Горгоный погляд...
Наталья Петровна сама конечно же,
никого не убивала, и никаго не калечила.
Но, как жесткого руководителя,
винят её в гибели трёх сотрудников.
Первым значится заглавный фармаколог
Института физиологии и экспериментальной медицины,
академик Советской и ещё десятка забугорных академий,
знаменитый в узконаучных кругах на весь мир,
профессор Сергей Викторович Аничков:
дедуся этот посижувал себе преспокойно
на месте зав. отделением фармакологии,
и проходу на верх "молодёжи",
какой уже было за пятьдесят,
давать не собирался.
Наталья Петровна поговорила с ним "по хорошему",
как и полагалось отпрыску интеллигенствующей семьи
во третьем уже поколении,
без крику, с одним только ласковым интонированием,
и он в ту же самую нощь благополучно и преставился.
Второй жертвой ея нраву считают профессора
Владимира Михайловича Смирнова -
ея сверстника и однокурсника,
с каким она вместе училась,
действительно большого учёного,
создателя теории электростимуляции головного мозга,
какого почему то она у себя в институте и "пасла"
с особенно утончённым садизмом.
Третьим называют Валентина Борисовича Гречина,
зятя академика Черниговского,
на 41 году своей учёной жизни, ещё в 75-м,
филигранно шлифовавшим свою докторскую,
и задерживавшим тем свою,
попавшую в институтский план, предзащиту.
Наталья Петровна очень вежливо ему
в своём кабинете объяснила,
что он своей задержкой "подводит всех",
и им всем не видать вожделенного
Переходящего Красного Знамени,
как собственной задницы.
Валентин Борисович вышел из кабинету директора
"белый как полотно",
и через два часа
помер от обширнейшего инфаркту...
Не думаю, чтоб была в том
повинна сама Наталья Петровна:
Система работала по своим суровым законам и
начальственный тон в Ленинграде задавал
Смольнинский Крошка Цахес,
первый секратарь горкому
и член Политбюро Григорий Романов -
и вызванныя на его ковёр для распекания,
чиновьи клерки уж точно теряли сознание
и падали в обморок,
от одного только его горгонного погляду...
никого не убивала, и никаго не калечила.
Но, как жесткого руководителя,
винят её в гибели трёх сотрудников.
Первым значится заглавный фармаколог
Института физиологии и экспериментальной медицины,
академик Советской и ещё десятка забугорных академий,
знаменитый в узконаучных кругах на весь мир,
профессор Сергей Викторович Аничков:
дедуся этот посижувал себе преспокойно
на месте зав. отделением фармакологии,
и проходу на верх "молодёжи",
какой уже было за пятьдесят,
давать не собирался.
Наталья Петровна поговорила с ним "по хорошему",
как и полагалось отпрыску интеллигенствующей семьи
во третьем уже поколении,
без крику, с одним только ласковым интонированием,
и он в ту же самую нощь благополучно и преставился.
Второй жертвой ея нраву считают профессора
Владимира Михайловича Смирнова -
ея сверстника и однокурсника,
с каким она вместе училась,
действительно большого учёного,
создателя теории электростимуляции головного мозга,
какого почему то она у себя в институте и "пасла"
с особенно утончённым садизмом.
Третьим называют Валентина Борисовича Гречина,
зятя академика Черниговского,
на 41 году своей учёной жизни, ещё в 75-м,
филигранно шлифовавшим свою докторскую,
и задерживавшим тем свою,
попавшую в институтский план, предзащиту.
Наталья Петровна очень вежливо ему
в своём кабинете объяснила,
что он своей задержкой "подводит всех",
и им всем не видать вожделенного
Переходящего Красного Знамени,
как собственной задницы.
Валентин Борисович вышел из кабинету директора
"белый как полотно",
и через два часа
помер от обширнейшего инфаркту...
Не думаю, чтоб была в том
повинна сама Наталья Петровна:
Система работала по своим суровым законам и
начальственный тон в Ленинграде задавал
Смольнинский Крошка Цахес,
первый секратарь горкому
и член Политбюро Григорий Романов -
и вызванныя на его ковёр для распекания,
чиновьи клерки уж точно теряли сознание
и падали в обморок,
от одного только его горгонного погляду...