, как говорят, могут продолжатся больше часа. В храме выстраивается большая очередь его почитательниц. Они каким-то образом заранее узнают о его приездах, обзванивают друг друга и спешат на Леушинское подворье. Но это как раз и огорчает, что сейчас на Леушинском подворье собирает не имя Таисии и о.Иоанна Кронштадтского, а имя заезжего «старца» о.Игнатия. Сегодня его не было и потому в храме было пусто.
Служил архимандрит Феоктист, который был назначен настоятелем храма св.Иоанна Богослова вместо отца Геннадий четыре года назад, но продержался в этой должности всего месяца два и теперь архимандрит служит почему вторым священником, а настоятелем является молодой священник, приехавший в Петербург из Костромской епархии, о.Валентин Рябиков.
Приятно было увидеть в храме хотя бы некоторые знакомые лица. В стороне от положенного места для монашествующих сестер одиноко стояла инокиня Саломия ( наша сестра Ольга Чекалина). После того, как она сломала ногу, ее выселили с подворья и теперь она проживает дома, приходит на подворье как прихожанка и молится в сторонке. Я подошла к ней, поприветствовалась. Мы посмотрели друг другу в глаза, ничего не сказали, но все поняли. Я увидела в ее глазах грустное воспоминание о том, что было и что стало. В этот момент у нее на глазах навернулись слезы. Я то же не смогла сдержать слез. Во что превратили наше подворье? Думали ли мы, что можем быть здесь, как чужие?
Еще дальше от монашеского места в уголку одна стояла и молилась схимонахиня Рафаила. Она вообще уже целый год не была на подворье и пришла, видимо, только ради игумении Таисии.
Некоторые сестры причастились.
На проповеди о.Иоанн Булыко (это еще один клирик Тихвинской епархии, который почему-то постоянно служит на Леушинском подворье) говорил больше о прп.Серафиме Саровском, о игумении Таисии сказал вскольз. О Духовном завещании Таисии даже не вспомнил.
Монахиня Евфросинья, стоявшая на службе, тоже никак не поздравила сестер. Когда приезжает на службу в Леушинское подворье митрополит Варсонофий, Евфросиния тут же берет микрофон и на амвоне произносит приветственные речи, не давая слова духовенству. А вот в дни памяти Таисии она ничего не говорит сестрам и прихожанам. Как она любит выражаться, «это не ее уровень».
На панихиде даже не поставили портрет матушки Таисии.
Я ждала, что после панихиды мы все пойдем в келью матушки Таисии и я смогу побыть у нее в гостях. Но редкие прихожане стали расходится. Никакого приглашения в келью не последовало. Я подошла к Саломии и спросила ее: «А что разве не будет посещения и молитвы в келье?» «Не знаю, ничего не объявляли. Нужно спросить мать Серафиму».
Она стояла неподалеку в храме и мы подошли с ней: «Как с кельей сегодня? Откроют ее?» Серафима пожала плечами: «Это нужно у м.Евфросинии спрашивать?»
Я увидела, что никто ничего не знал и при этом никто не решался спросить у нее. В мои планы не входило в этот день общение с Евфросинией, поскольку я знаю, с каким предубеждением она ко мне относится. Но желание посетить святую келью матушки Таисии было сильнее и я сказала сестрам: «Давайте я спрошу…»
С этими словами я направилась прямо к Евфросинье, которая еще оставалась в храме, и прямо ее спросила: «Вы откроете сегодня келью игумении Таисии?»
Видно было, что она не ожидала от меня такого вопроса и после паузы ответила: «Нет!»
Я решила не отступать и выяснить причину, почему в день памяти Таисии нельзя попасть в ее келью: «А почему?» Она опять ответила максимально кратко: «Потому что там реконструкция…»
Я была удивлена: «Что же это за реконструкция, которая не позволяет посетить келью игумении Таисии. Стены-то на месте. Даже если реконструкция, можно было бы к этому дню навести порядок, чтобы помолиться… Мы всегда в этот день молились в ее келье». Евфросинья обвела меня свысока взглядом: «Хватит уже… Там монашеские кельи и у нас распоряжение митрополита Варсонофия…»
Тут я не выдержала: «Что вы такое говорите? Зачем вы прикрываетесь именем митрополита?! Вы просто совершаете духовное преступление, не пуская в келью Таисии в день ее памяти».
Евфросинья привыкла уже, что ее на подворье все боятся и никто не задает лишних вопросов. Мое вопросы к ней застало ее врасплох. Она явно не знала, что мне ответить. Общаясь с ней в течение многих лет я уже знала, что в таких случаях она обычно делает какое-нибудь многозначительное выражение лица и произносит какую-нибудь пустую фразу. Так случилось и в этот раз. Она окинула меня холодным взглядом и многозначительно произнесла: «Хватит уже…»
Я смотрела на нее и увидела в ее лице полное равнодушие к памяти матушки Таисии. Ей было все равно, что кто-то желает посетить мемориальную келью. «Вам не стыдно перед памятью матушки Таисии?!» Она молча театрально отвернулась к стоявшему рядом мужчине.
Я поняла, что с ней бессмысленно говорить, бессмысленно взывать к ее совести и напоминать о памяти матушки Таисии. Мне даже показалось, что ей доставляло удовольствие возможность отказать нам.
Я отошла от нее. Сестры молчали. На трапезу никто не пригласил.
Но самое удивительное в этой истории, что мне не было грустно. Даже этот инцидент не испортил праздник. Почему? Потому, что это все равно это мое Леушинское подворье, потому что матушка Таисия все равно здесь живет. Потому что мне есть что вспомнить, как мы прежде встречали этот день.
Уже на улице я вспомнила холодные слова Евфросиньи: «Хватит уже…» и подумала: «А может, и действительно, хватит уже. Хватит предавать забвению леушинскую историю и прятать от людей леушинские святыни…»".
отсюда