Нету пистолетов
Три К. - три Катеньки в моём смуром бытии.
Другая Катенька
в юности прикатив в Ленинград
"лимитчицей",
пробивала стенку абсолютно сама,
со стройки поступила на философский,
в самые нетверёзые годы
этого факультету.
Писали тогда кажется всё про
переход из развивающегося социализму
в развитой,
или ещё, реальный -
"групповой маразм"
в иммитациях и подменах,
после чего кафедра вдрызг напивалась
и дружно валилась под стол.
Из тогдашних моих
советов и напутствований
для неё был уготовлен только один:
как бы и совсем не спиться.
Просыпалась она в пять утра,
что для этой среды,
всегда было полной невозможностью,
уже в шестом орудуя огромной лопатой,
сгребая ночной снежок -
зарабатывая дворницкую,
и в далёком будущем -
ласточкино гнездо
на восьмом без лифта..
Кандидатскую она составляла тоже сама.
Ея муж свой "кирпич"
псевдоучёной галиматьи,
что - то про
"свободное время при социализме",
пыхтя и важничая,
ваял три года,
она по моему совету
("Всё равно
читать этот бред
никто не будет"),
скомпилировала её за две недели,
пужалась, что "завалят".
Я как волк стрелянный
её успокаивал:
"Не боись - три ящика водки на фуршет,
и дело в шляпе".
Перепились на защите тогда все в усмерть,
учёный секретарь
заплетаясь оправдывался:
"Катенька - хорошенькая,
но взять на кафедру
никак не могу!"
А Катеньке всё хотелось,
чтоб у неё в жизни
"было как у всех" - почёт и уважение.
Я было останавливал:
"Да это ж ерунда: комплекс провинцила..." -
"Ну и пускай провинциала - хочу докторскую!".
Писала она её тоже две недели,
целыми главами переводя
из американских книг,
а защищала три года,
и только после защиты догадалась:
"Я ведь женщина -
потому и не видать мне кафедры,
как своих ушей".
Удалось дорваться ей только до этики,
в военном институте,
и когда она пересказывает
мне свои очередные этические "идеи",
меня откровенно тошнит,
думаю про себя:
"Слава Богу, что у деток,
ещё нет пистолетов,
иначе бы Катеньку,
точно бы кто нибудь пристрелил,
на очередном уроке морали!"
Другая Катенька
в юности прикатив в Ленинград
"лимитчицей",
пробивала стенку абсолютно сама,
со стройки поступила на философский,
в самые нетверёзые годы
этого факультету.
Писали тогда кажется всё про
переход из развивающегося социализму
в развитой,
или ещё, реальный -
"групповой маразм"
в иммитациях и подменах,
после чего кафедра вдрызг напивалась
и дружно валилась под стол.
Из тогдашних моих
советов и напутствований
для неё был уготовлен только один:
как бы и совсем не спиться.
Просыпалась она в пять утра,
что для этой среды,
всегда было полной невозможностью,
уже в шестом орудуя огромной лопатой,
сгребая ночной снежок -
зарабатывая дворницкую,
и в далёком будущем -
ласточкино гнездо
на восьмом без лифта..
Кандидатскую она составляла тоже сама.
Ея муж свой "кирпич"
псевдоучёной галиматьи,
что - то про
"свободное время при социализме",
пыхтя и важничая,
ваял три года,
она по моему совету
("Всё равно
читать этот бред
никто не будет"),
скомпилировала её за две недели,
пужалась, что "завалят".
Я как волк стрелянный
её успокаивал:
"Не боись - три ящика водки на фуршет,
и дело в шляпе".
Перепились на защите тогда все в усмерть,
учёный секретарь
заплетаясь оправдывался:
"Катенька - хорошенькая,
но взять на кафедру
никак не могу!"
А Катеньке всё хотелось,
чтоб у неё в жизни
"было как у всех" - почёт и уважение.
Я было останавливал:
"Да это ж ерунда: комплекс провинцила..." -
"Ну и пускай провинциала - хочу докторскую!".
Писала она её тоже две недели,
целыми главами переводя
из американских книг,
а защищала три года,
и только после защиты догадалась:
"Я ведь женщина -
потому и не видать мне кафедры,
как своих ушей".
Удалось дорваться ей только до этики,
в военном институте,
и когда она пересказывает
мне свои очередные этические "идеи",
меня откровенно тошнит,
думаю про себя:
"Слава Богу, что у деток,
ещё нет пистолетов,
иначе бы Катеньку,
точно бы кто нибудь пристрелил,
на очередном уроке морали!"